Cлово президента

– Это прямо-таки сенсационная история, Арни.

– Да. Я познакомился с важными подробностями только на этой неделе.

– Насколько ты уверен в достоверности происшедшего?

– Все детали совпадают. – Он снова пожал плечами. – Не могу сказать, что мне это понравилось. Думаю, что мы все равно одержали бы победу на выборах, но, Боже мой, он просто отказался от борьбы. Представляешь себе, он намеренно провалил собственные выборы, но, – задумчиво покачал головой ван Дамм, – это был, наверно, самый мужественный и великодушный политический поступок нашего века. Я даже не подозревал, что он способен на такой шаг.

– Фаулер знает об этом?

– Я не говорил ему. Пожалуй, нужно рассказать.

– Одну минуту. Помнишь, как Лиз Эллиот подсунула мне подтасованные факты относительно Райана и как…

– Да, здесь все сходится. Джек вылетел в Колумбию, чтобы спасти брошенных там солдат. Сержант, который находился на вертолете рядом с ним, был смертельно ранен, и Джек с тех пор выполнял данное ему обещание заботиться о его семье. Лиз заплатила за это. Когда в Денвере взорвалась атомная бомба, она разрыдалась и рассказала обо всем.

– Значит, Джек действительно так и поступил… Никто не знает всех подробностей случившегося тогда. Фаулер потерял самообладание и едва не запустил ракету с ядерной боеголовкой, нацеленную на Иран, – ему помешал Райан, правда? Это он остановил пуск ракеты. – Хольцман посмотрел на стоящий рядом стакан и решил сделать еще глоток. – Как это произошло?

– Джек проник на «горячую линию», – ответил Арни. – Он отключил президента Фаулера и говорил непосредственно с Нармоновым. Ему удалось успокоить русского премьера. Фаулер вышел из себя и приказал агентам Секретной службы арестовать Райана, но, когда они приехали в Пентагон, все уже стихло. В тот раз ему повезло, слава Богу.

Хольцману понадобилась пара минут, чтобы обдумать услышанное, но и в этом случае все совпадало с тем, что было известно ему. Через два дня Фаулер ушел в отставку, но это был поступок честного человека, который понял, что его моральное право управлять страной исчезло в тот момент, когда он отдал приказ о пуске ракеты с ядерной боеголовкой на город с ни в чем не повинными жителями. Райан тоже был так потрясен случившимся, что тут же ушел с государственной службы и вернулся лишь после того, как Роджер Дарлинг попросил его об этом.

– Райан нарушил все существующие правила, словно ему нравится это. – Но разве справедливо так говорить? – подумал Хольцман.

– Если бы он поступил иначе, мы сейчас не сидели бы здесь. – Глава администрации Белого дома налил себе виски и вопросительно посмотрел на журналиста. Тот покачал головой. – Теперь ты понимаешь, что я имел в виду? Если ты расскажешь все, как было, это может повредить нашей стране.

– Но тогда почему Фаулер рекомендовал Райана Роджеру Дарлингу? – спросил Хольцман. – Он ненавидел Джека, но все-таки…

– При всех своих недостатках, а у Фаулера их немало, он честный политический деятель, вот почему. Да, он не любил Райана, может быть, это объяснялось личной антипатией, я не знаю, но Джек спас его, и Фаулер сказал Роджеру… Как это он сказал? «Надежный человек в критической ситуации», вот, – вспомнил Арни.

– Жаль, что он не разбирается в политике.

– Джек быстро овладевает этим искусством. Ты еще удивишься.

– Если у него будет такая возможность, он выпотрошит правительство. Я не могу…, то есть, я хочу сказать, что мне лично он нравится, но его политика…

– Каждый раз, когда мне кажется, что я понял его, он делает что-то неожиданное, и мне приходится напоминать себе, что у него нет определенной программы, – сказал ван Дамм. – Он просто выполняет свою работу. Я приношу ему бумаги, он читает их и принимает решение. Он прислушивается к тому, что ему говорят, – задает разумные вопросы, внимательно выслушивает ответы, – но всегда сам принимает решения, словно ему известно, что правильно, а что нет. Но, черт побери, Боб, почти всегда он оказывается прав! Ты понимаешь, я не могу разобраться в нем. Впрочем, это тоже не так. Иногда я не понимаю, чем он руководствуется.

– Словно пришел со стороны, – негромко заметил Хольцман. – Но…

Глава администрации кивнул.

– Вот именно – но. Но к нему относятся и пытаются его понять, словно он политический деятель с тщательно разработанной программой действий, которую он скрывает от всех.

– Значит, ключ к загадке Райана заключается в том, что нет никакой загадки… Вот ведь сукин сын! – засмеялся Хольцман. – А правда, что он ненавидит свою работу?

– Большей частью. Но ты бы видел его, когда он выступал на Среднем Западе. В тот момент Джек отдался этому всей душой. Люди, перед которыми он выступал, прямо-таки обожали его, а он тоже любил их, и это было заметно – и тогда он страшно испугался, что не сумеет оправдать их доверия. Никакой загадки? Совершенно верно, никакой. Как любят говорить игроки в гольф, самое трудное заключается в том, чтобы послать мяч прямо к лунке, верно? А тут все ждут от него каких-то хитростей. Да нет этих хитростей, нет совсем.

– Тогда в чем заключается фокус, если нет никакого фокуса? – фыркнул Хольцман.

– Боб, я просто пытаюсь контролировать средства массовой информации, понимаешь? Представления не имею, как ты изложишь это, разве что будешь придерживаться одних фактов, подобно тому как и полагается поступать журналистам.

Хольцману было трудно переварить услышанное. Он провел в Вашингтоне всю свою профессиональную жизнь.

– Значит, все политические деятели должны быть такими же честными и прямыми, как и Райан. Но они не такие.

– А этот такой, – огрызнулся Арни.

– Но как я скажу это своим читателям? Кто мне поверит?

– Действительно, сложная проблема, – покачал головой ван Дамм. – Я занимался политикой всю жизнь, и мне казалось, что я знаю все. Черт возьми, я действительно знаю все. Я один из лучших специалистов в своей области, всем это известно, и тут внезапно в Овальном кабинете появляется этот неотесанный мужлан и говорит, что король-то голый, и он прав. Никто не знает, что предпринять, разве что утверждать, что это не так. Система не готова для этого. Она способна заниматься только собой.