Исповедник

– Не стреляй, Катрин! – крикнул, трясясь от смеха, Ланге. – Это я!

– Поднимись! Так, чтобы я тебя видела!

Он медленно встал, держа руки на виду. Катрин включила прикроватную лампу и наградила гостя негодующим взглядом. Потом отвела руку назад и бросила в него пистолет, целя в голову. Ланге легко увернулся, и «браунинг» упал среди осколков, не причинив никому вреда.

– Чертов ублюдок! Тебе еще повезло, что я промахнулась! Лежал бы сейчас с дыркой в голове.

– Я был бы не первый.

– Мне так нравилось это зеркало!

– Оно было старое.

– Не старое, а старинное, идиот!

– Я куплю тебе новое.

– Мне не нужно новое – хочу то, прежнее.

– Тогда мы просто вставим другое стекло.

– А как я объясню следы от пуль?

Ланге погладил подбородок, изобразив глубокую задумчивость.

– Да, это уже проблема.

– Конечно, проблема! Придурок!

Катрин натянула на себя одеяло, словно только теперь вспомнила, что на ней ничего нет. Гнев уже начал остывать.

– Кстати, что ты здесь делаешь?

– Проезжал мимо.

Она пристально посмотрела на него.

– Ты снова кого-то убил. По глазам вижу.

Ланге наклонился, подобрал «браунинг», поставил его на предохранитель и положил пистолет на край кровати.

– Работал неподалеку. Надо бы пару дней отдохнуть.

– А почему ты думаешь, что можешь приезжать вот так, без предупреждения, когда тебе захочется? А если бы у меня был другой мужчина?

– Такой вариант не исключался, но шансы были в мою пользу. Я ведь прекрасно знаю, что большинство мужчин, за редким исключением, ужасно тебя утомляют. Как интеллектуально, так и в постели. Если бы у тебя кто-то и появился, он не задержался бы надолго. В общем, я решил, что игра стоит свеч.

Катрин едва сдерживала улыбку.

– И почему я должна позволить тебе остаться?

– Потому что я буду для тебя готовить.

– Ну, в таком случае нам надо нагулять аппетит. Иди ко мне. Вставать еще рано.

Катрин Буссар была, возможно, самой опасной женщиной во Франции. Она училась в Сорбонне, где получила степени по литературе и философии, а потом вступила во французскую левацкую группировку «Аксьон Директ». Политические цели экстремистов постоянно менялись, зато тактика оставалась постоянной. В восьмидесятые эти террористы наделали немало шуму, совершив несколько убийств, похищений и взрывов, в результате которых погибли десятки человек, а нация была повергнута в ужас.

Под руководством Эрика Ланге Катрин Буссар стала одним из лучших киллеров группы. Ланге лично работал с ней в двух случаях: в 1985-м, когда был убит высокопоставленный чиновник из министерства обороны Франции, и в 1986-м, когда жертвой экстремистов стал крупный французский бизнесмен. В каждом из этих случаев именно Катрин Буссар наносила coup de grace. [13]

Обычно Ланге работал один, но ради Катрин изменил своим правилам. Она оказалась прекрасным напарником, холодным, расчетливым, безжалостным и дисциплинированным. Объединяло их и еще одно. Стресс пробуждал в них сексуальное желание, и они использовали друг друга для его удовлетворения. Они не стали любовниками – оба повидали слишком многое, чтобы верить в такую банальную вещь, как любовь. Скорее их можно было сравнить с мастерами-ремесленниками, стремящимися к совершенству.

Природа наградила Катрин телом, которое служило ей неиссякаемым источником самых изощренных удовольствий. Как всегда, она с готовностью ответила на первое же прикосновение, но лишь тогда, когда партнер удовлетворил ее голод, сама пустила в ход весь свой разнообразный арсенал. Ее игры напоминали пытки, и каждый раз, подводя Ланге к порогу наслаждения, Катрин оставляла его в муках, не позволяя найти облегчение. Когда чаша терпения уже переполнилась, он взял инициативу в свои руки, сжав ее бедра и войдя в нее сзади. Победа была уже близка, но в тот момент, когда Ланге, откинувшись на спину, издал торжествующий вопль конкистадора, она оглянулась через плечо и посмотрела на него с выражением глубочайшего удовлетворения – все снова получилось так, как хотелось ей.

