Крутой вираж [дайджест]

— Дорогая моя, как вы себя чувствуете? Надеюсь, с вами ничего серьезного?

— Немножко болит нога, но врач сказал, что она скоро пройдет.

— Должен сказать, вы танцевали божественно.

— Благодарю вас, ваше величество.

Король обернулся к родителям Карен:

— Добрый вечер, Даквитц. Рад вас видеть. У вас исключительно талантливая дочь.

— Благодарю вас, ваше величество. Вы помните мою жену Ханну?

— Разумеется. — Король пожал ей руку. — Я понимаю, госпожа Даквитц, как вы переживаете, но уверен, Карен скоро поправится.

— Да, ваше величество. У молодых все быстро заживает.

— Вот именно! А теперь мне надо навестить того бедолагу, который ее уронил. — И король удалился.

— Давай-ка поскорее отвезем Карен домой, — сказал господин Даквитц жене.

— Извините, но я бы хотела на минутку остаться с Харальдом наедине.

Отец бросил на Карен возмущенный взгляд, но мать сказала:

— Хорошо. Только недолго.

Они вышли, госпожа Даквитц прикрыла дверь.

— С тобой правда все в порядке? — спросил Харальд.

— Будет в порядке, когда ты меня поцелуешь.

Он наклонился и поцеловал ее в губы. А потом, не в силах устоять, осыпал поцелуями ее шею и плечи.

— Ой, боже мой… Ну, хватит…

Щеки Карен снова зарумянились, дыхание стало прерывистым. Неужели это все от моих поцелуев? — изумился Харальд.

— Нам надо поговорить, — сказала она.

— Понимаю. Ты в состоянии лететь?

— Нет. И нога, и рука болят. Я даже дверь открыть не могу. И ходить тоже. Так что самолетом управлять не сумею.

Харальд закрыл лицо руками:

— Значит, все кончено.

— Просто надо подождать несколько дней — пока я не поправлюсь.

— Сегодня вечером приходил Хансен. На этот раз вместе с женщиной из полиции, некоей госпожой Йесперсен. Она зашла в церковь и тут же все поняла. Она догадалась, что я там живу и собираюсь улететь на «Хорнет моте».

— Быть того не может! И что же она сделала?

— Она отправилась за своим начальником — за Петером Флеммингом. Хансена она оставила наблюдать за церковью и велела стрелять в меня, если я попытаюсь сбежать.

— И что ты будешь делать?

— Я уже подрался с Хансеном, и мне удалось его связать.

— О господи! И где же он сейчас?

— В багажнике «роллс-ройса».

— Ах ты злодей! — хмыкнула она.

— Я думал, если нам удастся вернуться в Кирстенслот раньше Петера и госпожи Йесперсен, можно будет улететь. Но теперь…

— Шанс все-таки есть! Самолетом можешь управлять ты!

— Я не могу — я только один раз пробовал.

— Я буду говорить, что делать. И штурвал смогу поворачивать — левой рукой.

— Ты это серьезно?

— Абсолютно!

Харальд кивнул:

— Ну, хорошо. Попробуем. Остается надеяться, что поезд Петера задержится.

Гермия заметила Петера Флемминга еще на пароме. Она тут же вспомнила рыжеусого мужчину в твидовом костюме, которого встретила на вокзале в Морлунде. Он показался ей знакомым. Шляпа и усы ее смутили, но вскоре память подсказала ей, кто это.

Петер Флемминг. Она встречалась с ним несколько лет назад, когда они с Арне еще были так безоблачно счастливы. Петер служил в полиции. Она догадалась, что он за ней следит, и внутренне похолодела. Только вот почему Петер ее не арестовал? Она же английская шпионка. Что у него на уме? А вдруг он, как и она, разыскивает Харальда?

Паром причалил, и Петер отправился за ней следом на копенгагенский поезд. Когда состав тронулся, она прошлась по вагонам и обнаружила его в купе первого класса.

Она вернулась на место. Да, события принимают неприятный оборот. Ни в коем случае нельзя выводить его на Харальда. Нужно избавиться от слежки. У Гермии было достаточно времени придумать, как это сделать. Поезд стоял на каждом полустанке и в Копенгаген прибыл только в десять вечера.

