Святая кровь

Пока дорога не достигла вершины подъема, он смотрел в окно на здание кнессета, возвышающееся над склонами холмов в Гиват Рам: безвкусное, как бельмо на глазу, прямоугольное строение 1960 года, с плоской, со свесами, кровлей, со всех сторон поддерживаемой расширяющимися кверху прямоугольного сечения колоннами. На фоне ночного неба здание подсвечивалось, и от этого Амиту было еще тяжелее предположить, что его неестественная симметрия и резкие линии были вдохновлены храмами Египта. Но что действительно впечатляло его — так это мощная политическая база, что выстроил Аарон Коэн внутри этого однопалатного владения за время своего пребывания на посту в парламенте Израиля.

Коэн был могущественным человеком, которого многие считали провидцем. Но был он также в глубине души сионистом — чистейшей пробы, каких поискать. Амит чувствовал, что произошедшее в Кумране на его совести, не говоря уж о цепочке зловещих совпадений: смерти Йоси и последовавшим за ней исчезновением свитков. Сейчас в кармане у него лежала распечатка транскрипции, в которой могут отыскаться ответы на многие вопросы относительно мотивов раввина.

У музея Амит расплатился с водителем и вместе с Жюли проследовал через стеклянные двери главного входа.

Внимание египтолога привлекли гости, подъехавшие на лимузине, элегантно одетые в платья и смокинги. В ответ кое-кто из них принялся бесцеремонно разглядывать ее.

— Чувствую себя бомжихой, — пробормотала она. — Что здесь происходит?

— Наверное, частная ВИП-экскурсия. И не переживай, выглядишь ты классно, — добавил Амит.

Она улыбнулась.

Сам же Амит без «иерихона» чувствовал себя беззащитным, так что при виде охранников и металлодетекторов испытал огромное облегчение.

— Пока мы здесь, можем чувствовать себя в безопасности, — сказал он Жюли, узнав одного из охранников, того, что постарше, сухощавого, с абсолютно седыми волосами.

Когда охранник поднялся и протянул для рукопожатия руку, Жюли заметила, что задравшийся рукав обнажил какие-то цифры, вытатуированные сразу над запястьем.

— Амит, как поживаешь, дружище? — проговорил он с сильным польским акцентом.

— Хорошо, Дэвид. Ты как?

— Плюс еще один день жизни. — Ответ охранника был таким радостным, будто он только что выиграл в лотерее.

Когда его взгляд перешел на Жюли, он не удержался и присвистнул.

— Рядом с такой очаровательной дамой тебе грех жаловаться!

Амит официально представил спутницу.

— Знаешь, мы закрываемся сегодня в девять.

Дэвид взглянул на часы убедиться, что время уже вышло.

— Не хочу показаться грубым… — сказал он, окинув их одежду беглым, но цепким взглядом, а в это время в вестибюль просочилось еще больше благоухающих гостей в черном и блестящем. — К сожалению, у нас частное мероприятие.

— Мы не собираемся портить вечеринку. Просто хотел показать Жюли кое-что.

Посмотрев по сторонам, Дэвид подался к ней и проговорил громким шепотом:

— В списке приглашенных Амита может и не быть, но он всегда в моем списке випов.

Он подмигнул и мотнул головой в сторону экспозиции.

— Проходите.

— С меня причитается, — сказал Амит.

— Только не натвори там ничего, ладно?

— Кстати, Дэвид. Скажи-ка, ты дежурил здесь вчера, во время симпозиума?

— Ну да.

— И Йоси, разумеется, приходил?

Лицо Дэвида мгновенно омрачилось:

— Приходил. Жаль мужика… Надеюсь, Господь был готов принять его.

Амит же был уверен, что для Господа его появление стало сюрпризом, но сказал:

— Я тоже в шоке.

Он чуточку помедлил и спросил:

— Вопрос может показаться странным, но было ли что у Йоси с собой, когда он входил? Портфель, например, или что-нибудь вроде того?

Дэвид зажмурился и на секунду задумался, затем покачал головой.

— Мимо сканера ведь ничего не пронесешь.

Он показал на устройство с ленточным конвейером рядом с ним.

— Точно помню: ручка у него красивая была в кармане, зазвенела. А больше…

Он вновь покачал головой.

— Уверен, что он ничего с собой не принес?

Дэвид в шутку сделал вид, что обиделся.

