Завет Макиавелли

— Я не причиню вам вреда! Пожалуйста, одну минуту…

Отвернувшись, доктор Стивенсон застучала каблучками по асфальту. Мартен последовал за ней — она побежала. Мартен побежал следом. Миновав уличный фонарь, доктор Стивенсон нырнула во тьму; секунду спустя миновал фонарь и Мартен. Куда же она делась? Ага, вот: стоит в двадцати футах от него. Мартен остановился.

— Пожалуйста, я хотел бы поговорить, ничего больше. — Он осторожно шагнул вперед.

— Нет.

Тогда Мартен заметил в ее руке небольшой пистолет.

— Зачем это?

Мартен посмотрел ей в глаза. Там, где раньше был страх, теперь читалась холодная решимость.

— Положите оружие на землю, — сказал он твердо. — Положите оружие и отступите на шаг.

— Вы хотите отправить меня к доктору, — проговорила она негромко, глядя в глаза. — Но только не отправите. Ни вы, ни кто-либо другой. — Она остановилась, задумавшись на секунду. — Никогда! — произнесла она отчетливо.

Не спуская с Мартена глаз, она сунула ствол пистолета в рот и нажала на спуск. Раздался хлопок, и тело с разнесенным затылком рухнуло на мостовую.

— Господи Иисусе, — прошептал Мартен в ужасе, не веря своим глазам.

Секундой позже заговорил рассудок: Николас повернулся во тьме и побежал обратно, прочь от сцены кошмарного самоубийства. Через девяносто секунд он уже сидел за рулем взятого напрокат автомобиля, сворачивая с Думбартон-стрит на Двадцать девятую улицу. Самоубийство оказалось совершенно неожиданным и глубоко потрясло Мартена. Что могло внушить человеку такой ужас? Нет, теперь других доказательств уже не надо. Каролину убили. Более того, он теперь верил, что Каролина права и насчет близких. Авиакатастрофа, в которой погибли муж и сын, не была случайностью.

Но об этом можно подумать и позднее: сейчас главное — не попасться. Доктору Стивенсон теперь не поможешь, а звонок в полицию заставил бы Мартена назвать свое имя. Там захотели бы узнать, как он оказался на месте самоубийства. Как вышло, что она застрелилась у него на глазах на темном тротуаре в сотне ярдов от собственного дома. И почему взятый напрокат автомобиль оказался припаркован через дорогу от ее особняка.

Или, к примеру, кто-нибудь, скажем сосед, видел его сидящим в автомобиле? Видел, как Мартен заговорил с доктором Стивенсон прямо на пороге ее дома, как она побежала в темноту и как он бросился следом? Назойливые, нехорошие вопросы… Доказательств того, что сказала Каролина, нет и пока не предвидится, а расскажи он такую историю в полиции, они в лучшем случае не поверят и в любом — начнут копать глубже. Стоит им только заинтересоваться, кто он такой на самом деле, и они запросто откроют дверь в прошлое Мартена. За этой дверью его ждут темные силы Лос-Анджелесского полицейского управления. Ждут и охотятся до сих пор. Кое-кто остро ненавидит его за дела не столь давно минувших дней — кое-кто прямо сейчас пытается выследить его и убить. Надо сохранять дистанцию, но не терять контакта. Вот так.

В Англии он обзавелся новым именем и новой жизнью. Мартен много работал, чтобы научиться разбивать прекрасные сады. Как бы ни тосковал он по корням и по родной земле, возвращаться в мир страха и жестокости ему хотелось меньше всего на свете. Однако выбора не было. Каролина как будто возложила на него миссию: узнать, кто несет ответственность за гибель сына и мужа и за ее собственную смерть. За что их всех убили?

Сказать по правде, она могла и вовсе промолчать: Мартен все равно не отступил бы.

Он любил ее слишком сильно.