Потом Катрин лежала, положив голову ему на грудь, и ее волосы закрывали его живот. Он смотрел через окно на деревья. Из-за пролива пришел шторм, и ветер гнул могучие вязы. Ланге играл волосами Катрин, но она не шевелилась. Они убивали вместе, а потому он мог заниматься с ней любовью без боязни, без страха каким-то образом выдать себя. Вообще же Катрин была, пожалуй, единственной женщиной, которой он по-настоящему дорожил.

– Мне так этого не хватает, – пробормотала она.

– Чего тебе не хватает, Катрин?

– Войны. – Она повернулась к нему. – Я сижу здесь, в Бальмонте, трачу деньги из фонда, оставленного отцом, которого презираю, и жду старости. Не хочу стареть. Хочу драться.

– Мы были глупыми детьми. Теперь стали умнее.

– И ты работаешь на любого, кто бы он ни был – главное, чтобы заплатили хорошо, да?

Ланге прижал палец к ее губам.

– У меня ведь нет трастового фонда.

– Поэтому ты профессиональный убийца?

– У меня есть определенные умения, на которые существует спрос.

– Ты говоришь как настоящий капиталист.

– А ты разве не слышала? Капиталисты победили. Силы добра сокрушены и раздавлены пятой наживы и жадности. Теперь везде можно поесть в «Макдоналдсе» и посетить Диснейленд. Ты заработала право на тихую жизнь и прекрасную виллу. Расслабься и пользуйся плодами достойного поражения.

– Какой же ты лицемер!

– Правда? А вот я почему-то считаю себя реалистом.

– На кого ты работаешь?

«На тех, кого мы когда-то презирали», – подумал он.

– Ты же знаешь правила, Катрин. Закрой глаза.

Когда Катрин уснула, Ланге встал с постели, неторопливо оделся и вышел из дома. Он открыл багажник, достал ноутбук Питера Мэлоуна и, сунув его под пальто, бегом вернулся под крышу. Потом развел огонь в камине и, устроившись на удобном диване, поставил компьютер на колени. По соглашению с Касагранде компьютер, как и прочие захваченные из дома репортера материалы, нужно было доставить в Цюрих и положить в известный обоим депозитный сейф. Но прежде чем отдавать что-то другим, не вредно проверить, нет ли чего, представляющего интерес и для тебя лично.

Ланге открыл папку с документами и обнаружил, что за час до смерти Мэлоун создал два новых файла: один под названием «Израильский киллер», а второй – «Убийство Бенджамина Штерна». Ланге ощутил знакомое волнение, проявившееся, в частности, в том, что пальцы словно запорхали над клавиатурой. Ветер за окном завывал, как проносящийся экспресс.

Он открыл первый файл. Документ оказался весьма интересным. Оказывается, незадолго до смерти Мэлоун принимал у себя гостя, утверждавшего, что он и есть израильский киллер. Ланге прочел файл с глубоким профессиональным интересом и восхищением. Карьера израильтянина впечатляла: «Черный сентябрь», пара ливийцев, иракский физик-атомщик… Абу Джихад…

Он поднял голову и посмотрел в окно на клонящиеся под ветром деревья. Абу Джихад? Неужели убийца Абу Джихада действительно находился в доме Мэлоуна за несколько часов до прихода туда Ланге? Если да, то что, черт побери, он там делал? Ланге не верил в совпадения. Поразмышляв, он решил поискать ответ во втором документе.

Через пять минут Ланге снова поднял голову. Все оказалось куда хуже, чем он предполагал. Израильский агент, хладнокровно проникший на виллу Абу Джихада в Тунисе и убивший хозяина на глазах жены, вел расследование смерти профессора Штерна. Интересно, почему убийство человека, жившего в Мюнхене и занимавшегося академическими исследованиями, так заинтересовало израильскую разведку? Ответ пришел сам собой: профессор тоже был их агентом.

В Ланге вспыхнула злость на Карло Касагранде. Если бы итальянец сказал, что профессор имеет отношение к израильским спецслужбам, он, наверное, отказался бы от контракта. Израильтяне заставляли Ланге нервничать. Они вели игру по иным, чем западноевропейцы и американцы, правилам. Они выросли в другом мире, и над каждым принятым ими решением все еще висела мрачная тень холокоста. Вот почему израильтяне расправлялись со своими врагами жестоко и безжалостно. Однажды они уже шли по следу Ланге после операции с похищением и выкупом, проведенной им по поручению Абу Джихада. Тогда ему удалось проскользнуть у них между пальцев, но только лишь потому, что он пошел на крайнюю меру, убив всех своих сообщников.