Свиток благоволения

– Что произошло? – Ма узнал тихий голос генерала Ло Бина и сразу напрягся.

– Испытательный пуск прошел по плану. – Он взглянул вверх. – Только что мы получили подтверждение: цель поражена.

– А что с самолетом?

– Пока точно не знаю.

– Так выясните! – И на другом конце провода бросили трубку.

Диана успела сообщить отцу только номер рейса и время вылета, и связь прервалась. Она продолжала говорить еще несколько секунд, прежде чем поняла, что произошло.

– Алло, где ты? Алло?..

Когда она пробилась к оператору, она узнала, что произошел сбой на международной линии связи: поступило множество жалоб, принимаются все меры, но сейчас обещать что-либо не представляется возможным.

– Что-то со спутником, – уверенно заявил Сонни, когда она рассказала ему, что случилось.

Диана удивилась тому, что у этих мужчин всегда на все есть готовый ответ. Она предполагала, что это из-за их постоянной озабоченности. Ее отец и брат были такими же, хотя Диана даже представить себе не могла, из-за чего они вечно так озабочены.

Сонни вскинул на плечо ее рюкзак, оставленный в машине, когда она ушла звонить.

– И твоя куртка…

Диана накинула на плечи свою потертую джинсовую куртку.

– Повернись спиной!

Она сделала это с улыбкой, выдававшей нежелание повиноваться. Они уже играли раньше в эту игру. Сонни указывал на каждое из слов, написанных желтым у нее на спине: «Я… люблю… моих… сирот».

– Большое красное сердце… это означает люблю? О'кей! Я большое-красное-сердце тебя.

– Сонни, я…

– Повернись. – Его голос был очень злым. – Мне пора. – И, оттого что это была неправда, он стал еще злее. – Пока!

Он пошел прочь к эскалатору, который увез его вниз, к стоянке машин, прочь из ее жизни. Ей захотелось окликнуть его, попросить прощения за то, что она не способна ответить на его любовь, но он перепрыгнул через первые две ступени эскалатора и скрылся из виду, прежде чем она успела подобрать нужные слова.

Полет не доставил ей никакого удовольствия. Диана не хотела ни есть, ни пить, ни читать; ей надо было обдумать все, что предстояло, и то, как она будет со всем этим справляться. С запахом дезинфекции. С людьми, которые будут приходить через год после того, как все закончится, и говорить, что они знали Джинни, и не будет ли она, Диана, так добра…

Диана громко хлопнула себя ладонями по коленям и воскликнула:

– Кошмар!

Два индонезийских бизнесмена, сидевшие рядом с ней, вряд ли заметили это. Они были заняты разговором, перескакивая с проблемы падения гонконгского доллара, по поводу которого они так сетовали, на какого-то Тана Шри-как-его-там-дальше, гадая, что он теперь будет делать со всеми деньгами, что наворовал в Гонконге и Шанхае. В аэропорт Кай Так эти двое прибыли, обсуждая курсы валют, исполненные уверенности в будущем Гонконга. Диана, вполуха слушавшая их разговор, почувствовала себя слегка утомленной.

Она очень быстро прошла через таможню и иммиграционный контроль: офицеры дежурной смены только взглянули на ее лицо и решили, что эту девушку можно пропустить без досмотра. Когда она увидела «роллс-ройс» со знакомым номерным знаком «Д. Ю.-1», она испытала легкое раздражение и чувство недовольства и самой собой, и своим отцом. Ее смущало то, как она в своих джинсах и футболке залезет в чрево роскошного автомобиля. Тут открылась передняя дверца машины, и из нее выбрался водитель.

– Привет, – сказал он.

Водитель произнес приветствие с печальным видом. Это был невысокий китаец неприметной внешности, лет сорока пяти. Диана знала его, но не как водителя своего отца, а несколько в ином качестве.

– Цю Цяньвэй!

Он снял очки в массивной оправе и принялся протирать их уголком чистого белого платка, щурясь на нее.

– Я давно тебя не видал.

– Да. – Она склонила голову набок и принялась пристально разглядывать его. – Ты изменился. Ты стал другим.

– О? Может быть, я понесу твои вещи?

