Ночная катастрофа

— Я тебя понял. — Слова Дика навели меня на кое-какие мысли. Слишком часто мы занимаемся лишь тем, что находится прямо у нас под носом, забывая, что отсутствие каких-то фактов тоже может иметь значение. Это вроде той собаки, которая в ночь преступления почему-то не лаяла. Посмотрев на Дика, я сказал: — Никак не могу понять, почему в данном случае не было проведено судебное разбирательство. Как положено: с вызовом свидетелей, приведением их к присяге, записью показаний, публичными слушаниями с привлечением экспертов и независимых судей. Почему ничего этого не было сделано?

Дик пожал плечами.

— Откуда мне знать? Спроси у Джанет Рино.

Я промолчал. Дик добавил:

— Несколько публичных слушаний все-таки состоялось. А также было проведено множество пресс-конференций.

— Но это не были официальные судебные слушания или разбирательства специальной комиссии при конгрессе.

Дик криво улыбнулся.

— Ты имеешь в виду нечто вроде комиссии Уоррена? Ну, была такая комиссия, и разбирательство было, но кто убил президента Кеннеди, мы по-прежнему не знаем.

— Кое-кто знает. Моя бывшая жена. Проговорилась во сне.

— Это на нее похоже.

Мы с Диком почти одновременно расхохотались.

Потом он зажег очередную сигарету и произнес:

— Как-то я ездил по делу в Лос-Анджелес. Там в ресторанах и барах запрещается курить. Можешь себе представить? Я это к тому, что ни хрена не понимаю, куда катится эта чертова страна. Какие-то задницы выдумывают законы, а нормальные люди вынуждены им подчиняться. Мы, друг мой, постепенно превращаемся в овец, которыми помыкают все, кому не лень. В следующий раз издадут закон против пуканья. А что? Очень даже просто. И везде будут висеть таблички вроде: «Здесь не пукают. Газы вызывают серьезные заболевания носоглотки». Остается только спрашивать себя: что же дальше?

Я позволил Дику немного расслабиться, после чего спросил:

— Тебя хоть раз вызвали на одно из этих публичных слушаний?

— Нет. Но…

— А кого-нибудь из следователей или свидетелей, которых ты знаешь, вызывали?

— Нет, но…

— Когда ЦРУ делало свой фильм, оно привлекало к работе над ним свидетелей?

— Нет… но люди из ЦРУ говорили, что привлекало. Потом, когда многие свидетели стали обвинять их во лжи, они сказали, что использовали в работе письменные свидетельские показания.

— Скажи, неужели тебя все это нисколько не задевало?

— Разве что с чисто профессиональной точки зрения… Как я уже сказал, в расследовании было допущено множество ошибок. По этой причине люди вроде тебя продолжают им интересоваться и тем самым будоражат общественность. Чего делать не следует, поскольку, что бы ты там ни думал, это был лишь инцидент. Вот почему я настоятельно советую тебе оставить это дело.

— О'кей.

— Джон, — продолжал Дик, — я не принимал участия ни в каких заговорах или операциях прикрытия. И я предлагаю тебе бросить это дело по двум причинам. Первая: не было никакого преступления, как не было и заговора или специально разработанной операции по заметанию следов, так что расследовать тебе нечего. За исключением проявлений человеческой тупости. И вторая: мы старые приятели, и мне бы не хотелось, чтобы ты попал в какую-нибудь переделку. Скажи, ты и вправду хочешь навлечь на себя серьезные неприятности? Тогда сделай что-нибудь стоящее — к примеру, врежь Кенигу по яйцам.

— Уже врезал. Сегодня утром.

Дик рассмеялся, потом снова посмотрел на часы и сказал:

— Мне пора идти. Передай от меня привет Кейт.

— А ты от меня — Мо.

Когда Дик уже начал вставать, я воскликнул:

— Чуть не забыл! «Бейвью-отель». Покрывало с гостиничной кровати, найденное на пляже. Ничего в этой связи на ум не приходит?

Дик посмотрел на меня и сказал:

— Кое-что приходит. Но скажу сразу: вокруг этого чертова покрывала было столько слухов и сплетен, что даже средства массовой информации запутались. Вполне возможно, ты слышал то же, что и я.

— Расскажи, что ты слышал.

— Ну что я слышал? Пикантную историю о парочке, которая трахалась на пляже перед включенной видеокамерой. Говорят, эти двое вполне могли записать на видео и взрыв самолета. Местные копы поведали об этом нашим парням. Это все, что я знаю.

