Золотой дождь

Но я не могу уйти. Я захожу с северной стороны и стучу что есть силы в другую дверь, затем та же самая история повторяется у запасного выхода с тыльной стороны здания. Я стою под окном кабинета Барри и осыпаю его руганью. В кабинете горит свет, но он на меня не обращает никакого внимания. Я возвращаюсь к главному подъезду и опять колочу в дверь.

Из темноты выступает охранник и хватает меня за плечо.

Я смотрю вверх. Он по крайней мере шести футов и шести дюймов роста, негр в черной фуражке.

– Тебе надо уходить, сынок, – говорит он мягко, басом. – Уходи-ка, прежде чем я вызову полицию.

Я стряхиваю его руку со своего плеча и ухожу прочь.

Я долго сижу в темноте на продавленном диване, который мне пожертвовала мисс Берди, и пытаюсь привести мысли в порядок, но мне это не удается. Выпиваю две банки теплого пива. Я проклинаю, ругаюсь и плачу. Я строю планы мести.

Подумываю даже о том, чтобы убить Джонатана Лейка и Барри Экса. Эти пронырливые, мерзкие подонки решили украсть у меня дело Блейков. И что мне теперь сказать своим клиентам? Как объяснить им все это?

Я шагаю из угла в угол, ожидая, когда взойдет солнце. В прошлую ночь я бы весело рассмеялся, если бы мне сказали, что я снова достану свой список фирм и опять начну обивать пороги. Я весь извиваюсь от стыда и скрежещу зубами при мысли, что опять придется звонить Маделейн Скиннер: «Это снова я, Маделейн, и снова ищу работу».

Наконец я засыпаю на диване, и кто-то меня будит сразу после девяти утра. Это не мисс Берди. Это двое полицейских в штатском. Они показывают свои жетоны, и я приглашаю их войти. На мне спортивные трусы и тенниска. Глаза у меня словно горят, я тру их и пытаюсь сообразить, почему я вдруг привлек внимание полиции.

Они могли бы сойти за близнецов, обоим около тридцати, не так уж намного старше меня. На них джинсы, кроссовки, у обоих черные усы, и ведут они себя, как пара посредственных телевизионных актеров.

– Нам можно сесть? – спрашивает один, выдвигая стул из-под стола и усаживаясь. Его товарищ делает то же самое, и вот уже оба расселись с удобствами.

– Конечно, – отвечаю я с неподдельной живостью, – пожалуйста, присядьте.

– И вы с нами, – предлагает один из них.

– А почему бы и нет? – Я сажусь между ними.

Оба наклоняются вперед, продолжая разыгрывать роль.

– А теперь расскажите, что, черт возьми, происходит?

– Вы знакомы с Джонатаном Лейком?

– Да.

– Вам известно, где находится его офис?

– Да.

– Вы были там вчера вечером?

– Да.

– В какое время?

– Между девятью и десятью часами.

– Какова была цель вашего посещения?

– Ну, это длинная история.

– У нас в запасе несколько часов.

– Я хотел поговорить с Джонатаном Лейком.

– Вы поговорили?

– Нет.

– Почему нет?

– Двери были заперты. Я не мог проникнуть в здание.

– Вы старались вломиться?

– Нет.

– Вы уверены?

– Да. Спросите у сторожа-охранника.

Получив ответ, они переглядываются. Что-то в моем ответе соответствует их ожиданиям.

– А вы видели охранника?

– Конечно. Он попросил меня уйти, и я ушел.

– Вы можете его описать? Его внешний вид?

– Могу.

– Тогда опишите.

– Высокий, широкоплечий чернокожий, наверное, шесть футов и шесть дюймов. В форме, фуражке, с револьвером и переговорным устройством. Да спросите его, он вам подтвердит, когда приказал мне убираться.

– Но мы не можем спросить его. – И они снова смотрят друг на друга.

– Почему не можете? – спрашиваю я и чувствую, что надвигается нечто ужасное.

– Потому что он мертв. – Они внимательно следят, как я отреагирую на сообщение.

Я совершенно искренне потрясен, как любой бы на моем месте.

– Как это, почему он мертв?

– Он сгорел во время пожара.

– Какого пожара?

Они одновременно настораживаются, оба кивают и подозрительно опускают взгляды на стол. Один вытаскивает из кармана блокнот, словно начинающий репортер.