Ее потрясла сама мысль о том, что этот человек будет нести ее багаж. Загадочная дикая зверюшка, обученная цирковым трюкам…

– Расскажи мне все, – потребовала она, забрасывая вещи в багажник «роллс-ройса». – Абсолютно все.

Диана уселась рядом с Цю, сначала перебросив с пассажирского сиденья назад кипу газет. В глаза ей бросился заголовок «Поджоги в Шанхае. Горят отели», и у нее вырвалось горестное восклицание. Значит, в Китае беспорядки. Снова.

– Должно быть, тебе было очень больно читать это?

– Да. – Уголки губ Цю опустились, подтверждая глубокую грусть. – Мой сын в Шанхае.

– Что? Тинчень? Я думала…

– Его мать отвезла его туда, ему пора было идти в школу.

– О! Сколько ему сейчас… десять?

– Да. Его мать решила, что ему будет полезнее жить в… более интернациональном месте. Мы разведены, кстати. – Он ввел машину в поток уличного движения.

– Я должна выразить соболезнования или поздравить тебя?

Цю улыбнулся. У него была странная улыбка, такая поспешная, что наблюдавший за ним никогда не мог быть точно уверенным, улыбается ли Цю вообще. Уголки его губ взлетали вверх в попытке изобразить хорошее настроение, и одновременно брови его тоже поднимались вверх двумя полукружиями. В его улыбке не было никаких чувств и эмоций.

– Да, вообще-то, ни то, ни другое…

– Но, насколько я помню, ты собирался жениться снова. У тебя была тогда девушка с Тайваня. Как ее звали… Линь… а дальше?

– Линьчунь. – Его плечи сразу обвисли под грузом воспоминаний, и некоторое время он молчал. Когда он снова заговорил, голос его был суровым от подавляемых чувств: – Из этого ничего не вышло. Она не смогла примириться с тем, что никогда вновь не вернется на Тайвань.

– Но, когда я встречалась с ней, она казалась такой счастливой… Правда, я видела ее только один раз…

– Это была жизнь на бегу, которой она не смогла вынести. – Цю пожал плечами. – Ты же знаешь мою историю. Много лет я проработал в китайской разведке. Я был полковником, важной птицей. Когда я решился работать с твоим отцом, это был конец. Они никогда не выпустят меня из виду. И Линьчунь не смогла примириться с этим, понимаешь? Так что… – Он не договорил.

Они въезжали в туннель под заливом, новый, только недавно законченный. Цю воспользовался тем, что отдававшийся от стен гул двигателей заглушал слова и прервал разговор на больную тему.

– Мне очень жаль, – сказала Диана, когда машина снова выехала на свет. – И то, что Тинчень в Шанхае. – Она тоже хотела было сменить тему, но грусть, исходившая от него, была словно вирус – ею можно было заразиться. – Но ведь беспорядки только в университете, правда? Я уверена, что тебе не из-за чего беспокоиться. Нет? Однако правительство занимается этим, не так ли?

– Какое правительство? Им просто не до этого. Ты что, не читала о пограничных столкновениях с Вьетнамом? Потери в двадцать одну тысячу человек, и это в пограничных инцидентах! Ай-я!

– А чем ты занимаешься теперь? – тихо спросила она.

– Я личный помощник твоего отца. – Он заговорил громче. – Так официально называется моя должность. Именно это делают с людьми, чья голова набита полезными секретами, но им нельзя больше доверять.

– Я уверена, что он доверяет тебе. – Видя, что Цю не собирается тратить запас своего негодования в ответ на это замечание, Диана была вынуждена продолжать: – А чем ты занимаешься на самом деле?

– Я пишу доклады. Анализ различных рынков стран Азии. Устанавливаю контакты. Собираю мозги.

– У тебя это так грустно прозвучало.

– Просто скучно. Вот почему я поехал за тобой в аэропорт. Для разнообразия и чтобы вырваться из офиса.

Диана обратила внимание на свое собственное отражение в оконном стекле. Она подумала, что перед вылетом из Кореи ей следовало бы что-то сделать со своей внешностью. Ей так хотелось обрадовать мать своим приездом, но вытертая джинсовая куртка не слишком соответствовала праздничному настроению. Если бы ей удалось хотя бы выкроить время помыть голову…