Cлово президента

Александер поднял руку.

– Я знаю. Мне сохранили допуск к секретной работе, так как иногда приходится ездить в Форт-Детрик.

– Это совсем не то, что показывают в кино и не сводится к тому, чтобы выпить бокал мартини, поцеловать девушку и мчаться куда-то. Долгое время его преследовали кошмары, и я…, я тогда обнимала его во сне, и обычно он успокаивался, а когда просыпался, то делал вид, что ничего не было. Мне известно кое-что, хотя далеко не все. В прошлом году, когда мы были в Москве, на приеме к Джеку подошел какой-то русский и с улыбкой сказал, что однажды прижимал дуло пистолета к его голове… – Альтман вздрогнул, услышав это. – Он сказал, что это просто шутка, затем добавил, что пистолет не был заряжен. После этого мы ужинали вместе, словно близкие друзья, и я познакомилась с женой этого русского – она врач-педиатр, представляете? Она – врач, а ее муж стоит во главе русской разведывательной службы и…

– В это действительно трудно поверить, – прервал ее доктор Адександер и многозначительно поднял бровь. Это вызвало взрыв смеха у Кэти.

– Все это какое-то безумие, – закончила она.

– Вы считаете, что это безумие? У меня есть нечто еще более невероятное. Из Судана сообщили о двух случаях заболевания лихорадкой Эбола. – Теперь, когда ее настроение изменилось, он мог поговорить и о своих проблемах.

– Странное место для появления этого вируса. Больные прибыли из Заира?

– Гас Лоренц сейчас проверяет это. Он обещал сообщить, когда узнает что-то более определенное, – ответил профессор Александер. – Вряд ли это местная вспышка лихорадки.

– А почему? – спросил Альтман.

– Хуже той окружающей среды для этого вируса трудно что-либо выдумать, – объяснила Кэти, принимаясь наконец за еду. – Жарко, сухо, и постоянно светит солнце. Ультрафиолетовые лучи солнца убивают вирусы.

– Как из огнемета, – согласился Алекс. – Кроме того, там нет джунглей, где могло бы обитать животное – носитель вируса.

– Всего два случая заболевания? – Рот Кэти был полон салата.

По крайней мере, подумал Александер, ему удалось обратить ее внимание на пищу. Да, он все еще сохранил врачебный такт и умение убеждать людей, даже если это происходит не у кровати больного, а в переполненном кафетерии.

– Взрослый мужчина и маленькая девочка, – кивнул он, – это все, что мне пока известно. Гас должен был провести сегодня все анализы. Наверно, уже провел.

– Черт побери, это страшный вирус. И вам все еще не удалось обнаружить носителя?

– Несмотря на двадцать лет непрерывных поисков, – подтвердил Алекс. – Нам ни разу не удалось встретить больное животное – впрочем, носитель и не должен болеть, но вы понимаете, что я хочу сказать.

– Походит на уголовное расследование, верно? – спросил Альтман. – Вы пытаетесь обнаружить вещественные доказательства?

– Очень похожая аналогия, – согласился Алекс. – Дело всего лишь в том, что нам приходится вести поиски в целой стране, а мы даже не знаем точно, что ищем.

Дон Расселл наблюдал за тем, как выносили койки. После ланча – сегодня это были сандвичи из пшеничного хлеба с ветчиной и сыром, стакан молока и яблоко – всех детей ждал дневной сон. Это отличная идея, считали взрослые. Миссис Даггетт была блестящим организатором, и дети уже хорошо усвоили распорядок дня. Койки вынесли из кладовой, и каждый ребенок знал свое место. «Песочница» успела подружиться с маленькой Меган О'Дей. Обе обычно одевались в теплые комбинезоны, украшенные цветами или зайчиками, – по крайней мере треть детей одевалась так же, эта одежда пользовалась популярностью. Единственной трудностью было заставить детей побывать в туалете, чтобы во время дневного сна не произошло «случайностей», – совсем избежать такого не удавалось, но ведь это малышки. На подготовку ко сну потребовалось пятнадцать минут, меньше, чем раньше, потому что на помощь пришли два агента. Затем дети оказались в кроватках, накрытые одеялами и с плюшевыми мишками рядом, и свет в помещении выключили. Миссис Даггетт со своими помощниками сели и извлекли книги.

– «Песочница» спит, – сказал Расселл, выходя наружу, чтобы подышать свежим воздухом.

– Похоже, она послушная девочка, никаких капризов и все такое, – заметил руководитель подвижной группы поддержки, сидевший в комнате дома напротив. Их «шеви сабербен» стоял в семейном гараже хозяев.

В доме находились три агента, причем двое из них постоянно были настороже и сидели возле окна, выходящего на детский сад. Не иначе, играют в карты, подумал Расселл, – всегда хороший способ провести время. Примерно каждые пятнадцать минут – с некоторым разбросом по времени на случай, если кто-то ведет наблюдение за «Гигантскими шагами», – Расселл или какой-нибудь другой агент Секретной службы обходил территорию. Телевизионные камеры следили за проезжающим транспортом на Ритчи-хайуэй. Один из агентов, находящихся внутри детского сада, всегда был в таком месте, что мог следить за входом и выходом. Сейчас на этом посту находилась молодая и привлекательная Марселла Хилтон. Рядом с ней постоянно лежала сумочка, одна из тех, что изготавливаются для женщин-полицейских, – у нее был боковой карман для большого автоматического пистолета «Сиг-Зауэр» и две запасные обоймы внутри. Марселла отрастила волосы, как когда-то было популярно среди хиппи (пришлось объяснить ей, что значит это слово), чтобы прическа создавала соответствующий облик.

И все– таки ему не нравилось это место. Оно было слишком открытым, находилось слишком близко к шоссе, по которому двигался транспортный поток, и недалеко, отчетливо видимая, располагалась площадка для стоянки автомобилей -идеальное место, откуда преступники, если бы таковые нашлись, могли вести наблюдение. По крайней мере, сюда не приезжали репортеры.

В этом вопросе «Хирург» проявила безжалостную твердость. После появления ряда очерков о Кэтлин и ее подругах доктор Райан потребовала, чтобы это больше не повторялось. Теперь приезжающих журналистов заворачивали – вежливо, но решительно. Те, кто проявляли настойчивость, встречались с Расселлом, чья дедовская доброта касалась в «Гигантских шагах» одних детей. Его отношение к взрослым было пугающим. Для этого он обычно надевал темные очки, как все агенты Секретной службы, и потому походил на Шверценеггера, который уступал ему в росте добрых три дюйма.