Тень убийцы

Бентону нравилась такая известность.

Джон Ли Бентон был маленьким человечком с большим носом и мышиного цвета волосами, которые он зачесывал вперед, пряча под ними водянистые глаза. Свои соломенного цвета усы он подстригал под прямым углом. Когда он смотрел утром на себя в зеркало, ему казалось, что он на кого-то похож, только он не знал на кого. На кого-то знаменитого. Он не сомневался, что поймет это рано или поздно.

Джон Ли Бентон ненавидел черных, индейцев, мексиканцев, евреев и азиатов — примерно в таком порядке. Ненависть к черным и евреям досталась ему в наследство от отца, когда Джонни рос в ветхих трущобах для рабочих в Сент-Луисе. Враждебное отношение к индейцам, мексиканцам и азиатам он развил в себе самостоятельно.

Каждый понедельник днем Бентон сидел в душном офисе в глубине Индейского центра неподалеку от Франклин-авеню и разговаривал с придурками, находившимися у него на попечении. Предполагалось, что он должен называть их клиентами, но пошли они все к чертовой матери. Они все были преступниками и уродами, все до одного.

— Мистер Бентон?

Бентон поднял голову и увидел, что в дверях стоит Бетти Сэйлс, робкая, с серой кожей индианка с растрепанными волосами. Она работала секретарем сразу в нескольких офисах.

— Он пришел? — резко, нетерпеливо спросил Джон Ли, даже его голос источал ненависть.

— Нет, — ответила Бетти. — Но вас хочет видеть другой человек. Какой-то индеец.

Бентон нахмурился.

— Я на сегодня больше никого не вызывал.

— Он сказал, что он пришел поговорить насчет мистера Клауда.

Вот это сюрприз. Уважительная причина!

— Ладно. Пришли его через пару минут, — распорядился он.

Секретарша ушла, а Бентон снова пролистал дело Клауда. Ему не требовалось смотреть, что там написано, но он любил заставлять индейцев ждать. Через две минуты в дверях появился Тони Блуберд. Джон никогда не видел его прежде.

— Мистер Бентон?

Посетитель оказался приземистым мужчиной с близко посаженными глазами и коротко подстриженными волосами. Он был в льняной рубашке, шею украшал ремешок из сыромятной кожи, с которого свисал черный кинжал из обсидиана. Блуберд чувствовал, как он приятно щекочет кожу на груди.

— Да?

Инспектор позволил ярости пробраться в свой голос.

Блуберд достал пистолет.

— Положите руки на колени, мистер Бентон.

Три человека видели Блуберда. Бетти Сэйлс — как он входил и выходил. Мальчишка, выскочивший из спортивного зала, уронил баскетбольный мяч, и Блуберд остановил его ногой, поднял, а потом бросил пареньку, когда Бетти Сэйлс закричала. Дик Желтая Рука, семнадцатилетний индеец, который отчаянно пытался раздобыть порцию крэка, видел, как он показался в дверях, и крикнул:

— Привет, Блуберд.

Тони остановился. Дик подкатился к нему, почесывая жидкую бородку.

— Плохо выглядишь, приятель, — сказал Блуберд.

Желтая Рука кивнул. Он был в грязной футболке с выцветшим портретом Мика Джаггера; джинсы на три размера больше нужного поддерживала бельевая веревка. Руки парнишки походили на стебли кукурузы, во рту не хватало двух передних зубов.

— Я и чувствую себя паршиво. Знаешь, мне бы не помешала парочка баксов.

— Извини, приятель, у меня нет денег, — ответил Тони, засунул в карманы руки и вывернул их, показывая, что там пусто.

— Ладно, ничего не поделаешь, — разочарованно протянул Желтая Рука.

— На прошлой неделе я видел твою маму, — сказал Блуберд. — Недалеко от резервации.

— И как она?

— Хорошо. Ловила рыбу. Минтай.

Истерические вопли Сэйлс стали громче, когда кто-то открыл дверь в Индейский центр.

— Классно, что у мамы все в порядке, — сказал парень.

— Ладно, думаю, мне пора, — проговорил Тони, отходя.

— Давай, дружище, — ответил Желтая Рука. — Еще увидимся.

