Я — Господь Бог

— Так или иначе, тут главное не смерть Зигги. Во всяком случае, не самое главное. Есть другая важная причина. Но об этом я хотел бы поговорить в частном порядке с вами или с руководителем окружного управления полиции.

— Капитан Белью сейчас очень занят. И поверьте, это не дежурная фраза.

Он молча посмотрел ей в глаза. Вивьен вспомнила его взгляд в тот день, когда его выпустили из «Плазы» и он проехал мимо нее в машине. Ей запомнилось тогда это ощущение глубокой печали и одиночества, которое даже передалось ей. У нее не было никаких оснований уважать этого человека, но и сейчас она не смогла остаться равнодушной перед глубиной его взгляда.

Голос Рассела Уэйда прозвучал совершенно спокойно:

— Если бы я сказал вам, что у меня есть важный след, который поможет найти того, кто взорвал здание в Нижнем Ист-Сайде, как по-вашему, капитан Белью нашел бы минуту для меня?

Глава 18

Он сидел на пластиковом стуле в зале ожидания на втором этаже полицейского управления Тринадцатого округа. Безликая комната с бесцветными стенами, в которых разворачивались разные события, тоже померкнувшие со временем. Но его время — сегодняшний день, и то, что здесь происходит, напрямую касается его. А это подчас оказывается весьма нелегкий в жизни момент.

Он поднялся и взглянул в окно, выходившее на улицу.

Жизнь шла своим чередом этой теплой весной, пахнущей ветром и молодой листвой. Как всегда, когда казалось, что зиме нет конца, холоду нет альтернативы, а серый цвет — единственный возможный, это обновление природы стало неожиданностью, которая могла помешать надежде превратиться в беспросветное разочарование.

Он сунул руки в карманы и ощутил себя частицей этого мира — так или иначе.

После того, что узнал в доме у Зигги, прочитав бумагу, которую тот передал ему перед смертью, после того как понял в замешательстве, о чем идет речь, всю субботу и воскресенье он провел в бесконечных мучительных размышлениях, которые перемежались телевизионными сводками новостей, просматриванием газет и всплывающим перед глазами образом окровавленного человека, умирающего у него на руках.

Наконец он принял решение.

Он не знал, правильное ли, но зато наконец-то собственное.

В этой трудной и неопределенной ситуации ему стало ясно только одно — в данный момент в его жизни определенно что-то закончилось и начинается что-то другое. И он сделает все, что в его силах, чтобы это другое получилось правильным и важным.

По какой-то странной прихоти судьбы в этот момент, когда он оказался один перед огромной ответственностью, узел, который он носил в себе столько лет, развязался. Как если бы судну понадобилась настоящая буря, чтобы доказать, что оно в состоянии плавать.

Поначалу он с волнением и сомнением спрашивал себя, что сделал бы на его месте Роберт Уэйд. Потом понял, что обращается не по адресу. Важно оказалось другое — понять и решить, что должен сделать он сам.

И наконец он отвернулся от зеркала, в котором, сколько ни искал собственное лицо, годами видел только отражение брата.

Всю ночь с воскресенья на понедельник он пролежал на кровати, глядя в потолок и размышляя.

Достаточно поискать. Самое трудное понять, не кто и не как, а где. И почти всегда это место оказывается ближе, чем предполагаешь.

Когда утро погасило вывески и фонари и включило солнце, он поднялся и принял душ, который полностью стер усталость после бессонной ночи.

Он стоял в ванной перед зеркалом. Теперь на блестящей поверхности отражалось его тело и его лицо. Теперь он знал, кто он, и если нужно что-то доказывать, он должен доказать это прежде всего самому себе, а не кому-то другому.

Но самое главное — он не испытывал больше никакого страха.

Дверь за его спиной открылась, и на пороге появилась девушка, которая представилась как детектив Вивьен Лайт.

Когда совсем недавно

совсем недавно?

его выпустили из участка и он вышел на улицу с адвокатом Торнтоном и садился в машину, он увидел ее у стеклянных дверей — она стояла, словно раздумывая, спуститься по лестнице или нет. Машина проехала мимо, и их взгляды встретились.

