Врата Совершенного Знания

Первая часть послания из штаб-квартиры бригады «Маджонг» касалась Бангкока. Директор архива Сунь Шаньван опознал почти со стопроцентной уверенностью в одном из напавших на Ку тайваньского наемного убийцу от КГБ.

Итак, удар был нанесен с Тайваня.

Какие еще он имел контакты?

Хочет ли вернуться домой?

Ку не стал размышлять над этой частью послания, зная, что вопросы, касающиеся его собственного будущего, могут подождать. Он снял трубку с одного из телефонов, сообщил секретарше, что он снова на связи, и набрал внутренний номер.

— Госпожа Шань… пожалуйста, поднимитесь ко мне на минутку.

Стук в дверь оторвал его от неприятных мыслей.

— Входите, — сказал Ку с улыбкой… и запнулся, потому что не знал, как теперь ее называть. Госпожа Шань или Линьчунь? По телефону можно было обращаться официально, но разговаривать лицом к лицу… А ее улыбка и большие глаза еще больше осложняли задачу.

— Спасибо… — Линьчунь тоже запнулась, и по тем же самым причинам. Теперь ей уже казалось, что Цзинхэй — это особенное имя. Звучит строго, но мило.

— Надеюсь, я не оторвал вас от дел?

— Вовсе нет. На самом деле я тоже собиралась сегодня днем встретиться с вами… Чем могу помочь?

— Я хотел бы услышать информацию об одном из самых крупных наших клиентов. Что вы можете рассказать о господине У?

— Семья У из Аньшо, которые живут на юге? Об отце или о сыне?

— О сыне. У Тайцзи. Но мне нужна неофициальная версия. Сплетни.

Линьчунь улыбнулась, показав ряд безупречно белых зубов, сверкнувших между розовыми губами. Ку отметил это. Он ничего не упускал.

— Неофициальная версия… что ж. Дайте подумать. Возраст: за сорок. Преуспевающий тайваньский бизнесмен. Его отец разбогател, но источник богатства не ясен. Женат вторично, имеет пятерых детей. Нынешняя жена, по слухам, была его содержанкой, пока У не узаконил ее положение.

— Он распутник?

— Скажем, У хорошо знаком с ночной жизнью Тайбэя.

— Что-нибудь еще?

— По-моему, его часто используют как посредника. Поговаривают, что он изрядный любитель брать дополнительные комиссионные, вы понимаете, что я имею в виду?

— Взятки?

— Именно. Конечно, доказать невозможно. У него друзья в высоких сферах. Правительство считает У весьма полезным человеком, когда речь идет о международных сделках.

— Почему?

— Он жил за границей в те годы, когда для нас, тайваньцев, это было непросто. В результате У овладел западным стилем работы и теперь всем нужен.

— Каковы его политические взгляды?

Линьчунь понизила голос:

— Он считает, что Тайвань должен быть независимым и им должны управлять не «красные» и не партия Гоминьдан, а сами тайваньцы. На местных выборах он поддерживает кандидатов-тайваньцев, и они часто побеждают. У не боится публично высказывать свои взгляды.

— У него есть достойная аудитория?

— В Тайбэе ему приходится остерегаться. На юге, там где он обосновался, к нему относятся терпимо. Хотя я уверена, что тайваньское движение за независимость — очень рискованное дело для тех, кто с ним связан. Если бы У был особенно близок к правительственным, финансовым и коммерческим кругам, он мог бы оказаться в опасном положении.

Опасность…

Хочет ли он вернуться домой?

Ку тряхнул головой, стремясь освободиться от тревожных мыслей. Сказанное Линьчунь совпадало с тем, что он знал об У Тайцзи.

— Спасибо, — мягко сказал он. — А теперь перейдем к другому вопросу. Я только что узнал, — на губах мелькнула невеселая улыбка, — что Саймон Юнг якобы в Тайбэе.

Линьчунь широко раскрыла глаза.

— Господи! Но я не занимаюсь его счетами, мистер Ку.

— До сих пор не занимались. Но в недалеком будущем вы будете с ними работать. В бухгалтерских книгах нашего филиала банка счет «Дьюкэнон Юнг», пожалуй, важнее всех остальных. Я предполагаю завтра же нанести визит мистеру Юнгу и хочу, чтобы вы пошли со мной.