– А тот маленький автомобиль во дворе, «тойота», ваш?

– Но вы же знаете, что мой. У вас же есть компьютер.

– Вы на этой машине приезжали вчера вечером в офис?

– Нет, я ее притащил туда на плечах. Какой пожар?

– Давайте не умничать, ладно?

– Ладно. Идет. Не буду умничать, если вы не будете ловчить.

Подает голос напарник:

– Мы, возможно, засекли вашу машину поблизости от офиса в два часа ночи.

– Ничего вы не засекли. Это была не моя машина. – Сейчас я уже не могу сказать точно, врут эти ребята или говорят правду. – Какой пожар? – переспрашиваю я.

– Прошлой ночью фирма Лейка сгорела. Полностью уничтожена огнем.

– Дотла сгорела, – услужливо добавляет второй.

– И вы парни из команды, которая борется с поджигателями. – Я все еще не пришел в себя от шока и в то же время ужасно испуган, так как они думают, что я к этому причастен. – И Барри Ланкастер сказал вам, что я самый подходящий подозреваемый на роль поджигателя, верно?

– Да, мы занимаемся поджогами. А также убийствами.

– А сколько людей еще погибло?

– Только охранник. Первый звонок-сообщение поступил в три утра, так что в здании уже никого не было. Очевидно, охранник попал в ловушку, когда обрушилась крыша.

Я почти желаю, чтобы Джонатан Лейк был вместе с охранником в тот момент, затем вспоминаю об этом прекрасном здании с картинами и коврами.

– Вы зря тратите время, – говорю я, распаляясь при мысли, что я подозреваемый.

– Мистер Ланкастер сказал, что вы прошлым вечером были здорово не в себе, когда приходили в офис.

– Верно. Но не настолько же я злился на них, чтобы поджигать здание. Вы, ребята, зря тратите свое драгоценное время. Клянусь вам.

– Он говорит, что вы просто с ума сходили от злости и требовали встречи с мистером Лейком.

– Верно, верно, верно. На сто процентов и больше. Но это вряд ли может служить доказательством, что у меня был повод сжечь их офис. Взгляните на дело реально.

– Убийство, случившееся в связи с поджогом, может караться смертной казнью.

– Не шутите! Я готов вместе с вами разыскивать убийцу, чтобы потом поджарить ему задницу, на электрическом стуле. Но меня к этому делу не пришивайте.

Я чувствую, что моя злость очень убедительна, потому что и в тот же момент отступают. Один вынимает сложенный лист бумаги из нагрудного кармана.

– У нас здесь рапорт двухмесячной давности, когда вас разыскивали за порчу частной собственности. Что-то там насчет разбитого стекла в одной городской фирме.

– Смотрите-ка, ваши компьютеры работают что надо.

– Странное поведение для адвоката.

– Бывает и похуже. И я не адвокат, я помощник адвоката или что-то вроде этого. Только что окончил юридический колледж. А то обвинение было снято, хотя ваш принтер и сообщил о нем. И если вы, парни, думаете, что разбитое мной в апреле стекло как-то связано с пожаром сегодня ночью, то настоящий поджигатель может расслабиться. Он в безопасности. И его никогда не поймают.

При этих словах один вскакивает, и его примеру быстро следует другой.

– Но вам все же надо бы обратиться к адвокату, – говорит один, тыча в меня пальцем. – Потому что сейчас вы первый подозреваемый.

– Ага. Вот именно. Я уже сказал, что если я главный подозреваемый, тогда, значит, настоящему убийце чертовски повезло. Вы, ребята, даже близко не подошли к разгадке дела.

Они хлопают дверью и исчезают. Подождав с полчаса, я сажусь в машину. Я проезжаю несколько кварталов, старательно приближаясь кружным путем к складу. Паркуюсь, прохожу еще квартал и шмыгаю в магазин, торгующий предметами домашнего обихода, откуда можно видеть дымящиеся руины в двух кварталах от него. Уцелела только одна стена. У пожарища бродят десятки людей, адвокаты и их секретарши, на что-то указывая, а вокруг неуклюже топчутся пожарные в огромных сапогах, полицейские натягивают сетку желтого цвета – указание на то, что здесь имело место преступление. До меня доносится горький острый запах сгоревшей древесины, а над всем близлежащим районом низко повисла сероватая пелена дыма.