— Может, я уже и не юноша, но шарики-то еще крутятся. — Он постучал пальцем по виску.

Амит точно знал, что Йоси не мог оставить свитки в своей машине. Он бы весь извелся, думая о влажности, повышенной температуре, не говоря уж о том, что их из машины могли элементарно украсть. И рассказ Дэвида полностью совпадал с воспоминанием Джошуа Коэна о Йоси, покидавшем музей с пустыми руками.

— Спасибо, Дэвид. Береги себя и передай жене мой сердечный привет.

— Сделайте из него честного человека, хорошо? — попросил Дэвид Жюли и махнул им проходить через металлодетектор.

45

Развозной фургон, дожидавшийся прибытия Аарона Коэна в Бен Гурион интернэшнл, был припаркован за современным корпусом рядом с выставочным комплексом Музея Рокфеллера.

Сопровождавшие Коэна вошли в богато обставленную восьмиугольную комнату для совещаний с куполообразным потолком, соседствующую с кабинетом директора Комитета памятников старины Израиля. Вдоль каждой стены тянулись восемь ниш со стульями — для аудиторов Археологического консультационного совета. На стол в центре комнаты люди Коэна аккуратно поставили тяжелый ящик с грузом, благополучно вернувшимся из Египта.

В отличие от оссуария, выставленного в южной галерее Музея Рокфеллера, находившееся в ящике, разумеется, не предназначалось для всеобщего обозрения. Это было то, чем любоваться нельзя. Это было то, что должно вызывать уважение и страх. И очень скоро, впервые за более чем три тысячи лет, страх охватит врагов Сиона.

— Заприте двери, — приказал Коэн.

Он показал на окна.

— И опустите жалюзи.

По счастью, возвращение в Тель-Авив не было таким полным событий, как отлет из Иншаса. Опасное путешествие близилось к завершению.

— Открывайте, — скомандовал Коэн, отошел назад и стал наблюдать за тем, как его люди распаковывают инструменты.

Словно Моисей, готовящийся заявить свои права на земли Ханаанские, Коэн стоял на пороге сотворения Нового Иерусалима — нового мира. Острые конфликты на Среднем Востоке и в Израиле; падение современного Вавилона — Ирака; безбожие и похотливая распущенность западной культуры, отравляющей мир; даже бич новых пандемий, таких как СПИД и неуловимые климатические изменения, все чаще пробуждающие цунами и ураганы, — все это наглядные свидетельства того, что пророчества наконец-то стали сбываться.

С 1948 года Земля обетованная была практически востребована назад и собрала племена Израилевы со всех уголков мира. Коэн знал, что возвращение Божьей заповеди терпеливо дожидалось финальных знамений — в точности как Он предрекал Иезекиили: «И хоть Я [поклялся] рассеять их по народам и развеять их по землям… выведу вас из народов и соберу вас из стран, по которым вы рассеяны… и… введу вас в землю Израилеву… И выделю из вас мятежников и непокорных Мне». [93]

Теперь нужна лишь искра, одно-единственное событие, венчающее финальный конфликт, который в Судный день провозгласит кровавую схватку между сыновьями света и сыновьями тьмы.

Когда помощники сняли крышку с ящика, раввин Аарон Коэн широко ухмыльнулся.

И сбудется то, о чем дед его только мечтал: Сион воспарит, как феникс.

Приглушенно пропел из его портфеля мобильный телефон, нарушив торжественность момента. Раввин обошел стол, поставил на стол портфель и отыскал внутри телефон, завалившийся между тремя запаянными в пластик папирусами, благополучно изъятыми из кабинета Йоси, и планом Храмовой горы с ярко-синей линией, проведенной по ее середине с запада на восток.

Он надавил кнопку ответа и озадаченно спросил:

— В чем дело?

Сообщение звонившего не на шутку обеспокоило раввина.

— Задержите его там. Я выезжаю. До моего приезда ничего не предпринимать.

46

По пути к флигелю Сэмюеля Бронфмана Амит свернул с главной аллеи направо, тем самым, избежав встречи с толпой хорошо одетых гостей. Жюли, стараясь не отставать, вышагивала рядом по мощенной камнем дорожке, что прорезала поросший буйной зеленью кампус у выставочного зала Храма Книги. Теплый бриз усиливал аромат благоухающих цветов и кипарисовых деревьев.