Большой куш

Выйдя из метро у Центрального вокзала, Морис вскоре очутился на 42-й улице и вошел в вестибюль внушительного делового центра, расположенного между Лексингтон-авеню и 3-й авеню. Он вызвал лифт, даже не взглянув на табличку указателей: номер офиса был ему известен.

Секретарша мистера Соскина знала его и приветливо улыбнулась.

— Сейчас он занят, — сказала она. — Я могу чем-нибудь помочь или вы подождете?

Он ответил, что подождет.

Через пятнадцать минут она пригласила его в кабинет частного адвоката.

При появлении гостя Гарри Соскин не потрудился встать, а лишь небрежно взмахнул рукой и молча ждал, пока секретарша выйдет.

Морис сел и в первый раз за день закурил сигару, которую с утра таскал в кармане.

— Ну что, малыш, — сказал Гарри Соскин, — что за проблема? Надеюсь, ты не испортил отношения с офицером по надзору?

Морис покачал головой:

— Да нет. Тут все под контролем.

Он ухмыльнулся, достал из внутреннего кармана бумажник, бережно вынул стодолларовую купюру и бросил ее через стол адвокату.

— Сегодня после обеда я буду на Лонг-Айленде, — сказал он, — в Квинсе. Думаю вернуться в город не позднее половины седьмого вечера. Дай мне номер телефона, по которому тебя можно застать в это время — ровно в 6:30. Если вдруг не позвоню — тогда, скорее всего, меня задержала полиция. В этом случае я хотел бы освободиться под залог, и как можно скорее.

Несколько секунд Соскин молча смотрел на него, затем медленно покачал головой.

— Морис, мой мальчик, — сказал он, — ты знаешь, я никогда не даю советов, особенно бесплатных. Но мне кажется, ты не должен так рисковать, тем более надзор за тобой еще не снят.

— Я ничем не рискую, — оборвал его Морис. — Кстати, о каких таких бесплатных советах ты говоришь? Ты только что получил сто зеленых. А советы мне сейчас не нужны.

— Предположим, ты не вернешься в город в 6:30. Какое обвинение тебе могут предъявить?

— Ничего особенного. Может, словесное оскорбление и угроза физическим насилием. Без отягчающих. Но скорее всего, могут задержать для допроса. Как свидетеля происшествия.

Адвокат, понимающе посмотрев на него, кивнул:

— И где именно это произойдет?

Морис покачал головой и засмеялся.

— Ты что — хочешь стать пособником? — спросил он. — Нет, Гарри, я не знаю, где это случится. Скажем так: недалеко от Джамейки. Может быть, ты и сам догадаешься где. За это я и плачу сто зеленых. И не забывай: там могут оказаться легаши самого разного уровня — и штата, и окружные, и местные.

Гарри Соскин вынул сигарету из полупустой пачки, лежащей на столе. Он крутил ее в руке, но не зажигал.

— Какой может быть сумма залога?

Морис пожал плечами:

— Кто ж знает?

Адвокат аккуратно взял стодолларовую бумажку, сложил ее вдвое и сунул в нагрудный карман пиджака.

— Хорошо, — сказал он. — Сделаем. Может, оставишь мне какие-нибудь деньги для залога?

— У тебя есть мои сто долларов.

— Сто — это мой гонорар.

Морис мрачно усмехнулся, снова полез за бумажником, вытащил еще одну стодолларовую купюру и протянул ее Соскину.

— Если не хватит, дела моего не прекращай. Деньги есть. Но если в 6:30 я позвоню, стольник вернешь.

— Звони по этому телефону. Я буду ждать.

Морис встал и пошел к выходу.

— Увидимся, — бросил он.

Адвокат ничего не ответил — лишь с любопытством проводил его взглядом.

Чтобы убить время, Морис решил пройтись до Пенсильванского вокзала пешком. По дороге ему попался на глаза кинотеатр, где показывали хронику. Он нашел место в последнем ряду и просидел там до тех пор, пока не начались мультфильмы.

