Тень убийцы

— Нам требовалось начать с чего-нибудь не слишком рискованного…

— Для Блуберда получилось очень даже рискованно.

— Мы знали, что у него могут возникнуть проблемы, но хотим показать, что мы начали войну, а не совершили пару обычных убийств. Средства массовой информации должны говорить именно о войне. Нам необходимо раздавить мерзавца. И устроить грандиозное представление, если…

— Тысяча чертей, — фыркнул Сэм, — если нам не удастся с ним покончить, все будет зря.

— Не будет. Те, с кем мы уже разобрались, были настоящими подонками. Но его очередь тоже придет, — уверенно заявил Аарон. — Мы знаем, что он сюда приезжает. Нам известно зачем. И куда конкретно. Мы сумеем до него добраться.

— Нет, — возразил Сэм. — Мы знаем только то, что он сюда приезжал. Но возможно, больше он этого не делает. За ним очень внимательно наблюдают средства массовой информации. Он хочет стать президентом… И он невероятно осмотрителен…

— Но как только он здесь объявится, он не будет соблюдать осторожность. Учитывая его пристрастия.

— Возможно, ты прав, — сказал Сэм и засунул руки в карманы. — Однако я продолжаю считать, что в первых двух убийствах не было необходимости.

— Ты ошибаешься, — спокойно ответил Аарон.

Сэм снова посмотрел на воду.

— Просто я не хочу никого терять.

Он наклонился, поднял камешек и попытался бросить его, чтобы получились «блинчики». Но вместо этого камень разрезал поверхность, точно нож, и тут же исчез.

— Вот черт, — выругался он.

— Тебе никогда это не удавалось, — заметил Аарон. — Нужно лучше замахиваться.

— Интересно, сколько раз ты мне это говорил, — сказал Сэм и занялся поисками нового камешка.

— Примерно миллион.

Сэм швырнул камень в воду. Он ударился о поверхность и утонул. Сэм тряхнул головой, снова засунул руки в карманы джинсов, молча постоял несколько мгновений, а затем повернулся к кузену.

— Ты говорил с Тенью Любви? — спросил он.

— Нет.

— Ты по-прежнему намерен отправить его на Беар-Бат?

— Да. Я не хочу, чтобы он здесь засветился, — ответил Аарон.

— Тень Любви — это оружие, — проговорил Сэм Ворон.

— Он — наше дитя.

— «Каждый человек приходит на землю с определенной целью». Я цитирую знаменитого Аарона Ворона. Тень Любви — это оружие.

— Я не стану его использовать, — сказал Аарон и, подойдя к кромке воды, встал рядом с кузеном.

— Тебе не должно мешать то, что он наш ребенок, — настаивал Сэм.

— Дело не в этом. Просто Тень пугает меня. И в этом главная проблема. — Аарон сбросил потрепанные туфли и, сделав маленький шаг, вошел в воду. Она была холодной и успокаивающей. — Я боюсь того, что мы сотворили с мальчиком, когда оставили его Рози. У нас были важные дела, но… ты же знаешь, она была не совсем в себе. Славная женщина, но в голове у нее поселились неправильные мысли. Ты говоришь, что мы создали оружие. Я считаю, что мы воспитали безумца.

— Помнишь Безумную Лошадь?

— Это не то же самое. Безумная Лошадь любил жизнь воина. Тень не воин. Он убийца. Ты его видел: ему нравится причинять боль, и он стремится обладать властью и силой, чтобы это делать.

Оба на некоторое время замолчали, слушая, как вода с журчанием набегает на песчаный берег. Затем Аарон проговорил уже немного веселее:

— Как ты думаешь, когда нас возьмут?

Сэм откинул назад голову и рассмеялся.

— Через три недели. Может, через месяц.

— И мы умрем, — заявил Аарон, и его слова прозвучали как шутка.

— Или нет. Мы можем сбежать в Канаду. В Долину Сиу. И спрятаться там.

— Мм.

— Что? Думаешь, у нас нет ни полшанса? И мы с тобой всего лишь пара мертвых придурков? — спросил Сэм.

— Люди, которые делают подобные вещи… им обычно не удается выйти сухими из воды. Так устроен мир. — Аарон пожал плечами. — И всегда существует вопрос: «А стоит ли пытаться?»

Сэм провел рукой по волосам.

— Господи, — пробормотал он.

