Астральный летчик

Когда появился усатый майор и скомандовал построение, Андрюша тоже встал в строй вместе со всеми. Взял ногу, подпел «Варяга». «Варяга» выбрали сообща, чтобы не путаться. У каждой части был свой доморощенный гимн, не всякому известный, а «Варяга» знали все, с детства. Они шагали посередине Невского, и Андрюша впервые за две недели чувствовал себя легко и спокойно. В тесном полосатом строю все было знакомо и капитально…

…Андрюша сначала отбивался нехотя. Перед глазами еще стояли горы и овцы, орущие человечьими голосами. Он отступал с десантом к Спасу на Крови. Получил пару раз «демократизатором», но смолчал. Заржавевший в груди стартер не срабатывал.

У валютной пивной «Чайка» елочкой стояли шикарные автомобили. Из открытых окон автомобилей парни в темных очках с любопытством наблюдали за «казанским побоищем».

— Отдай медаль! Я за нее кровь в Афгане проливал! Отдай, сука! — услышал вдруг Андрюша.

Пожилой афганец, угостивший его портвейном у Московского, орал, обливаясь кровью, молоденькому омоновцу:

— Отдай медаль, чмо!

Омоновец молотил его по голове дубинкой. Пожилой защищался локтями. И стартер у Андрюши сработал. Он сквозь толпу пропихнулся к пожилому, счастливо улыбаясь, крикнул омоновцу:

— Э! Сынок, погоди!

Омоновец перестал молотить дубиной. Андрюша подошел к нему вплотную:

— У вас, мент, так медали зарабатывают? Так, да?!

Омоновец замахнулся на него «демократизатором»,

но Андрюша, как учили, ушел с линии атаки, ногой свалил омоновца, вырвал из его потного кулака медаль «За отвагу».

— Держи, братан. Больше не теряй, — протянул он медаль афганцу.

Пожилой, задыхаясь, вытер с лица кровь, сунул медаль в задний карман камуфляжа.

— Откуда ты такой, салага?

— Не обижай, братан,— нахмурился Андрюша.— Я кавказскую войну прошел.

— Молодца, — выплюнул кровавый сгусток пожилой, — Ермолова вам не хватило.

На помощь упавшему омоновцу с моста, гремя щитами, бежала подмога.

— Отходи дворами, я прикрою, — сказал пожилому Андрюша.

Пожилой опять вытер мокрое от дождя лицо, оглянулся. Мокрая набережная была пуста. Десант рассредоточился. В дыре дома Энгельгардта, у входа в метро, жались мокрые обыватели. На всю набережную оставались только два голубых берета — Андрюша и пожилой. Ментовская подмога приближалась. Пожилой хлопнул Андрюшу по плечу:

— За кого меня принимаешь? — Пожилой расставил ноги, встал в стойку, набычась глядел на подбегавших ментов.

У входа в метро в толпе обывателей бушевал дядя Гена в пограничной фуражке. На губах его мешалась пена со слезами и дождем.

— Смелые, да?! Десять человек на двоих, да?! Гады! Суки! Бляди!

Милицейский сержант, пробегая мимо, полоснул его дубиной по зеленому верху. Пограничная фуражка покатилась по мокрой мостовой. Дядя Гена, обхватив голову руками, сел на мокрый асфальт. Обыватели оттащили его в глубь дыры. На сухое. Оттуда раздавался его хриплый рев:

— Держитесь, братаны! Я с вами!

Омоновцы подбежали. Пожилой обеими руками уцепился за щит переднего, старался зачем-то вырвать его. К нему сзади подбежали двое, заломили руки, щелкнули наручниками. Андрюша ничем не мог ему помочь, его окружили. Менты хотели только Андрюшу, только его, очень хотели, даже не обращали внимания на лежащего под дождем молоденького коллегу.

Андрюша отбивался веселый и счастливый, словно в какую-то жутко увлекательную игру играл. Менты не могли к нему подойти.

— Дави их, парень! Дави! — кричали из дыры мокрые, возбужденные обыватели, свистели и аплодировали, как на стадионе.

— Врагу не сдается наш гордый «Варяг»! — кричал Андрюша, отбиваясь от щитов ногами.

Менты совсем озверели. По приказу сержанта бросили щиты — они мешали работать дубиной. Оскалив зубы, матерясь на чем свет стоит, менты пошли на Андрюшу. Андрюша знал: в групповой драке нужно выбирать главного, его и валить для начала. Андрюша выбрал сержанта. Он перемахнул через капот чьей-то машины, увидел за ветровым стеклом испуганное женское лицо, обежал машину и сзади неожиданно свалил сержанта. Менты онемели.

