Золушки

К половине четвертого они вышли на семнадцатую платформу, куда прибыл поезд, в котором уже произвели стандартный обыск, как положено на месте преступления. Полиция довела до сведения руководства вокзала, что пока неизвестно, когда состав вновь будет введен в эксплуатацию, а значит, сегодня неизбежно возникнут сбои в расписании. Помимо полицейских, на перроне находилось всего несколько человек в штатском. Алекс сразу заметил, что на синем пластиковом контейнере с надписью «Песок» сидит рыжеволосая женщина. Она выглядела до смерти уставшей, но старалась держать себя в руках. Наверняка это и есть мать пропавшего ребенка, подумал комиссар. Интуитивно Алексу показалось, что она не из тех родителей, которые теряют своих детей. Он нервно сглотнул: раз ребенка не потеряли, значит, его похитили. А похищение — это дело куда более сложное и запутанное…

Тут Алекс велел себе не забегать вперед: пока о деле известно слишком мало, чтобы делать конкретные выводы.

Навстречу Алексу и Фредрике по перрону шел молодой человек в полицейской форме. Он крепко пожал Алексу руку слегка влажной ладонью, растерянно посмотрел на него и сообщил, что его зовут Йенс. Недавний выпускник полицейской академии, понял Алекс. Наверняка это его первое дело. Молодые полицейские боятся собственной неопытности. И это заметно: первые полгода они прямо-таки излучают неуверенность, если не сказать панику. А ведь с этим парнем, похоже, и правда вот-вот случится истерика, подумал Алекс. Скорее всего, сейчас он в ужасе пытается сообразить, каким ветром сюда занесло Алекса Рехта. Комиссары крайне редко выезжают на место преступления, чтобы лично провести допрос — по крайней мере в самом начале расследования.

Только Алекс открыл рот, чтобы объяснить, зачем приехал, как Йенс сбивчиво забормотал:

— Сообщение о происшествии поступило лишь через полчаса после прибытия поезда, — срываясь на фальцет, сообщил он. — К этому времени практически все пассажиры уже покинули перрон. Все, кроме вон тех, — добавил он, махнув на небольшую кучку людей, стоящих неподалеку от женщины, которая, как решил Алекс, была матерью пропавшего ребенка.

Алекс украдкой взглянул на часы: без двадцати четыре — значит, ребенок пропал примерно полтора часа назад.

— В составе произведен обыск, ее не обнаружили. Ну, ребенка, в смысле девочку шести лет, ее нигде нет, и похоже, что никто ее не видел, по крайней мере из тех, с кем мы успели поговорить! Весь багаж на месте, девочка ничего с собой не взяла, даже сандалии оставила! Они стояли на полу рядом с ее местом! — затараторил Йенс.

По навесу над перроном забарабанили первые капли дождя, раскаты грома становились все громче. Алекс подумал, что хуже лета на его памяти не бывало.

— Мама девочки? — Фредрика едва заметно кивнула в сторону рыжей женщины.

— Так точно, — подтвердил молодой полицейский. — Ее зовут Сара Себастиансон. Отказывается идти домой, пока малышка не найдется.

Алекс тяжело вздохнул. Ну конечно же, это мама девочки — и спрашивать незачем, и так все ясно! У Фредрики с интуицией явно проблемы — постоянно задает вопросы, вечно все ставит под сомнение! В полиции так не работают, раздраженно подумал комиссар. Остается надеяться, что она скоро поймет, что совершенно не подходит для этой профессии!

— Почему полицию вызвали только через полчаса? — продолжала Фредрика.

Алекс встрепенулся: ну вот, наконец-то хоть один вопрос по делу!

Йенс напрягся — до сих пор он успешно отвечал на все вопросы, которые задавали ему прибывшие на место происшествия старшие коллеги.

— Ну, тут немножко странная история, — начал он, стараясь не смотреть на Фредрику. — Поезд простоял дольше положенного на станции Флемингсберг, мама вышла на перрон, чтобы позвонить, а девочку решила не будить и оставила в вагоне одну…

Алекс задумчиво кивнул. Дети не исчезают, их теряют, снова подумал он, решив, что, видимо, ошибался насчет этой рыжей Сары.

