Библиотекарь или как украсть президентское кресло

— Ладно, посмотрим, — наконец-то моя проблема хоть чуть-чуть его заинтересовала. Он вошёл под струю и принялся смывать с себя мыло. — Сейчас пойдём в кабинет.

— Нет! — воскликнул я. — Они следят! — Господи, я говорил как настоящий псих. — Ну, может быть, они следят, а твой кабинет прямо напротив моей библиотеки. Думаю, они обязательно наведаются в библиотеку.

— Ну, хорошо, — сказал он точно таким же тоном, каким я говорил с заслуженным преподавателем физики, когда тот садился у меня в библиотеке под стальными балками, потому что они мешали вражеским радиоволнам.

Вытершись, мы начали одеваться. Он поглядел на мою одежду, потянул носом воздух. Я попытался объяснить: «Они следят, я же говорю. И за моим домом следят. Нет, может быть, и не следят, но проверять мне как-то не хочется».

— Жди здесь, — скомандовал он и натянул штаны.

— Сколько ждать? — запаниковал я.

— Пару минут.

Я решил дождаться его в туалете. Он принёс мне брюки от тренировочного костюма, рубашку и толстовку. Брюки и рубашку он стащил из бюро потерянных вещей. Толстовка была новой, из магазина. Я быстро оделся и горячо поблагодарил моего спасителя.

Свои драные брюки и вонючую рубашку я просто выбросил.

— Знаешь, я боюсь, что они могут выследить меня по кредитке или по номеру банкомата.

— Конечно, если захотят, — Гарри всё ещё говорил со мной как взрослый с ребёнком. Но тут же голос его подобрел. — Пойдём, перекусим?

— Конечно! — обрадовался я. Последний раз я ел на рассвете — орешки из автомата. «Конечно же, мы пойдём перекусим», — помните последнюю интимную сцену в «Улиссе»? Ну так вот, в тот момент я был похож на Молли Блум.

— Капюшон накинь, — голос Гарри зазвучал как у настоящего заговорщика.

Обедать мы поехали в забегаловку в пятнадцати милях. Но несмотря на то, что я был зверски голоден, боялся я ещё больше:

— Знаешь… если всё действительно так плохо…. В смысле, если это безумие, ладно я просто сошел с ума, но если нет — не надо, чтобы тебя со мной видели?

— Давай я вылезу, куплю пару сэндвичей, и мы поедим прямо в машине.

— Класс! И купи молочный коктейль.

— Прямо диетическая еда.

Мы снова выехали на шоссе. Я решил, что надо припарковаться где-нибудь, откуда открывается живописный вид. Это смотрелось бы очень естественно, ни один коп не подошёл бы с банальной проверкой документов и не стал бы интересоваться, почему мы остановились именно здесь. Еда успокоила меня лучше, чем любая валерьянка.

Я заканчивал рассказывать Гарри, что со мной приключилось.

— Ну, ладно. Предположим, что всё это правда, хотя это и было бы самым худшим из всех возможных сценариев. Думаю, тебе надо дожить до вторника, он уже недалеко: остались утро понедельника и ночь с понедельника на вторник. Когда состоятся выборы, ты будешь в безопасности. Это сделать вполне можно.

— Я без денег, а снимать со счета боюсь.

— Гм… Я дать тебе денег не могу — это могут назвать помощью и соучастием… пойти в банк? Но вполне вероятно, ты внесён в списки их клиентов. Слушай, а ты член университетского отдела кредитов?

— Да.

— Иди туда. Возьми у них хотя бы две тысячи наличными. Тебе они поверят. Скажешь им, что тебе позарез нужна яхта или машина, или ещё что-нибудь, короче, тебе позарез нужны наличные, а денег, которые тебе дадут в банкомате, тебе в любом случае не хватит. Сегодня у нас пятница. Информация об этом уйдёт в сеть только в понедельник. А в твой банк попадёт хорошо если во вторник. А не вообще в среду. Я тебя привезу и увезу из городка — за это мне ничего не будет. Садись в какой-нибудь автобус и уезжай куда-нибудь, позвони друзьям.

А я составлю жалобу. Я оставлю на столе, чтобы секретарша отправила, но она увидит её только в понедельник. Думаю, во вторник мыло не будет работать, так что получится, что ты жалуешься, как только так сразу, и это внушит доверие к твоим словам. Плюс ты обратился к члену суда, то есть ко мне — это внушит ещё большее доверие, плюс ты не сбежал, ну и так далее. И всё-таки появится наша бумага только в среду. Ты объяснишь, что тебя так потрясло всё произошедшее, что ты просто должен был отдохнуть пару дней на… скажем, на озере. Скажешь про озеро?

