Волк на заклание. Отель «Гранд Вавилон»

— Да, он зашел чересчур далеко, — сказал Вексфорд.

— Ему нужно было видеть их кровь. — Она говорила совершенно спокойно.

Не в первый раз Вексфорд подумал о том, что человек ко многому привыкает и, привыкнув, уже не чувствует ни страха, ни жалости, ни возмущения.

— Я сжилась с мыслью, — продолжала миссис Энсти, — что однажды ему встретится девушка, которая не поддастся его чарам, а просто испугается и, может быть, даже обратит нож против него самого. Он ведь не очень сильный физически — небольшого роста, довольно хрупкого телосложения. Его сила в другом. Я стала выбрасывать ножи, но он всегда доставал новые. Потом он бросил меня.

— Примерно в это же время вы и потеряли зажигалку.

Норин Энсти приподнялась на локте, повернулась и спустила ноги на пол.

— Я думала об этом, — проговорила она. — Почти наверняка ее взял Рей. Он таскал наши с Джефом вещи, пока мы еще не развелись. Я не сумела бы доказать этого, но уверена, что так и было, — пропадали драгоценности, кое-что еще. — Она вздохнула, на секунду закрыла лицо руками и тут же опустила их. — Я думаю, Джеф тоже догадывался. Об очень многом мы знали оба, но никогда не обсуждали этого. О, как ужасно! — Она заплакала, сжав кулаки и вдавив их в колени. — Как ужасно! Я хочу найти его могилу, лечь на нее и крикнуть туда ему, что я раскаиваюсь!

Как же много раскаивающихся женщин, подумалось Вексфорду, — Норин Энсти, променявшая любовь на мерзостное ее подобие, Руби Бренч, предавшая старого мошенника. А Анита Марголис? Мертвые не испытывают сожалений. Она уже не могла сожалеть о том, что однажды затеяла опасную игру с мужчиной и ножом.

16

— Нет ли кого-нибудь, кто мог бы побыть с вами? — спросил Вексфорд. — Матери, сестры, соседки?

Норин Энсти как будто съежилась. Лишившись прежней живости, она превратилась в неприметную маленькую женщину, вступившую в пору увядания.

— Моя мама умерла, — сказала она, — а друзей из-за Рея я почти всех потеряла.

— Женщина-полисмен проводит вас и попробует найти кого-нибудь, кто смог бы составить вам компанию.

— А когда вы найдете его? — спросила она с тоскливой горечью.

— Мы будем поддерживать связь с вами, миссис Энсти. Почему вы считаете, что он вернулся в Кингсмаркхем?

Она пожала плечами и плотно закуталась в плащ. Движения несчастной женщины стали судорожными, она ссутулилась и, казалось, стала меньше ростом.

— Если я скажу, что в Кингсмаркхеме он из-за Джефа, вы сочтете меня сумасшедшей. Но сумасшедший — Рей. Он мог бы отправиться к Джефу, просто чтобы поиздеваться, сказать какую-нибудь гадость. Он не может оставить Джефа в покое. Он садист.

— Миссис Энсти, вы ведь приняли нас за его приятелей? Когда мы зашли и спросили миссис Смит, вы решили, что Энсти направил нас к вам?

Она вяло кивнула.

— Он наверняка знал, что мистер Смит умер. Вы думаете, он все равно продолжал называться его именем?

— Вполне возможно. Не с девушками. В этом не было бы никакого смысла. Но если он собирался ввязаться в какую-нибудь сомнительную историю — мог. Бесчестить имя Джефа — для него лучшее удовольствие. Кроме того, он уже привык к чужому имени.

— Не понимаю, почему он остался здесь.

— Мне кажется, ему нравятся здешние места или устраивает работа. Рай для него там, где есть беспечный наниматель, который хорошо платит и смотрит сквозь пальцы на шалости Рея, когда тот уводит у него клиентов, чтобы обслужить их подешевле, а деньги положить себе в карман. Кстати, таким именно способом он знакомится с девушками.

Вексфорд не хотел мучить ее сверх необходимого для дела, но он решил, что разговор о грязных делишках Энсти уже не причинит ей боли.

— Наверно, захаживает в дом, когда нет мужа? — спросил он. — Устанавливает, так сказать, личный контакт, подсаживаясь в машины?

