Реестр убийцы

— Ты пьян. Очень пьян. Можешь лечь в комнате для гостей.

— Твоя семья ничем не лучше моей. Какие-то итальяшки… только и успели, что с корабля слезть… пахать пять дней в неделю за горсть дешевых макарон да банку томатного соуса.

— Я вызову такси.

Он ставит стакан на столик.

— У меня план получше. Сяду на своего скакуна да прокачусь. — Марино уводит в сторону, и он хватается за стул.

— К мотоциклу я тебя не подпущу, — заявляет Скарпетта.

Марино идет к выходу, врезается в дверной косяк, и она хватает ею за руку. Он буквально тащит ее за собой, она же пытается его удержать и умоляет остаться. Он выуживает из кармана ключ от мотоцикла, но Скарпетта выхватывает связку.

— Отдай ключи. Вежливо прошу.

Она зажимает ключ в кулаке, убирает руку за спину. В маленькой прихожей становится тесно.

— На мотоцикле ты никуда не поедешь. Ты же на ногах едва держишься. Либо возьми такси, либо останешься здесь. Я не позволю тебе разбиться или кого-нибудь задавить. Пожалуйста, послушай меня.

— Дай ключ. — Марино смотрит на нее хмуро; здоровенный, сильный, чужой. Ей с ним не справиться, а вот он… — Дай!

Он хватает ее за руку, сжимает запястье, и ее захлестывает страх.

— Отпусти. — Скарпетта пытается вырвать руку, но та будто попала в тиски.

Он хватает ее за другое запястье, и страх отступает перед ужасом — Марино наклоняется, нависает над ней, тяжелое, плотное тело вдавливает ее в стену. Мысли мечутся — что делать, если он пойдет дальше?

— Отпусти, мне больно. Давай вернемся в гостиную. — Скарпетта старается говорить спокойно, старается не показать, как ей страшно, но руки в капкане за спиной, и он давит все сильнее. — Марино. Прекрати. Ты же этого не хочешь. Ты очень пьян.

Он целует ее, сжимает кольцом громадных ручищ, и она мотает головой, отворачивается, отталкивает его, сопротивляется и повторяет снова и снова: «Нет, нет, нет». Он рвет блузку. Рвет одежду. Она отпихивает его руки, говорит, что ей больно, а потом вдруг перестает бороться, потому что перед ней уже не он. Не Марино. Это незнакомец, чужак, который напал на нее в ее собственном доме. Он падает па колени, и Скарпетта видит за поясом джинсов пистолет.

— Марино! Ты этого хочешь? Изнасиловать меня? — Она говорит это так спокойно и бесстрашно, что голос как будто принадлежит не ей, а исходит из какого-то внешнего источника. — Марино! Ты этого хочешь? Изнасиловать меня? Я же знаю, что ты этого не хочешь. Не хочешь.

Внезапно он останавливается. Отпускает ее. Она ощущает движение воздуха холодком на стертой, исцарапанной, влажной от его слюны коже. Он закрывает лицо руками, потом подается вперед, обнимает ее колени, всхлипывает как ребенок. Скарпетта вытаскивает из-под ремня пистолет.

— Отпусти. — Она пытается отступить. — Отпусти меня.

Марино снова закрывает лицо руками. Скарпетта разряжает пистолет, проверяет, не осталось ли патрона в стволе, убирает оружие в ящик стола у двери и прячет ключ от мотоцикла вместе с обоймой в подставку для зонтов. Помогает Марино подняться, ведет его в комнату для гостей, что рядом с кухней. Кровать здесь небольшая, и он заполняет ее полностью, до последнего дюйма. Она стаскивает с него ботинки и накрывает одеялом.

— Я сейчас вернусь. — Она выходит, оставив включенным свет.

В гостевой ванной Скарпетта наливает стакан воды, вытряхивает из пузырька четыре таблетки адвила. Набрасывает на плечи халат. Запястья болят, кожа покраснела и горит. Его рот, язык оставили на ней следы. Она наклоняется над унитазом, и ее выворачивает. Выпрямляется, держась за стену. Переводит дыхание. Смотрит в зеркало и видит раскрасневшееся, чужое лицо. Умывается, прополаскивает рот, стирает все его следы. Утирает слезы и выжидает еще несколько минут, постепенно успокаиваясь. Потом возвращается в комнату, где храпит Марино.

— Очнись. Не спи. Сядь. — Она помогает ему сесть, подкладывает под спину подушку. — Вот, прими это и выпей воды. Целый стакан. Тебе нужно много пить. Самочувствие утром будет ужасное, но зато поможет.

Марино пьет воду, глотает таблетки, а когда она подает еще стакан, отворачивается к стене.

— Выключи свет, — бормочет он в стену.

— Тебе нельзя спать.

Он не отвечает.

— На меня смотреть не обязательно, но и спать ты не должен.

Марино отводит глаза. От него мерзко пахнет виски, сигаретами, и к тому же этот запах не дает забыть то, что было, и ее снова тошнит.

— Не беспокойся, — хрипит он. — Я уеду, и ты никогда больше меня не увидишь. Исчезну навсегда.

— Ты пьян, очень пьян и сам не знаешь, что делаешь. Но запомни вот что. Ты не должен спать. Я хочу, чтобы ты все помнил утром. Чтобы мы могли оставить это в прошлом.

— Не пойму, что на меня нашло. Я чуть его не застрелил. А хотел. Сильно хотел. Что со мной такое?..

— Кого ты чуть не застрелил?

— В баре. — Он едва ворочает языком. — Что на меня нашло?..

— Расскажи, что случилось в баре.

Марино смотрит в стену. Дыхание тяжелое.

— Кого ты чуть не застрелил? — спрашивает Скарпетта громко.

— Он сказал, что его послали.

— Послали?

— Угрожал. Говорил про тебя всякое. Я чуть его не застрелил. Потом приехал сюда и… как с цепи сорвался. Как будто стал им. Так жить нельзя.

— С собой ты не покончишь.

— А должен.

— Это было бы еще хуже того, что ты сейчас сделал. Понимаешь?

Он не отвечает. Не смотрит на нее.

— Если ты убьешь себя, жалеть не стану и не прощу. Самоубийство — эгоизм, и никто из нас тебя не простит.

— Я не хорош для тебя. И никогда хорош не буду. Давай, скажи, что это так, и покончим со всем раз и навсегда.

На прикроватной тумбочке звонит телефон. Скарпетта снимает трубку.

— Это я, — говорит Бентон. — Ты видела то, что я послал? Как дела?

— Да. Как ты?

— Кей, у тебя все в порядке?

— Да, а у тебя?

— Господи! Там кто-то есть? — обеспокоенно спрашивает он.

— Все хорошо.

— Кей, там кто-то есть?

— Поговорим завтра утром. Я останусь дома, поработаю в саду. Попрошу Булла помочь.

— А стоит? Ты уверена в нем?

— Да, теперь уверена.

Хилтон-Хед, четыре часа утра. Накатывая на берег, волны забрасывают его белой накипью, как будто море плюется пеной.

Уилл Рэмбо неслышно ступает по деревянным ступеням, проходит по дощатому настилу и перелезает через запертые ворота. Вилла в псевдоитальянском стиле украшена многочисленными каминными трубами, арками и круто уходящей вверх красной черепичной крышей. На заднем дворе медные светильники и каменный стол с грязными пепельницами и пустыми стаканами. С недавних пор здесь валяется и ключ от ее машины. Потеряв его, она пользуется запасным, хотя выезжает нечасто. По большей части она вообще никуда не ходит, и потому он старается не шуметь. Ветер покачивает пальметто и пинии.