— Вот именно, — поддержал его Аарон и резко рассмеялся. — Если мы погибнем… это привлечет к нам внимание. Все знают Сидящего Быка, потому что он умер. Все помнят Безумную Лошадь по той же причине. А кто слышал про Инкпадута? Он, наверное, был величайшим из них всех, но он сбежал в Канаду, состарился и закончил там свои дни. Мы собираемся начать войну, чтобы разбудить наш народ. Если мы потихоньку исчезнем, не думаю, что это будет правильно.

Сэм покачал головой, но ничего не сказал. Он нашел еще один плоский камешек и швырнул в воду, но он тут же утонул.

— Задница! — крикнул он камню.

Аарон обернулся на своего кузена, вздохнул и сказал:

— Я еду в город с тобой. Сегодня я слышу слишком много голосов. Это невыносимо.

— Тебе не следует приходить сюда так часто. Даже я их чувствую, они стонут под песком.

Он обвел рукой песчаную полоску берега, воду и холм. Когда-то на острове был лагерь смерти, в котором погибли сотни индейцев сиу, по большей части женщины и дети.

— Пошли, — сказал Аарон. — Загрузим машину и будем отсюда выбираться.

Билли Худ лежал на кровати в мотеле в Джерси и смотрел в потолок. Он провел предварительную разведку на другом берегу реки на Манхэттене и пришел к выводу, что справится. Он сможет убить свою жертву. Каменный нож висел у него на шее, касаясь груди.

Перерезать человеку горло… Внутри у Билли все сжалось. В прошлом году, во время охоты в округе Милль-Лакс в Миннесоте, он убил оленя. Он заметил его в березовой роще. Словно темный призрак мчался на фоне белых деревьев и снега. Это была самка, но довольно большая. Выстрел из ружья свалил ее, и она больше не встала. Впрочем, она не умерла. Она лежала на боку на тонком слое снега, ноги едва заметно дергались, словно она продолжала бежать. Один глаз будто подмигивал ему и его шурину Роджеру.

— Нужно добить ее, брат, — сказал Роджер.

Он улыбался. Испытывал восторг? Ощущал свое могущество?

— Избавь ее от страданий.

Худ достал из футляра охотничий нож, который был острым точно бритва. Затем схватил олениху за ухо, приподнял голову и перерезал ей горло одним быстрым, сильным движением. На снег брызнула кровь, олениха несколько раз дернулась, продолжая ему подмигивать. Затем глаз затянула пленка смерти, и она перестала шевелиться.

— Знаешь, только так можно увидеть настоящую красную кровь, — сказал Роджер. — На белом снегу. В лесу летом и осенью кровь всегда выглядит темной. А здесь, на снегу, она действительно красная.

Кровь жертвы будет казаться черной на бежевом ковре офиса. Именно до него удалось Худу добраться во время разведки. Все знали, что Андретти допоздна засиживается на работе. Другие кабинеты, расположенные в том же коридоре, закрывали, но его «команда» продолжала работать. Андретти называл их командой. На доске объявлений у двери висела фотография, на которой был изображен Андретти и его служащие в баскетбольной форме, собравшиеся вокруг праздничного пирога. У босса, разумеется, был номер один.

— Матушка, — сказал Билли и закрыл глаза, чтобы уснуть или, может быть, помолиться.

На душе лежал камень. Кровь Андретти будет выглядеть черной на ковре. Он сделает это завтра, после закрытия.

Ночь была темной и наполненной видениями, даже в душной комнате мотеля. Худ проснулся в час, потом в три, четыре и пять. В шесть он встал; он совсем не отдохнул, но спать не мог. Он побрился, привел себя в порядок, надел свой лучший костюм, чувствуя тяжесть каменного ножа, висевшего на шее, и маленького пистолета в кармане.

Он дошел пешком до железнодорожной станции, переехал на другой берег реки и прогулялся до Центрального парка. Заглянул в зоопарк и музей Метрополитен. Не обращая особого внимания на Ван Гога и Дега, остановился около Ренуара и Моне. Худу нравились яркие краски, которыми изображали мир импрессионисты. Его родные места по берегам Миссури в Южной Дакоте большую часть года оставались темно-коричневыми. Но иногда весной, там, где небольшие ручьи спешили влиться в реку, можно было наткнуться на крохотные участки земли, заросшие дикими цветами. Билли смотрел на Моне и ощущал аромат жарких прерий, мечтая о черноглазой Сьюзен…