— Хорошо.

— Именно туда ты и поедешь.

— Поплавать.

— Холодновато для плавания.

— Чтобы покататься на лодке и порыбачить.

— Отлично! Итак, ты едешь на озеро и обещаешь мне вернуться, и я верю тебе, потому что у меня нет оснований тебе не верить — ведь ты же не собираешься никуда сбегать. Ты — пострадавший.

— Знаешь, Гарри, ты купил отличный коктейль.

Потом мы собрали коробки и обёртки в пакет, и я выкинул его в мусорку. Мы поехали обратно в кампус, Гарри о чём-то крепко задумался.

— Знаешь, лучше всего, если ты поймёшь, что за секрет они хотели у тебя выведать. Что-то мне кажется, что это единственная твоя надежда на спасение.

— Но, черт, Гарри, — меня снова пробрала дрожь, — как?

— Ты — библиотекарь. Найди.

Как взять так много денег сразу? Они поймут, что что-то не так. Я дрожал от страха и тут увидел идущего по дорожке Паркса. Он свирепо покосился на какую-то тоненькую девушку. Первый раз в жизни видел, как человек смотрит на женщину, а в глазах у него: «Я хочу выебать тебя, чтобы ты истекла кровью». Причем именно кровь и смерть доставят ему удовольствие. Знаете, как иногда в кино показывают, когда плоть постепенно исчезает и остаётся только голый скелет. Я решил, что это — моя галлюцинация, ведь я был напуган и не выспался.

Он не заметил меня, потому что я торопливо нырнул в кредитный отдел. Там я подошёл к женщине и выпалил первое, что пришло на ум: «Я хочу взять кредит на небольшой срок, две тысячи долларов». Всё происходило слишком быстро, к тому же я не слишком привык принимать самостоятельные решения — поэтому я и сказал, что мне велел Гарри Джей Хэкни. Я прекрасно знал, как зовут эту женщину — она работала здесь много лет, но в тот конкретный момент её имя вылетело у меня из головы. Я подписал какие-то бумаги и получил хрустящие купюры.

Когда деньги оказались в моих руках, я вдруг задумался: а не мало ли? К тому же, куда мне теперь?

Я не мог остаться в кредитном отделе, но и выйти из него боялся, причём боялся я одновременно и того, что меня увидит Паркс, и того, что мне придётся принимать решение. Там, за дверью, меня поджидали сотни тысяч решений, бесчисленное множество решений, как принять верное?

Тут словно бы издалека я услышал голос — чёрт, как же её зовут? — этой женщины. Она спрашивала, всё ли со мной в порядке.

— Да, да, просто… ну…

Оставаться в помещение больше было нельзя. Я приоткрыл дверь и выглянул: ни Паркса, ни Райана я не увидел, поэтому тихонько вышел.

— До свидания, Дэвид!

Я накинул капюшон и потрусил на остановку. Там уже ждали автобуса человек шесть-семь.

Когда садились в автобус, я заходил средним. Сначала зашли два человека, потом я — шаг вверх, два шага к водителю, потом несколько человек за мной. И тут я увидел в самом дальнем конце автобуса седого. Он смотрел прямо на меня. За мной своей очереди зайти в автобус ждали ещё трое человек, и я не мог сдвинуться ни вперёд, ни назад. Я попал в западню.

Я уронил деньги и опустился на колени, словно бы хотел собрать их, но на самом деле, чтобы он меня не увидел, и пополз назад между ногами тех троих за мной. Проклятье, люди принялись помогать мне собирать монетки. Потом какой-то очень крепкий студент подхватил меня под мышки — у него была стальная хватка — и потянул вверх, и пока я принимал вертикальное положение, я думал, что вот сейчас этот дьявол подойдёт, встанет рядом, сунет мне в нос обвинение и я отправлюсь в Гуантанамо на веки вечные. При всём моём желании я не мог сопротивляться студенту — он был слишком силён. Так что я встал и вдруг увидел того седого. Ему было лет 78, а может и все 88. Он и в самом деле смотрел на меня, но смотрел он на меня глазами больного болезнью Альцгеймера, казалось, эти глаза спрашивали: «Почему вы на меня так смотрите? Первый раз такое видите?»