Особый склад ума

Он шел следом за агентом Мартином, посматривая по сторонам. «Этого следовало ожидать», — промелькнула у него в мозгу быстрая мысль. Пожалуй, именно предчувствие чего-то подобного его в последнее время и посещало.

На ходу он покачал головой. «Ничего они здесь не найдут», — сказал он себе. Полицейские расступились, чтобы дать им пройти, и Клейтон увидел тело девушки. Его напарник крепко выругался себе под нос.

Девушка была нагой и лежала в центре широкой ровной площадки, покрытой мелкой галькой. Лежала она, подогнув колени, лицом вниз и вытянув руки вперед, как мусульманин во время намаза, обратившись в сторону Мекки. Джеффри отметил, что и она уложена головой на восток.

Приглядевшись внимательнее, он заметил, что на спине у нее есть какой-то знак. По всей видимости, его вырезали после смерти, поскольку крови видно не было. Собственно, крови вообще почти не было, разве что из-под тела расползлось небольшое пятно, судя по всему натекшее уже после смерти. Девушку явно убили в другом месте, а потом привезли сюда.

Посмотрев на руки, он увидел, что на левой не хватает указательного пальца. Не на правой, как у предыдущих жертв, а именно на левой. Он невольно приподнял бровь. С первого взгляда было невозможно определить, какие у нее еще повреждения. Лица ее тоже не было видно. Она лежала, уткнувшись головой между вытянутыми вперед руками.

Словно в молитве, подумалось ему.

Мартин между тем указал на тело и громким голосом спросил у судмедэксперта в белых перчатках:

— От чего наступила смерть? Как ее убили?

Судмедэксперт наклонился и ткнул пальцем, показывая на трупе маленькое красноватое пятнышко у самого основания черепа, где в длинных белокурых, со слегка рыжеватым оттенком волосах запеклось немного крови.

— Это входное отверстие, — пояснил он. — Выходное должно быть с другой стороны. Узнаем, когда перевернем. На вид довольно большое. Возможно, девятимиллиметровый калибр. Впрочем, возможно, пуля осталась в теле.

Джеффри снова вгляделся в знак, который маньяк вырезал на спине, и наконец понял, что это такое. Он попятился. Ему показалось, что от ярких софитов дохнуло жаром. Кровь бросилась в лицо. Ему захотелось перейти в более темное место, где было бы прохладнее. Он отошел в сторону и, повернувшись, стал смотреть на людей, обступивших труп. Нагнувшись, он прикоснулся к песчаной почве и попробовал ее на ощупь, потерев песчинки между пальцами. Выпрямившись, он увидел, что к нему идет агент Мартин.

— Это, черт побери, вовсе не наш подопечный, — сказал Мартин, приблизившись. — Просто дьявольщина какая-то! Это мог быть или ее бойфренд, или сосед, с детьми которого она нянчилась, или каким-то образом проскользнувший через сито иммиграционных проверок какой-нибудь извращенец из ее школы, который преподает у них гимнастику… или работает дворником… черт возьми, да кто угодно, только не тот, кого мы ищем. Вот дерьмо! Не думал, что такое бывает. Где угодно, только не здесь! Вот уж кто-то насвинячил так насвинячил.

Джеффри прислонился к большому камню.

— Почему вы думаете, что это не наш? — спросил он.

— Какого черта, профессор, да вы же сами все видите не хуже меня. Другое положение тела. Причина смерти тоже другая: пистолетный выстрел. Знак на спине, его тоже раньше не было. И наконец, этот чертов указательный палец. Он отрезан совсем не на той руке. Ведь у всех трех предыдущих жертв он отсутствовал на правой. А теперь его нет на левой.

— Но ведь и эта девушка убита где-то в другом месте, а потом привезена сюда. Кстати, чем занимались геодезисты, когда ее нашли?

Мартин на какой-то миг насупил брови, но потом все-таки ответил:

— Проводили съемку на территории, предназначенной для строительства нового города. Предварительные работы. Это был их первый день на новом месте. Трудились с самого утра и уже собирались сворачиваться, но все-таки захотели пройтись еще по одному участку. Тут ее и нашли. Один из этих парней увидел ее прямо у себя в видоискателе… А почему, собственно, вы об этом спросили?

— Да потому, что где-то, наверное, лежит план соответствующих работ, верно? Или какое-то распоряжение, согласно которому было ясно, что геодезисты в скором времени, рано или поздно, должны добраться до этого места. Понимаете?

