Ливень

Маргарет судорожно сжимала в руке край фартука. Вторую руку она подняла к потолку и громко молила сквозь рыдания: «Господи Иисусе, помоги бедняжке Солли! Помоги ему, Господи!»

Конечно, Элла была благодарна Маргарет за молитвы и надеялась, что Господь внемлет ее словам, но сейчас причитания служанки вкупе с дуэтом сестер нужно было остановить.

— Маргарет, принеси ему конфету, — прервала она поток просьб о помощи к тому, у кого и без этого забот было много.

Ее негромкая просьба была сразу услышана — Маргарет, на полуслове прервав литанию, поправила фартук и вышла из кухни. Она отправилась в кладовую. Там за жестянками с сахаром и мукой Элла прятала пакет с конфетами. Ей приходилось это делать поневоле, ведь стоило Солли увидеть лакомство, как он падал на пол и отчаянно колотил ногами до тех пор, пока не доводил до изнеможения Эллу или самого себя. Обычно она сдавалась первой.

Леденцы Элла берегла на случай таких вот непредвиденных катастрофических ситуаций вроде сегодняшней.

Маргарет пробормотала, с трудом сдерживая рыдания:

— Это моя вина, миссис Баррон. Он все время играл на заднем дворе… Копался там в пыли… Вы же знаете, как он любит копать чем угодно, хоть щепкой… Я отвернулась буквально на одну минутку, чтобы повесить простыни. А еще через секунду услышала этот крик из дома. Мне так жалко Солли…

— Ну что ты, Маргарет! Тебе не о чем терзаться. Твоей вины в том, что случилось, нет. Уж я-то знаю, как быстро мой сын может сбежать из-под присмотра.

Однако Маргарет, открывая пакет с конфетами, по-прежнему продолжала причитать и жаловаться:

— Никогда не прощу себе этого! Нет-нет, это моя вина. Какую конфетку ты хочешь, золотце мое?

Поскольку Солли на вопрос ничего не ответил, а Маргарет могла задать их еще десять, Элла отправилась в кладовую сама. Она выбрала для сына леденец в белом фантике в оранжевую полоску. Мать не отдала Солли конфету в руки, а положила на стол. Мальчик тут же схватил леденец, развернул и принялся облизывать. Все с облегчением вздохнули.

— Позвольте, я взгляну на ожоги.

— Нет-нет, — Элла нахмурилась. Она вовсе не хотела, чтобы доктор снова растревожил ее сына. — Волдырей у него нет. Крахмал был не слишком горячий, я ведь его сварила час назад. Думаю, Солли и кричал-то не столько от боли, сколько от испуга, когда перевернул на себя эту кастрюльку.

— Какое счастье, что это была не…

Перл Данн замолчала на полуслове, получив ощутимый толчок в бок от сестры, — Вайолет была более тактичной. Впрочем, Элла и так прекрасно поняла, о чем подумала мисс Перл… О чем подумали все они… Какое счастье, что Солли опрокинул на себя кастрюльку с полуостывшим крахмалом, а не кастрюлю с кипятком.

Элла с нежностью погладила сына по голове, но тот недовольно отстранился от ее руки. Этот жест отозвался болью в ее сердце, однако Элла нарочито бодро улыбнулась всему обществу:

— Думаю, что больше беспокоиться не о чем.

— У меня в кабинете есть мазь от ожогов, — не согласился с ней доктор Кинкэйд. — Хотя волдырей у Солли действительно нет, я все-таки рекомендую смазывать ему руку в течение нескольких дней.

Кивнув, Элла перевела взгляд на Рейнуотера, который стоял у плиты, словно охраняя Солли от новых неприятностей.

— Лед и правда помог. Спасибо вам.

Новый знакомый кивнул.

— Что касается комнаты… — Элла вернулась к разговору, который был прерван столь неожиданно.

— Вот видишь! Он на самом деле будет жить в пансионе, — раздался из коридора, куда уже было вышли сестры Данн, громкий шепот мисс Перл.

— Прошу прощения, — сунулась обратно мисс Вайолет. — Мы до ланча побудем в своей комнате. — Схватив сестру за руку, она буквально потащила ее к лестнице.

Мисс Перл продолжала развивать свою мысль, но ее голос постепенно затихал:

— По-моему, очень приятный человек. У него такие чистые ногти… Интересно, откуда он родом?