Блуберд шел не спеша, размышляя совсем о других вещах. Как ее звали? Это случилось так давно. Анна? Она была симпатичной женщиной, большегрудой, с теплыми карими глазами. Ему казалось, что он ей нравился, хотя оба были женаты, и ничего такого между ними не произошло; ничего, кроме мимолетного влечения, возникшего на территории индейского поселения в Миннеаполисе.

Муж Анны, чиппева из Нетт-Лейка, сидел в тюрьме округа Хэннепин. Однажды поздно ночью, как следует набравшись, он увидел автомат по продаже кока-колы, который переливался красно-белым сиянием внутри заправочной станции. Он швырнул в окно кусок бетона, залез внутрь и тем же обломком разбил автомат. Кто-то рассказал Блуберду, что на пол высыпалось около тысячи четвертаков. Муж Анны терпеливо их собирал, когда приехала полиция. Перед этим его досрочно освободили из тюрьмы, и он получил шесть месяцев сверх того, что ему оставалось досидеть в первый раз.

У Анны и ее мужа никогда не было денег. Он пропивал большую часть, и она, скорее всего, ему в этом помогала. Еды вечно не хватало. Одежды тоже. Зато у них был сын двенадцати лет, приземистый, крепкий, погруженный в себя ребенок, который все вечера напролет смотрел телевизор. Однажды в субботу днем, через несколько недель после того, как посадили его отца, мальчик отправился на мост Лейк-стрит и спрыгнул в Миссисипи. Многие видели, как он это сделал, и копы выловили его из реки через пятнадцать минут. Мертвого.

Блуберд услышал об этом и пошел к реке. Там он встретил Анну, которая обнимала тело сына. Она подняла голову и посмотрела на него глазами, наполненными болью и…

Чем?

Это все часть того, что ты индеец, считал Тони. Смерть. Они делали это лучше, чем белые. По крайней мере, чаще.

Когда Блуберд выходил из комнаты после того, как он перерезал горло Бентону, он посмотрел на его лицо, и оно показалось ему знакомым. Напомнило какого-то известного человека. Теперь же, когда он шагал по тротуару, оставив позади Желтую Руку, перед его мысленным взором всплыло лицо инспектора.

«Гитлер, — подумал он. — Джон Ли Бентон был как две капли воды похож на молодого Адольфа Гитлера».

Молодого мертвого Адольфа Гитлера.

Глава 02

Лукас Дэвенпорт сидел, откинувшись на обитом штофом диване, в задней части букинистического магазинчика и ел сэндвич с ростбифом. На коленях у него лежал потрепанный экземпляр биографии Хьюи Лонга, [1]написанной Т. Гарри Уилльямсом.

Уилльямс все правильно описал, размышлял Лукас. Человек в белом костюме мечется среди последователей Морского Царя, которые собрались перед офисом губернатора. Выстрел. Попадание, крики, суматоха. Копы, превратившиеся в берсерков.

«Роден и Коулман открыли огонь практически одновременно, но пуля Коулмана, скорее всего, попала в него первой, — пишет Т. Гарри. — Несколько других охранников достали оружие и принялись стрелять. Мужчина упал лицом вниз около стены коридора, из которого вышел. Он лежал, положив голову на руку, и не шевелился. Очевидно, он был уже мертв. Но это не удовлетворило некоторых из охранников. Обезумевшие от ярости и горя, они стояли над телом и выпускали в него пулю за пулей, пока барабаны не опустели. Позднее было зафиксировано тридцать попаданий в спину, двадцать девять в грудь (по большей части входные и выходные отверстия совпадали) и две пули в голове. Лицо было наполовину разворочено, а белый костюм превратился в лохмотья и пропитался кровью».

Убийство никогда не бывает аккуратным, в отличие от того, что показывают по телевизору. И не важно, какие ужасные картины возникают на экране, в жизни всегда хуже. В реальности остается пустая оболочка, лишившаяся души, безжизненная плоть, глаза, похожие на шарикоподшипники. И этим приходится заниматься. Кто-то должен забрать тело, кто-то — смыть кровь. А кто-то поймать убийцу.

Дэвенпорт потер бровь, перечеркнутую старым шрамом, следствием несчастного случая на рыбалке. Грузило сорвалось с лески и угодило ему в лицо. Шрам его не портил, а знакомые женщины говорили, что с ним Лукас выглядит добрее. Этот след даже шел ему, но его улыбка пугала.