Она спокойным шагом вышла из вокзала. Сад Тиволи был совсем рядом. Она купила билет и вошла. Фонари еще не включили, поэтому в лабиринте тропинок Гермии удалось оторваться от Петера. Она вышла через боковые ворота и огляделась. Его нигде не было.

Гермия отправилась на пригородную станцию и купила билет до Кирстенслота. На платформе, кроме нее, была женщина в синем берете.

Харальд осторожно приблизился к церкви.

Прошел дождь, и трава была мокрой. Легкий ветерок гнал по небу облака, но луна светила ярко. В кельях свет не горел. Все солдаты, кроме часового, спали. Харальд встал на бревно и заглянул в окно. Он видел только смутные очертания самолета и машины. Но кто-то вполне мог затаиться в засаде.

Послышались глухой удар и сдавленное покашливание. Наверное, это Хансен пытался высвободиться. Харальд влез в окно и прокрался к самолету. Достав из кабины фонарик, он осветил церковь. Ни души.

Он открыл багажник машины. Хансен лежал связанный, с кляпом во рту. Харальд проверил узлы: держатся.

— Харальд! Это ты? — услышал он громкий шепот.

В окне виднелся силуэт Карен. Ее привезли домой в карете «скорой помощи». Он открыл ей дверь. Карен вошла, прихрамывая. Она была в шубке, в руках держала одеяло.

— Ну как ты? — спросил Харальд.

— Больно чертовски, но жить буду.

— Ты что, мерзнешь? — спросил он, глядя на шубку.

— Нет. Но на полутора тысячах метров над Северным морем точно замерзну. Одеяло для тебя.

Он забрал его у Карен.

— Ты готова?

— Да.

Он нежно поцеловал ее, взял за здоровую руку.

— Я люблю тебя.

— И я тебя люблю.

— Правда? Ты раньше этого не говорила.

— А теперь говорю — на случай, если не выживу. Ты в десять раз лучше всех парней, которых я знаю. Ты умный, но никогда этим не хвастаешься. Ты добрый и нежный. Ты даже по-своему красивый, смешной только. Этого мне больше чем достаточно.

— Некоторые девушки предпочитают хорошо одетых молодых людей.

— Дельное замечание. Ну, с этим-то мы разберемся.

— Я бы тоже рассказал тебе, за что тебя люблю, только вот с минуты на минуту сюда может нагрянуть полиция.

— Я знаю за что — за то, что я замечательная.

Харальд открыл дверцу кабины и закинул туда одеяло.

— Ну, теперь надо усадить тебя.

Он поднял ее на руки и посадил на пассажирское место.

— Это что здесь такое? — спросила она, глядя на пол кабины.

— Пистолет Хансена. Я не знал, куда его девать. — Он закрыл дверцу. — Тебе удобно?

— Все отлично. Взлетать лучше всего с дороги. Ветер дует в сторону замка, поэтому тебе надо дотолкать самолет почти что до парадного входа, а потом развернуть и взлетать против ветра.

— Хорошо.

Он открыл двери церкви. К шасси была привязана веревка, за которую, как догадался Харальд, надо было тащить самолет. Он взялся за веревку и поднатужился. «Хорнет мот» оказался тяжелее, чем он ожидал. Двигатель, сто семьдесят литров бензина в баке плюс Карен. Он с трудом вытащил самолет из церкви, доволок до дороги.

Из-за тучи выглянула луна. В парке стало светло, почти как днем. Харальд поставил левое крыло. Это заняло минуты три-четыре. Часовой заметил его и шел к самолету.

Харальд занялся правым крылом. Пока он с ним возился, часовой успел подойти. Это был его старый знакомый Лео.

— Ты что делаешь? — спросил он заинтересованно.

У Харальда был готов ответ:

— Мы хотим сфотографировать самолет. Господин Даквитц собирается его продать — все равно для него топлива не раздобыть.

— Сфотографировать? Ночью?

— Ну да. В свете луны. На фоне замка.

— А капитан знает?

— Разумеется. Господин Даквитц его предупредил.

— Тогда ладно. — Но тут Лео нахмурился. — Странно, что капитан мне об этом не сказал.

— Наверное, подумал, что это не важно.

— Часового положено предупреждать обо всех мероприятиях, запланированных на время его дежурства, — отчеканил, словно по писаному, Лео.

— Господин Даквитц не стал бы нас просить это делать, не поговорив с капитаном Кляйссом.