Элла покосилась на сына. Солли по-прежнему был сосредоточен на леденце. Затем она все-таки попыталась привести в порядок растрепавшиеся волосы, но не преуспела в этом. Короткие вьющиеся прядки на висках и на шее выпали из прически, и Элла, как смогла, пригладила их.

— Мистер Рейнуотер, я уже сказала вам, что у меня не было времени привести в порядок ту комнату. И если вы желаете въехать…

— Да. Я бы хотел сделать это прямо сейчас.

— Нет. Невозможно. Мне нужно там все убрать.

— В таком случае когда?

— Когда комната будет соответствовать моим представлениям о порядке.

Судя по всему, это заявление позабавило Рейнуотера. Оставалось лишь гадать, к чему относилась промелькнувшая на его губах улыбка — к ее представлениям о порядке или к тому тону, каким это было сказано.

В любом случае Элле Баррон эта улыбка не понравилась.

— Если учесть то, свидетелем чему вы с доктором только что были, я вообще удивляюсь, что желание занять комнату в моем пансионе у вас еще не пропало… Особенно если вам нужны тишина и покой. В конце концов, вы ее даже не видели.

— Так пойдемте посмотрим, — предложил доктор Кинкэйд. — Только побыстрее, потому что мне действительно пора возвращаться в кабинет.

— Тебе совсем не обязательно оставаться здесь, Мерди, — повернулся к доктору мистер Рейнуотер.

Элла знала, что Кинкэйда зовут Мердок, но ей еще не доводилось слышать, чтобы кто-нибудь, даже близкие знакомые, называли его попросту Мерди.

— Нет-нет! Я хочу довести дело до конца. — Доктор посмотрел на Эллу: — Миссис Баррон?

Она нерешительно оглянулась на Солли, у которого от леденца уже осталась только половина, но мальчик по-прежнему был полностью сосредоточен на нем. Маргарет, уловив замешательство хозяйки, предложила:

— Вы идите с джентльменами, миссис Баррон, а я пригляжу за Солли. Клянусь, на этот раз я не спущу с него глаз.

Элла неохотно кивнула и вместе с мужчинами вышла из кухни. Она повела их наверх, на второй этаж. Свободная комната располагалась там, в самом конце коридора.

— Окно выходит на юг, — начала объяснять Элла, открывая дверь. — Чувствуете, должно быть, какой приятный ветерок?

Действительно, тонкие занавески покачивал легкий ветер. Стены комнаты были оклеены обоями в мелкий цветочек. Меблирована она была стандартно, но железная кровать показалась мистеру Рейнуотеру слишком короткой. Несмотря на худобу, выглядел он весьма внушительно, так что после того как этот человек вошел в свое предполагаемое жилище, оно словно бы уменьшилось в размерах. Элла и доктор остались стоять на пороге.

Однако Рейнуотер то ли не заметил, что кровать нестандартная, то ли не придал этому значения, как не придал значения скромной обстановке в целом. Выглянув в окно, он довольно кивнул и повернулся к Элле и своему другу:

— Думаю, мне подойдет.

— Ванная у вас будет на двоих с мистером Хастингсом.

— Честер Хастингс очень приятный человек, — не замедлил с рекомендацией доктор Кинкэйд. — Он коммивояжер, поэтому в городе бывает редко — в основном проводит время в разъездах.

— Я не вижу ничего страшного в том, чтобы делить с кем-то ванную, — пожал плечами Рейнуотер.

Через минуту все они уже снова были на лестнице. Шагая вниз, Элла сказала новому постояльцу, сколько стоит комната с пансионом, и он сразу согласился.

— Ну вот и хорошо! — улыбнулся доктор Кинкэйд. — Об остальном, думаю, вы договоритесь сами. Я имею в виду время, когда мистер Рейнуотер получит возможность заселиться, и тому подобное.

Элла украдкой глянула в сторону кухни. Оттуда слышался монотонный напев — Маргарет тихонько мурлыкала один из псалмов, которые так хорошо успокаивали Солли. Элла знала, что служанке в радость утешить мальчика — так Маргарет хотя бы отчасти избавится от чувства вины, поэтому решила уделить гостям еще несколько минут.

— Я провожу вас, — сказала она мужчинам и пошла к двери.

Однако уже на пороге выяснилось, что последовал за ней только доктор Кинкэйд. Оглянувшись, Элла увидела, что в коридоре никого нет. Она решила, что мистер Рейнуотер, должно быть, зашел в большую гостиную, чтобы дождаться ее и в деталях обсудить их договор.