Краткий миг, мимолетный взгляд, в котором не было ни приговора, ни осуждения, а только какое-то странное сочувствие, которое он не забыл.

Тогда он не знал, что она сотрудник полиции, но когда увидел ее за столом в окружном управлении с фотографией Зигги, понял, что это, наверное, тот человек, с которым нужно поговорить.

А превратится ли это «наверное» в «наверняка», он вскоре узнает.

Девушка посторонилась и указала ему на коридор:

— Пройдемте.

Рассел последовал за ней до двери с матовым стеклом и уверенно выведенной надписью курсивом «Капитан Алан Белью».Ему вспомнились кадры из черно-белых полицейских фильмов сороковых годов.

Детектив открыла дверь не постучав, и они очутились в кабинете с отнюдь не строгой мебелью.

Картотека у одной стены, шкаф у другой, столик с двумя креслами и кофеварка на деревянной полке. Стены неопределенного цвета. Пара сомнительных картин и кое-какие растения в круглых чугунных держателях.

Рассел не сразу рассмотрел человека за письменным столом, потому что тот сидел против света, лишь слега приглушенного жалюзи.

Человек указал ему на стул перед собой.

— Я — капитан Белью. Садитесь, мистер Уэйд.

Рассел опустился на стул, а девушка отошла, но не села. Она рассматривала его с любопытством, которого капитан, со своей стороны, никак не проявил.

Рассел решил, что этот человек хорошо знает свое дело. Не политик, а полицейский из тех, кто заработал свои нашивки и должность конкретными делами, а не связями с общественностью.

Белью откинулся на спинку стула:

— Детектив Лайт сказала, что вы заявляете, будто у вас есть для нас важная информация.

— Не будто, а определенно есть.

— Посмотрим. Начнем с начала. Расскажите о ваших отношениях с Зигги Стардастом.

— Но прежде я хотел бы поговорить о моих отношениях с вами.

— То есть?

— Мне известно, что в таких случаях, как этот, вы располагаете широкими личными полномочиями для поощрения тех, кто предоставляет вам полезную для следствия информацию. Можете предложить деньги и целый ряд привилегий. Даже защиту, если необходимо.

Лицо капитана потемнело.

— Вам нужны деньги?

Рассел Уэйд покачал головой и слегка улыбнулся:

— Еще пару дней назад такое предложение, возможно, и порадовало бы меня и, наверное, даже убедило бы…

Он опустил голову и помолчал, не договорив, словно что-то припомнил вдруг или пришла какая-то другая мысль. Потом прямо посмотрел на капитана:

— Но сегодня дело обстоит иначе. Я хочу только одного.

— И можно узнать, чего же именно?

— Исключительного права. В обмен на то, что сообщу вам, мне нужно разрешение присутствовать при расследовании.

Капитан немного подумал. А заговорив, подчеркнул своим тоном, что высказывает весьма важную мысль, которую следует понять очень точно:

— Мистер Уэйд, мне кажется, вы явились сюда не с самыми лучшими рекомендациями.

Рассел сделал неопределенный жест и ответил в соответствующем тоне:

— Капитан Белью, моя история общеизвестна. Все знают, что в прошлом я получил премию Пулитцера, которую не заслужил и которую потом у меня справедливо отобрали. Я не отрицаю обстоятельств этого события, но знаю их несколько лучше. Мой поступок не имеет оправданий — только объяснения. Но, мне кажется, сейчас не время для них. Прошу вас поверить, что у меня есть очень важная информация, даже если, как вы говорите, я и явился сюда не с лучшими верительными грамотами.

— Зачем вам это нужно?

Рассел понял, что ответ на этот вопрос станет решающим. Для всего разговора и для всей остальной его жизни. Он должен ответить сидящему перед ним человеку. Но еще должен ответить, причем окончательно, и самому себе.

— Я мог бы привести целый ряд причин. Но на самом деле хочу только одного — перестать быть подлецом.