— И тут на перроне к ней, ну то есть к Саре, подошла какая-то девушка и попросила помочь, мол, у нее с собакой что-то стряслось. Вот мама и опоздала на поезд. Сразу же позвонила из Флемингсберга на Центральный вокзал и сообщила, что дочка осталась в поезде и что она немедленно возьмет такси, чтобы нагнать поезд в Стокгольме.

Алекс нахмурился.

— Когда поезд прибыл на вокзал, обнаружилось, что ребенок пропал, и тогда проводник и остальной персонал начали обыскивать поезд. Народ валом валил из вагона, практически никто из пассажиров не проявил желания помочь. В поиске принял участие один из охранников, который обычно стоит около закусочной «Бургер-кинг» этажом ниже. Потом на такси приехала мама, та самая Сара, и ей сообщили о пропаже девочки. Поиски продолжились, все решили, что девочка проснулась и вышла из вагона в числе первых. Но найти ее им так и не удалось, и вот тогда-то они и вызвали полицию. Мы ребенка тоже не нашли…

— По громкой связи объявили о том, что пропал ребенок? — спросила Фредрика. — Вдруг она успела уйти с перрона и зашла на вокзал.

Йенс с готовностью кивнул, а потом удрученно покачал головой: конечно, объявили! Полицейские и добровольцы все еще прочесывали здание Центрального вокзала. Городские радиостанции обещали объявить о пропаже девочки и обратиться к участникам движения в центре города с просьбой быть особенно внимательными. Скоро в поисках будут задействованы таксисты. Если девочка ушла сама, то далеко ей не уйти.

Однако пока что все усилия полиции не дали результата.

Фредрика спокойно кивнула, а Алекс посмотрел на сидевшую на синем ящике женщину. Она выглядела убитой. Уничтоженной.

— Передайте объявление на других языках, — добавила Фредрика.

Коллеги воззрились на нее, удивленно приподняв брови.

— Здесь полно людей, для которых шведский — не родной, возможно, они что-то видели. Объявите о пропаже девочки на английском. Если есть возможность — на немецком и французском и желательно на арабском.

Алекс одобрительно кивнул и, выразительно взглянув на Йенса, дал ему знак выполнять приказ. Тот бросился к вокзалу, лихорадочно прикидывая, где раздобыть человека, говорящего по-арабски. С неба лили потоки дождя, над Центральным вокзалом раздавались гулкие раскаты грома — еще один отвратительный день отвратительного лета подходил к концу.

Едва не столкнувшись с Йенсом, на перрон влетел Петер Рюд. Он подбежал к Алексу и Фредрике и удивленно уставился на ее бежевую двубортную курточку: эта баба что, не в курсе, как должны выглядеть полицейские, чтобы их узнавали даже без формы?! Проходя мимо коллег, Петер удостоил их короткого кивка, помахал полицейским значком, словно говоря «я — свой», и едва удержался, чтобы не похлопать молодых полицейских по плечу. Конечно, он с удовольствием вспоминал годы, проведенные в патрульной машине, но не мог скрыть радости, когда его наконец перевели работать в следственный отдел.

Алекс заметил Петера и благодарно кивнул ему — молодец, быстро примчался!

— Я ехал с собрания по Западному округу, получил сообщение о пропавшем ребенке, решил захватить по дороге Фредрику и сразу ехать сюда, — вкратце объяснил он Петеру. — Вообще-то не собираюсь тут задерживаться, просто хотел проверить, как дела, да и глоток свежего воздуха не помешает, — добавил он, многозначительно взглянув на молодого коллегу.

— В смысле надоело сидеть в кабинете, надо и на поле боя съездить? — ухмыльнулся Петер.

Алекс лишь устало кивнул в ответ.

Несмотря на приличную разницу в возрасте, мужчины были в данном пункте совершенно единодушны. Никакой пост не избавляет от необходимости контакта с грубой реальностью. И ничто от нее так не отдаляет, как просиживание штанов в кабинете.

В то же время оба, полагая, что Фредрика их мнения не разделяет, развивать тему не стали.

— Ладно, — сказал вместо этого Алекс, — давайте так: Фредрика проведет первичный допрос матери ребенка, а ты, Петер, опроси проводников и узнай, есть ли у тех, кто не успел уйти домой, какая-нибудь дополнительная информация. На самом деле нехорошо, конечно, отступать от правила проводить допрос по двое, но, по-моему, сейчас не стоит зря терять время!