— Ему не слишком повезло в Сьюингбери, — сказала она. — Люди уже поняли, каков он. Некоторые владельцы гаражей дают своим механикам в распоряжение машину или позволяют брать при необходимости. Хозяин очень сердился, когда Рей разбил взятый напрокат автомобиль. Нет, будьте уверены, он нашел себе здесь работу, и неплохую. — Она отвернулась от Вексфорда и закрыла рукой глаза. — Если бы Джеф был жив! — прошептала она. — О, если бы он только был жив! Рей не сумел бы еще раз испортить жизнь ему или мне. Стоило Джефу увидеть Рея хотя бы раз и узнать, что я теперь одна, Джеф вернулся бы ко мне. Я все думала — он узнает, рано или поздно узнает. Мы же умели читать мысли друг друга. У женатых людей такое бывает. Он ведь тоже был одинок, я думаю. Он жил в одиночестве дольше меня. — Она начала негромко плакать, по лицу ее катились спокойные, тихие слезы скорби, которой нет утешения. — Я сказала чепуху насчет чтения мыслей. Он мертв. — Она говорила ровным голосом, словно просто вела беседу, а не оплакивала свою жизнь. — А я сидела и ждала его, вполне счастливая и умиротворенная. Это не было нетерпением, страстью или чем-то подобным. Душа моя пребывала в мире, я думала — он придет завтра, на этой неделе, на следующей… А теперь — никогда! — Она потрогала пальцами мокрые от слез щеки. — Мне можно забрать свою зажигалку?

Вексфорд дал ей подержать красивую вещицу, но покачал головой.

— Немного погодя она к вам вернется.

— Название узора, — сказала она, — это строка из стихотворения Бодлера. Джеф знал и любил его. «…Et tes teins, — процитировала она, — les grappes de ma vigne» [12].

Французским Вексфорд владел не так чтобы очень, но здесь он все понял. Он отвел глаза.

Создавалось впечатление, что в конторе Рассела Коуторна молодая девица. Она стояла спиной к двери в блестящем плаще такого яркого красного цвета, как свежевыкрашенные пожарные насосы. Под проливным дождем Берден поднялся по лесенке под полотнищем с рекламой купонов фирмы. От него не отставал Вексфорд. Девушка открыла им дверь — и наваждение исчезло, ибо из-под взбитых светлых волос, чуть прижатых по бокам воротником ядовитого красного цвета, им явилось лицо миссис Коуторн.

— Пойдемте лучше в дом, — предложил Коуторн. Он поднялся с кресла, бормоча себе под нос: — Вперед, солдаты, ждет победа нас!

В гостиной дама на картине в стиле прерафаэлитов с жалостливым презрением разглядывала свою лилию. Казалось, она осуждает здесь все — хозяев, их дом, то, что в этом доме происходит. Миссис Коуторн сбросила красный плащ и оказалась в шерстяном платье лимонного цвета. Ее похожие на елочные украшения клипсы, касались плеч. Красные и сияющие, они напомнили Вексфорду яблоки сорта «тоффи».

— Рей Энсти проработал у меня шесть месяцев, — сказал Коуторн. — Неплохой парень, знал свою работу.

Они сидели среди резных, XVIII века, столиков, восковых фруктов и канделябров. Бог мой, подумал Вексфорд, неужели вся эта мишура возвращается? Неужели моя Шейла, когда придет время, точно так же украсит свой дом?

— Впервые появившись у нас, он попросил временную работу. Он приехал сюда в поисках Друга, но вскоре выяснилось, что друг умер, а он готов остаться здесь жить.

Джеф Смит, подумал Вексфорд, Смит, которому он разбил жизнь, которого никак не может оставить в покое.

— Большой любитель приударить за женщинами? — спросил Вексфорд.

— Я бы не сказал. — Коуторн искоса глянул на Вердена. Возможно, вспомнил, как тот прощупывал его собственные наклонности в этих делах. Коуторн встряхнулся и прибавил в тоне полковника, обсуждающего с офицером одного с ним или даже более высокого чина шалости подчиненного: — А вообще — красивый молодой дьявол.

Миссис Коуторн скривилась. Вексфорд посмотрел на нее. На лице хозяйки было такое же выражение, какое он наблюдал у своей семнадцатилетней дочери, когда она с триумфом обсуждала попытку неудачного заигрывания какого-нибудь мальчишки. Та же полуулыбка, тот же притворный гнев. Но ведь не предполагалось же, что он поверит, будто бы… Но, очевидно, именно это и предполагалось.