В плену снов

2

Сэм набрала строчку цифр на компьютере и устало откинулась на спинку кресла, на мгновение закрыв глаза. В голове гудело и постукивало, как в пылесосе, шум которого доносился из коридора. Она посмотрела на часы: 18.20, среда, 22 января. Господи, как же летит время! А казалось, что с Рождества прошло всего несколько дней.

Она крутанулась вместе с креслом и уставилась сквозь собственное отражение в оконном стекле на посверкивающие струи дождя, беззвучно падающие из темноты на мгновенно опустевшие улицы Ковент-Гарден. Казалось, что это самый мокрый дождь на свете, он падает отовсюду, брызжет даже из мостовой, проникает не только под одежду, но и под кожу.

Холодный воздух все время сквозил через окно, дул прямо в шею, она втягивала голову, стараясь загородиться от него, растирала холодные руки. Отопление отключилось, в конторе было холодно. Сэм внимательно изучала цветные рисунки на буклете-гармошке, стоявшей рядом с экраном дисплея. Один из них изображал пальмы на морском побережье. На другом мужчина и женщина, в роскошных купальных костюмах, с великолепным загаром, выбегали из моря. На третьем рисунке та же женщина надкусывала плитку шоколада, которую держал мужчина.

«Хороший шоколад. „Отверженный“. Такой хочется съесть целиком в одиночку… а если уж поделиться, то с очень хорошим другом».

В этом кабинете были белые стены и черная мебель, а в углу съежилось чахлое зеленое растение, которое не желало цвести, упорно сопротивляясь всем ее усилиям. Она и поливала его, и разговаривала с ним, музыку ему заводила, промывала листья молоком, потом от него несколько дней отвратительно воняло; то придвигала его поближе к окну, то отодвигала подальше, переставляла по всей комнате, в самые неожиданные места, но растение оставалось таким же невзрачным, хотя и не засыхало настолько, чтобы его спокойно можно было выбросить. Оно никогда не имело мало-мальски привлекательного вида, ради чего его стоило держать. Клэр, с которой она делила этот кабинет, сказала, что это ДОМАШНЕЕ растение, а не КАБИНЕТНОЕ. У Клэр на многие вещи были какие-то странные взгляды.

Стены кабинета увешаны графиками и небольшими таблицами с записочками и цветными фотографиями, некоторые были сделаны поляроидом. Два письменных стола – ее собственный и Клэр; ее прибран кое-как, а стол Клэр в идеальном порядке, просто до тошноты стерильный. Клэр неизменно, каждый вечер, прежде чем уйти, тщательно прибиралась на нем с чопорным выражением лица, как бы намекая, что она может и не вернуться обратно.

Сэм слышала, как работающий пылесос приближался по коридору, натужно завывая и глухо постукивая. Она еще крепче зажмурила веки, уже не понимая, то ли ее голова гудит от боли, то ли так надсадно воет пылесос. Дверь открылась, и рев стал нестерпимей в тысячу раз. Еле сдерживая крик, она с опаской посмотрела в дверной проем, не собирается ли Роза войти и начать пылесосить здесь, но тут же улыбнулась – вошел ее босс, Кен Шепперд, и закрыл за собой дверь.

– Привет. Извини, мне следовало бы заглянуть пораньше, но у меня тут было… – Он помахал правой рукой в воздухе, а потом описал пальцами дугу, словно сматывал в клубок бечевку.

– Да все нормально, – сказала она. – Мне только нужно знать, кому ты собираешься дать для окончательной доводки этот вот рекламный ролик шоколада «Отверженный».

– Ты что-то очень бледная. Чувствуешь себя хорошо?

– Голова немножко болит. Может, от дисплея. Хочу вот раздобыть к нему защитный экран получше.

– У меня есть аспирин.

– Да не стоит, спасибо.

Он прошел к ней через кабинет, неугомонный мужчина лет сорока пяти, одетый как студент колледжа, волосы, как всегда, взъерошены, их постоянно нужно подстригать, лицо непринужденно-спокойное, гладкое, словно отутюженная рубашка. Проницательные голубые глаза добродушно улыбаются. Он остановился у стола Клэр:

– Какая она у нас чистюля, а?

Сэм ухмыльнулась:

– Это что, намек?

– А как ты вообще ее находишь?

Клэр работала с ними всего несколько недель. Лара, ее предшественница, ушла без всякого предупреждения. Просто как-то раз, в понедельник, она не появилась, а на следующий день прислала письмо, сообщая, что у нее, мол, нервный стресс и ее врач посоветовал ей работать в менее напряженной обстановке.

