Последний праведник

Но за последние десять лет все порядком изменилось. На рынке наркотиков обосновались банды рокеров и мигрантов. Невинность хиппи-времен сменилась жесткой наркопреступностью, главари были настоящими гангстерами и гребли деньги лопатой. Насилие и угрозы превратились в обыденность. Апофеозом стал май 2006 года, когда банда наркоторговцев цинично убила девятнадцатилетнего парня за пределами Христиании. Сам Нильс не имел отношения к этому делу, но его коллеги были глубоко потрясены, они редко встречались с такой нечеловеческой жестокостью. Парню хладнокровно ломали череп дубинками и металлическими прутьями, это была казнь, наглая ликвидация, призванная напугать и послужить уроком остальным. Это дело заставило Нильса изменить свое мнение о Христиании. Эксперимент вышел из-под контроля.

— Подожди минут пять, пожалуйста, я сейчас приду. Татуировщик приветливо кивнул приготовившемуся ждать Нильсу. Тот окинул его взглядом и подумал, что татуировщик похож на монстра: огромные разноцветные узоры покрывали все тело и значительную часть лица. Мускулы торса, казалось, вот-вот разорвут тесную майку. В носу и нижней губе у него были вставлены кольца.

— Хочешь кофе? — Из-за пирсинга в губе он слегка шепелявил.

— Да, пожалуйста. Просто черный кофе. Татуировщик исчез где-то в подсобке, предоставив Нильса самому себе.

В салоне было хирургически чисто, он напоминал приемную врача. Все стены увешаны фотографиями людей в татуировках. Драконы, змеи, женщины, абстрактные орнаменты. На многих плакатах внизу были японские — или китайские — иероглифы.

— Считается, что в Японии занимались татуировками больше десяти тысяч лет назад. Круто?

Татуировщик вернулся и протянул Нильсу чашку кофе.

— Они назывались айны. Делали татуировки на лицах.

Нильс смотрел на него ободряюще.

— Найдены даже китайские мумии с татуировками. Так что нельзя сказать, что это какая-то кратковременная мода, — он рассмеялся.

— Техника всегда была одинаковой?

— Ну нет, техника все время развивалась. В некоторых древних культурах просто втирали пепел в открытые раны. Викинги использовали розовый боярышник. Красота ведь стоит жертв, — опять высокий шепелявый смех.

Нильс вежливо улыбнулся.

— А как это делают сегодня? Чисто технически?

— Смотри, — он кивнул на машинку для татуировки, — иголка закреплена в этой трубке. Когда машинка включается, иголка движется вверх-вниз со скоростью примерно тысяча раз в минуту. Круто, да?

— И что она впрыскивает внутрь?

— Она ничего не впрыскивает. Внутрь вводятся чернила разных цветов. Тату-пигменты состоят из воды, глицерина и крошечных кристаллов. Это разноцветные инородные тела.

— Как-то не слишком полезно…

— Что, испугался? — Он криво усмехнулся. — Твой кофе тоже не очень-то полезный.

— И что, это действительно инородные тела?

— Иногда возникают проблемы, когда организм пытается отторгнуть кристаллы, и это вряд ли очень приятное ощущение. В редких случаях пигменты могут пройти в лимфатические протоки, оттуда в лимфатические узлы и затем в кровь. Но соmе оn. [45]Я никогда с таким не сталкивался, а я уж знаю, о чем говорю, — он задрал майку и показал впечатляющую — и наводящую ужас — голову дракона. — Хочешь такую? Девок это заводит.

— Нет, спасибо. Я хочу, чтобы ты кое на что взглянул.

Татуировщик удивленно смотрел на Нильса, пока тот доставал фотографию из факса.

— Что это? — Он с интересом уставился на спину жертвы. — Так ты такую хочешь?

— Ты можешь что-то сказать об этой татуировке?

— Что сказать?

— Что это за узор? Что на ней изображено? Как это сделано? Сколько времени на нее понадобится?

Татуировщик молча рассматривал фотографию.

— Идем.

В подсобке царила совершенно иная атмосфера, комната походила на пристанище наркомана. Повсюду валялись иголки и пепельницы, на грязном столе стояла наполовину опустошенная бутылка виски. Спящий в своей корзинке щенок проснулся и с любопытством взглянул на Нильса.

