Вскрытие показало...

– Мама...

Она гнула свое.

– Мама!

Господи, да что за день сегодня! Будь я хоть Мэгги Тэтчер, мама все равно обращалась бы со мной как с пятилетним ребенком, у которого не хватает ума не выходить на улицу в дождь.

Следующим номером шли вопросы о том, как я питаюсь и достаточно ли сплю.

Тут я решила атаковать.

– Как дела у Дороти?

Мама на миг замолчала.

– Кстати, о Дороти. Из-за нее-то я и звоню.

Мама взяла тоном выше – новость того стоила. Дороти, оказывается, улетела в Неваду, чтобы... выйти замуж. Я осела на стул.

– Почему в Неваду? – задала я идиотский вопрос.

– Спроси чего полегче! Спроси, например, почему твоя единственная сестра встречается с каким-то типом, который занимается книгами и с которым она раньше только по телефону разговаривала, и ни с того ни с сего звонит мне из аэропорта и сообщает, что летит в Неваду, чтоб выйти замуж. Спроси, как моя дочь могла выкинуть такой фортель! Ты всегда считала, что у Дороти макароны вместо мозгов...

– А чем конкретно занимается этот тип? – Я бросила взгляд на Люси – девочка смотрела на меня округлившимися глазами.

– Не знаю. Дороти вроде говорила, что он художник. Думаю, он иллюстрирует ее книги. На днях он приезжал в Майами на какую-то конференцию, встретился с Дороти, чтобы обсудить ее книгу, или что-то в этом роде. Я не разбираюсь. Его зовут Джейкоб Блэнк. Еврей, конечно. Я сама догадалась – Дороти разве скажет! Зачем говорить матери, что собираешься замуж за еврея, который тебе в отцы годится, которого мать в глаза не видела и который за гроши рисует картинки для детских книжек?!

Что я могла сказать?

Нечего было и думать отсылать Люси к Дороти сейчас, когда у той в разгаре очередной роман. Маме и раньше приходилось оставлять девочку у себя на больший срок, чем планировалось – когда моя сестрица уезжала на какую-нибудь встречу с издателем, или в деловую поездку, или на презентацию очередной книги, – эти мероприятия всегда длились подозрительно долго. Люси жила у бабушки, пока блудная писательница не вспоминала о том, что у нее есть дочь, и не забирала девочку домой. Мы привыкли квалифицировать такие провалы в памяти как вопиющую безответственность. Возможно, даже Люси так считала. Но бежать в Неваду, чтобы выйти замуж? Видит Бог, это уже переходит все границы.

– А она не сказала, когда вернется? – спросила я, понизив голос и повернувшись к Люси спиной.

– Зачем? – снова вскинулась мама. – Зачем сообщать об этом мне? Кто я такая – подумаешь, мать! Кей, скажи мне, как она могла во второй раз такое сотворить? Он ей в отцы годится! Армандо тоже был вдвое старше, и вот результат – упал замертво у бассейна, когда Люси еще и на велосипеде кататься не умела...

Несколько минут ушло на то, чтобы как-то успокоить маму. Повесив наконец трубку, я поняла, что мне предстоит еще более трудная задача.

Как я сообщу обо всем Люси? "Детка, твоя мама ненадолго уехала из Майами. Она только выйдет замуж за мистера Блэнка, который рисует картинки к ее книжкам..."

Люси сидела неподвижно, как изваяние. Я распростерла для нее объятия со словами:

– Они сейчас в Неваде...

Люси вскочила, зацепив стул – он с грохотом упал, – и, увернувшись от меня, побежала в свою комнату.

Так поступить с родной дочерью! Этого я никогда не прощу Дороти, пусть не надеется! Такое не прощают. С нас и ее первого замужества хватило. Дороти было всего восемнадцать. Мы ее предупреждали. Мы приводили самые убедительные аргументы. Армандо едва говорил по-английски, по возрасту годился невесте в отцы. И его здоровье, и "мерседес", и золотой "Ролекс", и роскошные апартаменты с видом на море – все внушало нам подозрения. Армандо появился бог знает откуда, шиковал неизвестно на какие средства – таких типчиков в Майами полно.