– С ней все в порядке, – ответила Сэм. – Она вроде не болтливая.

– Ты жаловалась, что Лара слишком уж придирчива. Может быть, Клэр лучше справится?

Сэм пожала плечами.

– По твоему выражению лица мне непонятно, нравится она тебе или нет.

Она снова пожала плечами:

– Когда она начинала, я думала, она то, что надо… только… ну, я не знаю.

– Дай ей время. По-моему, она подходит.

– Да, сэр!

Он остановился позади письменного стола Сэм, разглядывая буклет-гармошку с рисунками.

– Джонси, – сказал он. – Я хочу, чтобы Джонси обработал это.

– Мне надо сделать ему заказ?

– Напиши ему записочку.

– А если с ним не получится, тогда кого?

– Да я уже ему об этом говорил. – Он, прищурясь, посмотрел на ширму. – «Отверженный». Довольно-таки нелепое название для шоколада.

– А мне кажется, нормальное.

Он взглянул еще раз на ряд цветных рамок и прочитал вслух:

– «У „Отверженного“, как и у кокосового ореха, вся прелесть таится внутри».

Отступил назад, похлопал себя по животу и снова повторил эту строчку нарочитым басом. Сэм рассмеялась.

– «Отверженный», – рокотал он. – Этот шоколад не растает на солнце… «Отверженный» – лучшая в мире закуска, способствует пищеварению. Вам и есть-то его не придется – вы просто купите его да и вышвырните прямо в сортир.

Сэм улыбнулась и покачала головой. Кен закурил сигарету, сладковатый запах раздражал ее. Она наблюдала, как он разгуливает по кабинету, внимательно разглядывая графики на стенах: в этом году они уже заключили восемнадцать коммерческих сделок, а за прошлый провернули сорок три. Кен брал гонорар по десять тысяч фунтов в день за общее руководство, а фирма получала проценты от стоимости продукции. Если бы он до сих пор не выплачивал собственные долги и не платил жене, то уже сейчас стал бы весьма обеспеченным человеком. А если бы он еще смог сдерживать свою горячность и внимательно следить за изменениями в моде, то стал бы очень богатым.

– Ты будешь хорошо себя вести на завтрашней встрече, ведь правда?

– Хорошо себя вести? – переспросил он.

– Ну да, – ухмыльнулась она.

Он кивнул с видом упрямого школьника.

– Деньги-то немалые, Кен.

– А ты смету составила?

– Вот как раз собираюсь ее распечатать.

Он посмотрел на свои часы, солидные, тяжелые мужские часы, украшенные круглыми шишечками, водонепроницаемые, способные выдержать глубину до пятисот метров. Словом, для ванны вполне сгодились бы, как однажды заметила Сэм.

– Не хочешь по-быстрому пропустить пивка? – спросил он.

– Нет, спасибо. Хочу прийти домой вовремя, чтобы выкупать Ники. Вчера вечером я вернулась поздно.

– Да мы недолго.

– Чего тебе так загорелось?

Он ткнул пальцем вниз:

– Бильярд. Там парочка новых ребят из «Лов Ховард-Спинкс» подъехала. Это для дела, Сэм, – добавил он, заметив выражение ее лица.

– «Для дела»! – передразнила она.

«Дворники» на стареньком «ягуаре» модели «Е» смахивали дождевые капли с ветрового стекла, оставляя на нем матовую пленку, затрудняющую видимость. Сэм вела машину быстро, беспокоясь, что Ники уже в постели, и напряженно вглядываясь в дорогу перед собой. Она миновала лондонский Тауэр, его зубчатые стены, подсвеченные сквозь туман ярким светом, промчалась мимо лондонских доков и, повернув на улицу Уоппинг-Хай, сбавила скорость, чтобы не трясло по булыжнику автомобиль, купленный двадцать пять лет назад. Проехала целый квартал темных недостроенных домов и большое освещенное табло с надписью «ДЕМОНСТРАЦИЯ КВАРТИР», а рядом промелькнуло еще одно, на котором значилось «ДОМА РИВЕРСАЙДА – ЭТО СТИЛЬ ЖИЗНИ РИВЕРСАЙДА». «Вот бы купить себе какой-нибудь стиль жизни, – подумала она. – Мне фунт салями, парочку дынь, ну и еще стиль жизни, пожалуйста, заверните».