— А ты слышал о том, что эта парочка останавливалась в «Бейвью-отеле»?

— Что-то слышал… Мне пора идти, Джон.

Он встал со стула. Я сказал:

— Мне нужно имя.

— Чье имя?

— Да чье угодно. Какого-нибудь парня вроде тебя, который работал с этим делом, но, как и ты, вышел в отставку и вырвался из хватки федералов. Имя человека, владеющего информацией, которая могла бы оказаться мне полезной. Подойдет любая, включая слухи и сплетни. Помнишь, надеюсь, как работает эта система? Ты называешь имя, я беседую с этим парнем, он называет мне имя другого человека — и пошло-поехало…

Дик некоторое время молчал, потом сказал:

— Ты никогда не слушал добрых советов, Джон… Ладно, будет тебе имя. Мари Габитоси. Знаешь такую?

— Помню… Кажется, она служила в участке в южной части Манхэттена.

— Точно. Она также успела поработать в ОАС и уволиться из конторы — еще до того, как ты туда пришел. Сейчас она замужем, воспитывает двоих детей и занимается домашним хозяйством. Ей, как говорится, терять нечего, но и разговоры с тобой вряд ли принесут ей пользу.

— Где ее можно найти?

— Не знаю. Но ты ведь у нас детектив, не так ли? Разыщешь как-нибудь.

— Разыщу. Спасибо.

— Только не упоминай мое имя.

— Это само собой.

Дик направился было к двери, но потом неожиданно вернулся к столику и сказал:

— Мы с тобой беседовали об устройстве на работу, которая связана с проверкой благонадежности специально значимых служащих. Я позвоню кое-кому насчет тебя — специально на тот случай, если кто-то вдруг заинтересуется нашим разговором. Отправь мне свое резюме или что-нибудь в этом роде. Тебе даже могут прислать приглашение на интервью.

— А вдруг мне предложат место, которое ты сейчас занимаешь?

— Предложат — соглашайся.

Глава 17

Я отправился в «Экко» на Чамберс-стрит. Метрдотель узнал меня и сказал:

— Добрый день, мистер Мэйфилд. Ваша жена уже приехала.

— Которая из двух?

— Сюда, пожалуйста, сэр. — Он проводил меня к столику, за которым сидела Кейт, потягивая искрящуюся минеральную воду и просматривая «Таймс».

Я поцеловал жену в щеку и сел напротив.

Она сказала:

— Я заказала тебе «Будвайзер».

— Спасибо. — Иногда быть женатым парнем очень удобно.

Принесли «Будвайзер», и мы с Кейт чокнулись.

«Экко» — приятное заведение, хотя и несколько старомодное, которое посещают люди, работающие в Сити, в том числе юристы. Иногда сюда, к моему большому сожалению, заходят и адвокаты — вроде моей бывшей жены. До сих пор мне не приходилось сталкиваться здесь ни с ней, ни с ее отвратительным новым мужем, но в один прекрасный день я обязательно на кого-нибудь из них наткнусь.

Подошел официант и предложил меню, но мы сделали заказ, даже не заглянув в него. Кейт выбрала салат с тунцом, а я попросил принести жареного кальмара и пасту.

Я сижу на диете доктора Аткинсона. Харви Аткинсон — жирный дантист из Бруклина, и его жизненное кредо умещается в одной-единственной фразе: «Ешь то, что нравится, и всегда очищай тарелку до блеска».

Кейт сказала:

— Ты немного поправился.

— Тебе кажется. Из-за горизонтальных полосок на моем галстуке. — Похоже, я поторопился, превознося прелести семейной жизни.

— Ты должен правильно питаться и больше внимания уделять физическим упражнениям. — Наконец она сменила тему и спросила: — Ну как прошла встреча?

— Неплохо.

— Это как-то связано с вчерашними событиями?

— Возможно. — Я помолчал и, в свою очередь, задал вопрос: — Ты знаешь, кто допрашивал Лесли Розенталя, менеджера «Бейвью-отеля»?

— Пять лет назад я спросила о том же мистера Розенталя. Сначала его допрашивал детектив, чьего имени он не знал. Когда этот детектив понял, что покрывало, найденное на пляже, возможно, принадлежало этому отелю, он сообщил об этом федералам. Приехали трое, представившиеся агентами ФБР. Но вопросы задавал только один из них. Мистер Розенталь его имени не запомнил.