— Ну как, менты?! — крикнул Андрюша. — Пощады никто не желает?

— Беги, парень! Беги! — орали из дыры обыватели.

— Отступай, братан! — хрипло поправил их дядя Гена.— Отступай!

Андрюша оглянулся: мостовая до самой Итальянской была пуста.

Но тут поднялся сержант, рванул на боку кобуру и достал табельный ПМ. Навел пистолет на Андрюшу:

— Застрелю, бля! За сопротивление властям!

Притих, забился в тихую сухую дыру обыватель. Пистолет глядел прямо в грудь Андрюше.

И вдруг задом рванулся со стоянки черный перламутровый «шестисотый» «мерседес», через который прыгал Андрюша. «Мерс» загородил Андрюшу от ментов. Открылась задняя дверь, кто-то крикнул: «Давай скорей!»

Андрюша не заставил себя упрашивать. Шлепнулся на мягкое кожаное сиденье. Хлопнула дверца. «Мерс» помчался по каналу в сторону мокрых золотых крестов Спаса на Крови…

Уютно жужжали «дворники», вернее, у «шестисотого» «дворник» был один, большой, широкий, а в машине были двое. Два мужика, хотя сначала ему показалось, что в машине женщина, но женщины не было.

Андрюша скромно сидел на самом краешке черного кожаного сиденья. Боялся испачкать мокрым камуфляжем шикарную обивку салона. Водила в черной кожаной куртке обернулся к Андрюше. Снял черные очки.

— Не надоело херней заниматься?

Андрюша радостно вскрикнул:

— Вовчик! — и тут же понял, что несколько погорячился.

Это был Вова Алиханов. Его суровый взводный, прапор по кличке «Батый». Вова дембельнул из бригады год назад. У него контракт кончился, да и на Кавказе воевать он не стремился, ему хватило Афгана.

Вова отвернулся от Андрюши. «Мерс» плавно покатил по Садовой. И тут к нему, улыбаясь, повернулся второй. Андрюша понял, почему ему показалось, что в машине женщина. У второго было белое, совсем не загорелое лицо, большие голубые глаза и яркие губы. С виду баба да и только. Он глядел на Андрюшу загадочно улыбаясь, потом спросил:

— Мы с тобой нигде не встречались?

— Вроде нет, — отвернулся от него Андрюша.

— Что-то лицо у тебя знакомое… На кого-то ты очень похож…

— Это мой шеф, — пояснил Вова. — Ты понравился Сергею Николаевичу.

Дальше ехали молча. Каждый глядел в свою сторону. Тоскливо жужжал «дворник». Дождь не переставал. Перемахнули Фонтанку, свернули на Соляной, выехали на Чайковского.

— Хорош, мужики. Я дома. Вовчик, останови, — попросил Андрюша.

— Сиди, — мрачно ответил Вовчик.

«Мерс» остановился у магазина на Литейном. Магазин назывался «Ариадна». Зеркальные стекла отражали любопытного во всей дремучей красе. Надежно скрывали свое таинственное нутро. Вова вышел, открыл дверь Сергею Николаевичу. Сергей Николаевич остановился у входа.

— Тебе что, особое приглашение? Или тоже дверь перед тобой открыть? — спросил Андрюшу Вова.

Андрюша вылез из машины, поправил беретку и шагнул за Сергеем Николаевичем в магазин. Продавцы и охранник в синем комбинезоне почтительно встали. Кто-то выключил журчащий в углу телевизор. Сергей Николаевич провел Андрюшу к стойке бара, показал на разноцветные бутылки.

— Что будешь пить?

Андрюша оглядел этикетки, пожал плечами. Напитки были новые, незнакомые.

— А нам все одно. Что водка, что пулемет. Лишь бы с ног валило.

Смазливая, густо накрашенная барменша прыснула в ладонь. Сергей Николаевич строго поглядел на нее. Барменша подняла глаза, глядела не мигая, улыбка пропала бесследно.

— Наташа, налейте нам «Черную смерть», — вежливо попросил ее Сергей Николаевич.

Барменша прошлась рукой по разноцветным бутылкам, как по книгам на книжной полке. Нашла бутылку с черной этикеткой и белым черепом в пушкинском цилиндре, разлила водку по бокалам.

— Будь, — поднял свой бокал Сергей Николаевич.

— Буду, — ответил Андрюша, поднимая свой. — Только смерть не черная.

Губы у барменши дрогнули. Сергей Николаевич внимательно посмотрел сначала на нее, потом на Андрюшу.