— Не хочешь купить? Это американский стаффордширский терьер. Не смотри, что он пока такой милый, через полгода он сможет убить взрослую лошадь.

— Фотография, — напомнил Нильс, чтобы вернуть собеседника к теме разговора.

— А, да, — тот сел за шаткий столик и включил настольную лампу. — Говорю же, чего мне только не приносят и не просят нарисовать. Недавно один чувак приволок фотку пилотки своей телки. Хотел, чтобы я наколол ее на его члене, чтобы он всегда видел пилотку, когда дрочит.

Нильс кашлянул. Татуировщик уловил намек и замолчал, продолжая рассматривать снимок.

Нильс наблюдал за ним, ожидая хоть какой-то реакции, но ее не было. Ничего не происходило. Татуировщик продолжал молчать.

— Что скажешь? — спросил Нильс.

— Откуда это у тебя? — Он не отводил глаз от фотографии, даже когда наконец заговорил.

— Ты можешь сказать, что на ней изображено? Никакого ответа. Нильс не сдавался:

— Что это?

— Понятия не имею, но…

— Но что? — Нильсу было все сложнее скрывать раздражение. — Объясни, в чем дело. Сколько времени потребуется на то, чтобы сделать такую татуировку?

Татуировщик наконец-то поднял голову и взглянул на него.

— Ты не врубаешься. Это не татуировка. Я не верю, что это тату.

— Не татуировка?

Он покачал головой и поднялся:

— Нет, слишком тонкие линии. И очень много белой краски, которой мы практически никогда не пользуемся.

— Но что же это, если не татуировка?

Он только пожал плечами. Это уже не его проблемы.

28

Эльсинор

Впереди одиноко и покинуто простирались скованные морозом поля. Деревья на горизонте напоминали скелеты. Взрыв серого. Красивое зрелище для меланхоликов. И ужасно тоскливое для остальных — им остается только сбежать отсюда, как, например, сделала Катрине.

Дорога была свободна, никто не мешал, и Нильс ехал быстро. Свернул с шоссе на гравиевую дорожку, припарковался на этот раз у самого дома и вышел из машины, прихватив коробку.

Он сразу же увидел Ханну на мостках. Она стояла на том же месте, что и в прошлый раз. Он подошел к ней, но она не обернулась, хотя не могла не слышать его шагов.

— Вы же собирались уезжать?

— Я отложил поездку. Поймали что-то?

— В этом озере нет рыбы, — она обернулась и взглянула на него. — Хотя и утверждается, что ее здесь полно.

— Но она не клюет?

Она покачала головой.

— Наверняка ее отпугивает запах. — Ханна подняла руку с сигаретой. — Но рыбалка — просто одно из звеньев общего плана.

— Какого плана?

— Заниматься только тем, чего я никогда не делала, пока мой сын был жив.

Никаких слез в голосе. Ее лицо совсем не изменилось, когда она произносила эти слова, и это его напугало. Он знал, что когда такие холодные и сдержанные люди все же взрываются, это заканчивается плохо. Часто они пытаются увлечь за собой в бездну кого-нибудь еще — это было ему знакомо не понаслышке.

— Я знаю, здесь холодно, — сказала она, поворачивая ручку термостата. — Это были едва ли не последние слова Густава перед отъездом в Канаду: «Мы должны, в конце концов, разобраться с отоплением». Сказал — и уехал.

В рассказе не было никакой горечи, сообщила, и все.

— Так что, вы привезли мне кучу убийств?

— Да.

— Не слишком крепкий?

— Кофе? Нет.

— Я всегда пью такой, как смола.

Нильс открыл коробку и осторожно выложил на стол все до единой страницы.

— Это все из Венеции?

— Да, от Томмасо Ди Барбара. Полицейского, с которым вы разговаривали. Он прислал это сегодня утром, — Нильс уселся за стол.

— Вы уже читали?

— Проглядывал. Это скрупулезная подборка всех известных фактов о жертвах. Их жизнь, их поведение, их поступки. Ну и, конечно, их смерть: время, место, обстоятельства. Здесь… — Нильс бросил взгляд на последнюю страницу, — двести двенадцать страниц жизни и смерти. Что-то переведено с итальянского на английский гугловским переводчиком, но не все.