— Конечно, это должно быть отражено в каких-то документах. Так делают всегда, когда планируется строить новый город или поселок. Кстати, об этом можно прочесть и на электронных сайтах.

— А вы знаете, что вырезано у нее на спине? — спросил Клейтон.

— Даже не догадываюсь. Какой-то геометрический узор?

— Пентаграмма.

— Ну ладно, пускай пентаграмма. Что из этого?

— Эту фигуру обычно ассоциируют с дьяволом и с поклонением дьяволу.

— Вот дерьмо! А ведь вы правы. Но как вы себе их представляете, этих колдунов или ведьм? Сколько их тут, по-вашему, шастает по нашим краям? Они что, бегают нагишом, лают на луну, трахаются, делятся опытом, как перерезать горло петуху или кошке? Это что, вроде тех психов, как в Южной Калифорнии? [47]Это все, что мне надо знать.

— Нет, тут другое, хотя убийца, скорее всего, хотел, чтобы вы восприняли совершенное им убийство именно как ритуальный акт сатанистской церкви. Если бы вы пошли по ложному следу, то затратили бы много усилий и потеряли много времени. Причем очень много времени и очень много усилий.

— Вы так думаете, профессор?

Джеффри молчал, устремив взгляд в небо, колеблясь с ответом. Весь черно-белый небесный купол был усеян звездами. «Как-нибудь на досуге, — подумалось ему, — стоило бы заняться астрономией. Хорошо бы знать, где Орион, где Кассиопея и как называются другие созвездия. Тогда я мог бы ночью поднять голову и увидеть, что все вокруг понятно и на небесах царит полный порядок».

Он опустил глаза и посмотрел на детектива.

— Это наш подопечный, — сказал он. — Просто он поумнел.

— С чего вы это взяли?

— Те, другие, были ангелами, с глазами, открытыми навстречу Богу, с широко раскинутыми в приветственном жесте руками, словно готовыми Его обнять. А у этой жертвы на спине оставлен знак Сатаны, и она молится не небесам, а земле. И палец отсутствует на левой руке. Ведь известно, что, согласно некоторым верованиям, именно левая рука принадлежит дьяволу. Правая — Богу, а левая — Сатане. Он все перевернул. Та же самая картина, только вывернутая наоборот. Небеса и ад. Разве это не та самая дихотомия, с которой мы постоянно имеем дело? Разве это не то же самое, чего вы пытаетесь избежать?

Мартин сердито фыркнул:

— То, что вы говорите, похоже на какую-то церковную абракадабру. Этакое социологическо-религиоведческое дерьмо. Нет, вы скажите мне по-простому: почему пистолет, почему не нож, как раньше?

— Потому, — холодно ответил Джеффри, — что способ убийства для него не так и важен. Думаю, ему совершенно наплевать на то, чем и как предать смерти этих юных девушек. Его интересует акт, предшествующий убийству, во всем многообразии деталей, во всей его полноте, цельности и нераздельности. Он похищает, по сути, ребенка и обладает им физически, психически, эмоционально, а затем оставляет, где его могут найти. Какой смысл писать картину, а потом никому не показывать? И какой смысл писать книгу, которую никто не прочтет? Нет, именно мысль о том, как будет воспринято его произведение, наполняет душу художника трепетом и волнением. Именно в предвкушении этого момента его охватывает трепет.

Профессор замолчал и подумал: как оставить свой след в истории, когда за многие века та уже и без того испещрена следами бессчетного множества других людей?

— Откуда вы все это знаете? — подумав, спросил Мартин. — И почему так уверены?

«Я знаю это потому, что знаю», — молча сказал про себя Джеффри.

Повторять это вслух он не стал.

Было уже далеко за полночь, когда Мартин высадил Клейтона из машины перед главным корпусом здания общественных учреждений штата. Обменявшись обычными для такого позднего часа сентенциями, мол, утро вечера мудренее, детектив тронул машину и оставил профессора в одиночестве возле громадной бетонной глыбы здания, где Клейтону предстояло провести ночь. Соседние здания корпораций были заперты на ночь, и окна в них были темные. Лишь кое-где светились логотипы и таблички с названием фирм. Парковочные стоянки были пусты. Вдалеке виднелось сияние огней в центральной части Нового Вашингтона, но город был далеко, а здесь стояла полная тишина. Профессор передернул плечами, будто бы от ночной свежести, но на самом деле ему хотелось стряхнуть навалившееся одиночество.