В глубине души Линьчунь была польщена. Это означало… это могло означать одно — повышение.

— Спасибо, Цзинхэй. О, пожалуйста, извините…

Она зажала рот рукой и покраснела как рак.

Ку окинул ее проницательным взглядом.

— Не придавайте этому значения, Линьчунь. — Видя, как она удивленно вскинула брови, он продолжал: — На людях мы будем обращаться друг к другу, как должно, а в личных беседах, думаю, об этой церемонности можно забыть. Согласны?

Линьчунь кивнула, все еще смущенная.

— Вы, кажется, сказали, что хотели видеть меня. Чем я могу помочь?

Линьчунь опять вспыхнула.

— Боюсь, что я слишком бесцеремонна… Госпожа Мо звонила мне сегодня утром и сказала, что очень переживает из-за того, как эти люди обошлись с вами тогда — во время вашего первого визита в ее клуб. Она устраивает праздник вечером — отмечает свое выдвижение на приз «Золотая лошадь».

— Вот как! Что ж, это удача для госпожи Мо.

— Она нас обоих приглашает.

Ку постукивал пальцами по столу. Он понимал, что девушке нелегко далось это приглашение. В ханжеской атмосфере Тайваня едва ли можно считать пристойным поведение женщины, которая берет на себя инициативу в отношениях с мужчиной, каких бы передовых взглядов эта женщина ни придерживалась. Значит, он ей очень нравится. Так же, как и она ему.

— Конечно, надо пойти. — Ку взглянул на часы. — Когда мне заехать за вами?

— Скажем, в девять?

Когда она ушла, Ку откинулся на спинку кресла и снова посмотрел в окно. На Тайбэй опускалась ночь. Он уже не видел транспаранта и написанных на нем слов, но знал, что он висит там, напротив, напоминая ему об обязательствах перед своей страной.

Хочет ли он вернуться домой?

С большим усилием Ку удалось прогнать этот коварный вопрос из своего сознания. Сегодняшний вечер он проведет с женщиной, которая стала для него дороже всех. Его ждут несколько часов нежности и наслаждения. Перспектива пойти на вечеринку к Мэйхуа неожиданно наполнила Ку безграничной радостью.

Потом он нахмурился. Линьчунь права, сказав, что держатель самого крупного личного счета в их филиале банка обладает большими связями. Полученное только что сообщение подтверждает, что на одной из фотографий, висящих в гримерной Мэйхуа, изображен господин У Тайцзи.

Этим вечером в половине восьмого на галерее в «Лай-Лай-Шератоне» было очень мало народу. Горстка покупателей собралась в том конце здания, что смотрел на восток и был расположен довольно далеко от банкетных залов отеля. Саймон и Мэт воспользовались эскалатором и прошли в западный сектор комплекса. Чем дольше они шли, тем тише становилось вокруг. Ноги бесшумно ступали по пушистому ковру, а стены, отделанные панелями из полированного дерева, казалось, поглощали звук их голосов. Саймон вынужден был признать, что сын подобрал для встречи прекрасное место.

Мэт взглянул на часы.

— Он уже должен быть здесь.

Словно отвечая ему, кто-то кашлянул. Мэт и Саймон обернулись. Навстречу им под ноги скользнула тень: кто-то выходил из освещенного коридора, расположенного параллельно тому, который они только что пересекли. Саймон с беспокойством огляделся вокруг, понимая, что безлюдность может одновременно означать и ловушку.

Вслед за тенью в тусклый свет их коридора вынырнула и высокая фигура, человек направился в апартаменты «Феникс». Мэт кивнул.

— Это он.

Пришедший оказался высоким худым китайцем средних лет с крошечными бесцветными глазками. Одну руку он держал в кармане видавшего виды плаща, а в другой торчала зажженная сигарета. Когда Мэт протянул руку, китаец сначала впал в замешательство, потом сунул сигарету в рот и только тогда ответил на рукопожатие англичанина.

— Хэлло, — сказал он по-английски. — Как поживаете?

Дыхание у него было нечистым — результат слишком большого количества выкуренных сигарет «Долгая жизнь». Подобно многим, кто пытается говорить на чужом языке, китаец не стремился отчетливо выговаривать слова, как будто неразборчивое бормотание могло скрыть ошибки. Окурок, прилипший к губам, едва ли способствовал четкому произношению.