Паршивка Дороти! Знала же, что я работаю как проклятая! Знала, что я и так сомневалась, стоит ли Люси приезжать, ввиду последних убийств! Но поездка была запланирована, и Дороти употребила все природное обаяние, чтобы убедить меня не отказываться от визита племянницы.

"Кей, если Люси будет тебе мешать, просто отошли ее обратно. Можно все переиграть, – сладко пела моя сестрица. – Сама знаешь – Люси так ждет этой поездки. Только о тебе и говорит. Она тебя просто обожает. Ты ее кумир. Никогда не видела, чтобы ребенок кем-то так восхищался!"

Люси сидела на краешке кровати, не шевелясь и уставившись в пол.

– Хорошо бы самолет разбился – вот и все, что сказала девочка, пока я помогала ей надеть пижаму.

– Ты ведь на самом деле так не думаешь, – произнесла я, расправляя вышитый маргаритками воротничок. – Побудешь у меня подольше. Это же здорово!

Люси зажмурилась и отвернулась к стене.

Я осеклась. Где найти слова, которые могли бы утешить Люси? Я села на край кровати и некоторое время беспомощно смотрела на девочку. Потом осторожно придвинулась и принялась гладить ее по спине. Кажется, подействовало – постепенно дыхание Люси стало ровным, как у спящей. Я поцеловала девочку в макушку и тихо закрыла дверь.

Входя в кухню, я услышала у дома машину Билла.

Я успела открыть дверь прежде, чем он позвонил.

– Люси спит, – прошептала я.

– Какая жалость, – игриво прошептал он в ответ. – Действительно, кто такой дядя Билл, чтобы его дожидаться?

Он внезапно замолчал, поймав мой испуганный взгляд. Я смотрела на дорогу. Фары выхватили из мрака поворот и тут же погасли, а невидимая машина внезапно остановилась. Потом дала задний ход. Громко работал двигатель.

Автомобиль развернулся – из-под колес полетели камешки и гравий – и на полной скорости скрылся.

– Ты кого-то ждешь? – спросил Билл, вглядываясь в темноту.

Я отрицательно покачала головой.

Билл украдкой бросил взгляд на часы и подтолкнул меня в дом.

Марино никогда не упускал случая подразнить Винго, моего лучшего помощника в анатомичке. К сожалению, при этом Винго отличался гиперчувствительностью.

Марино, не успев ввалиться в главный офис отдела судмедэкспертизы, выдал:

– Ба, да это она и была – "встреча, которая перевернет всю вашу жизнь"! Роковой поцелуй с "фордом"!

Ввалившийся вместе с Марино патрульный полицейский заржал.

Винго побагровел. Он тыкал вилкой в розетку, пытаясь включить пилу Страйкера. Желтый провод свешивался со стального стола.

– Не обращай внимания, Винго, – шепнула я. Руки у меня были в крови.

Марино прищурился на патрульного; я ждала продолжения хохмы.

Нельзя быть таким ранимым, особенно если работаешь в анатомичке. Я всерьез беспокоилась за Винго. Он принимал чужие страдания настолько близко к сердцу, что нередко плакал над покойниками, погибшими особенно мучительной смертью.

В то утро мы стали свидетелями очередной злой шутки, которые любит разыгрывать судьба. Накануне вечером молодая женщина засиделась в придорожном баре. В два часа ночи она пешком пошла домой, и на шоссе ее сбила машина, причем водитель скрылся с места происшествия. Патрульный в поисках документов полез в бумажник женщины и обнаружил там клочок бумаги с предсказанием судьбы – в такие заворачивают печенье. Предсказание было следующее: "Вас вскорости ожидает встреча, которая перевернет всю вашу жизнь".

– Может, она искала своего принца...

Я уже открыла рот, чтобы наговорить Марино резкостей, но тут Винго включил пилу Страйкера, и ее визг заглушил гогот доблестного сержанта. Пила завывала не хуже бормашины. Винго начал распиливать череп погибшей. Костные опилки полетели во все стороны, и Марино с патрульным вынуждены были ретироваться в дальний угол анатомички, где происходило вскрытие жертвы последнего убийства – в беднягу выпустили целую обойму.

Винго вскрыл черепную коробку и выключил пилу. Я оставила "свой" труп и подошла взглянуть на мозг погибшей в аварии женщины. Никаких кровоизлияний – ни в подкорку, ни в подпаутинную оболочку.