Вторник

4 АПРЕЛЯ

6

Париж, Франция. 9.30

Президент Соединенных Штатов Джон Генри Харрис прогуливался по ухоженному парку Елисейского дворца — резиденции президента Франции — вместе с его хозяином, президентом Жаком Жеру. Президенты беседовали и обменивались солнечными улыбками, под стать парижскому весеннему дню. В некотором отдалении прогуливались агенты в штатском: секретная служба Соединенных Штатов и Управление внешней безопасности Франции. Кроме охраны президентов сопровождали избранные представители международной прессы. Прогулку следовало запечатлеть как символ добрососедских отношений между Францией и Америкой.

Президент Харрис находился в должности триста шестьдесят девятый день: ровно год и четыре дня тому назад он, будучи вице-президентом, занял место внезапно умершего президента Чарльза Синглтона Кэбота. Сто пятьдесят три дня спустя он победил в жесткой борьбе на президентских выборах; со дня инаугурации прошло семьдесят шесть дней.

В качестве президента бывший вице-президент и сенатор от Калифорнии выполнял одно из своих предвыборных обещаний: бороться с прилипшим к Америке образом несговорчивой, агрессивной сверхдержавы. На сложном мировом рынке у корректного партнера больше возможностей. Нынешняя миссия в Европе была призвана смягчить атмосферу неодобрения и недоверия, возникшую за фактически односторонним решением ввести американские войска в Ирак — и за бесконечной кровавой бойней впоследствии. Визит к президенту Франции — первый в цепочке личных встреч с главами стран Европейского союза, за которым последует официальная встреча на саммите НАТО в Варшаве десятого апреля, в понедельник. Там Генри Харрис надеялся объявить во всеуслышание о вновь обретенном единстве.

Беда в том только, что, несмотря на внешние признаки взаимопонимания и готовность глав государств встречаться с президентом Соединенных Штатов, Генри Харриса не оставляло ощущение безрезультатности всех усилий. По крайней мере, с лидерами наиболее влиятельных стран дело идет нелегко… С президентом Франции Жеру и канцлером Германии Анной Амалией Болен — с ней предстоит встретиться сегодня вечером. Что тут можно предпринять, вопрос отдельный, особенно после нынешней беседы за закрытыми дверями с президентом Жеру. Сперва надо взвесить самому каждую деталь, еще до встречи с доверенными советниками. Генри Харрис сначала думает, потом говорит, и эта давняя привычка всем хорошо известна; вот и во время короткого перелета в Берлин на борту президентского самолета его никто не будет беспокоить.

Вот почему, любезно беседуя с Жаком Жеру, президент Харрис позволил себе задуматься о своем. Приближаясь к батарее микрофонов, принадлежащих более широким кругам журналистской общественности, он размышлял не столько о международных делах, сколько о гибели конгрессмена Майка Парсонса вместе с малолетним сыном и о безвременной смерти его жены Каролины.

Майкл Парсонс и Джон Генри Харрис выросли в пыльном городке Салинасе среди полей Калифорнии. Будучи старше на четырнадцать лет, Джонни Харрис сначала нянчился с Майком, даже меняя иногда пеленки, потом стал приятелем, а в школе заменял тому старшего брата, пока не отправился учиться в колледж на Восточное побережье. Много лет спустя Джон был шафером на свадьбе Майка и Каролины, потом помог другу на выборах в конгресс. Парсонсы не остались в долгу, оказывая всевозможную поддержку Харрису на территории Калифорнии во время избирательных кампаний в сенат и на пост президента Соединенных Штатов. Долгая история делает людей одной семьей, и вдруг такая ужасная смерть, не пощадившая никого… Это потрясение еще надо пережить. Генри Харрис присутствовал на похоронах Майка и Чарли, но проводить в последний путь Каролину не успел: помешали государственные дела — важные визиты в Европу.

Приближаясь под стрекот камер вместе с президентом Жеру к микрофонам, Генри Харрис вспоминал палату в клинике. Тело, мгновенно высушенное болезнью, под больничным одеялом и молодой человек у постели Каролины…

«Пожалуйста, — попросил тот негромко, — дайте нам минуту… наедине. Она только что… только что умерла».

Не в первый раз президент задумался, кто бы это мог быть. За все годы знакомства с Майком и Каролиной Генри Харрис не видел его ни разу, вплоть до того момента. И все же он знал Каролину достаточно хорошо, чтобы оказаться рядом с ней в момент смерти — единственным.