Он чуть было не опоздал на поезд, отправлявшийся на ипподром в 12:30. Когда он прибежал на вокзал, поезд был уже переполнен, и ему пришлось стоять всю дорогу. Выйдя из поезда, он вместе со всей толпой двинулся к ипподрому. Он купил два билета — общий входной и специальный, служивший пропуском в помещение клуба. В вестибюле он остановился и купил программу скачек. Затем поднялся по лестнице на третий этаж и оказался в главном вестибюле, ведущем к кассам и трибунам.

У касс царило столпотворение. Он отыскал окошко, где принимались ставки на дневной дубль, сверился с исписанным им утром беговым листком и встал в длинную очередь. Морис купил три двухдолларовых билетика — на номера 1 и 6. Одну-то лошадь угадать — уже, можно сказать, чудо, подумал он. А сразу двух — какая первой придет и какая второй — вообще нереально. На всякий случай Морис хотел иметь билетики при себе к концу скачек.

Когда он проходил мимо бара, где работал Большой Майк и напротив которого находилась дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен», горн возвестил о начале первого забега.

Морис сверил свои часы с настенными, мельком взглянул на Майка и пошел к трибунам.

Четвертый забег принес ему удачу: он выиграл в дубле. После пятой скачки он пошел в бар и встал подальше от дверей, ведущих к трибунам.

От двери с табличкой «Посторонним вход воспрещен» его теперь отделяло футов тридцать. Морис знал, что эта дверь ведет в главный офис ипподрома. Он заказал бутылку пива и стал не спеша потягивать из нее.

После шестого забега он вернулся в бар на то же самое место, заказав на сей раз виски с содовой. Получив с Большого Майка сдачу с пяти долларов, Морис оставил на стойке пятидесятицентовую монету.

Майк посмотрел на него, улыбнулся и кивнул.

— На метро, — тихо сказал он и, повернувшись, щелчком отправил монету в видавшую виды стеклянную банку.

Морис потягивал виски, пока лошади не выстроились на старте седьмого забега — на приз Кэнэрси. В этой главной скачке он ставок не делал.

Так он и стоял, небрежно опершись на стойку бара, когда началась драка.

Приоткрыв один глаз, заплывший и покрасневший, Текс увидал склонившееся над ним лунообразное лицо. Тяжелая женская рука поднялась и влепила ему пару пощечин — по обеим щекам.

— Эй, — простонал он, — слышь, где это я…

— Вставай, черт бы тебя побрал! — сказала женщина. — Вставай, герой! Ты сказал обязательно тебя растолкать.

Она рывком схватила один конец грязной, заляпанной простыни и резко дернула ее на себя.

Текс лежал на кровати, растянувшись во весь свой громадный рост, совершенно голый. Он открыл другой глаз, помотал головой и с трудом сел.

— Фу ты, — сказал он, — дай простыню или еще что-нибудь прикрыться.

Блондинка с плоским как блин и бледным как смерть лицом откашлялась и захохотала.

— Ты и так отлично выглядишь, герой, — сказала она, но все-таки подняла с пола простыню и швырнула ему. — Но стаканчик-другой тебе не повредит.

Текс уставился на нее, затем взглянул на зеленую занавеску, почти не пропускавшую солнечных лучей.

— Где я, черт побери? — спросил он хриплым басом.

— В Хобокене, братишка. В самом шикарном борделе штата Нью-Джерси.

Она взяла полупустую бутылку виски, стоявшую на допотопном комоде кленового дерева у раковины, и плеснула в грязный стакан изрядную порцию. Текс отвел от нее глаза и огляделся. Только сейчас он заметил рыжую девицу, лежащую рядом с ним на огромной двуспальной кровати.

— А это кто еще, черт побери? — ошарашенно спросил он. — А?! Кто?..

— Это ж твоя девчонка, чудила, — пояснила блондинка.

— А ты тогда кто? — полюбопытствовал Текс, машинально потянувшись за стаканом, который протягивала ему луноликая женщина.

— И я — твоя девчонка, герой, — засмеялась блондинка. — Да ты что, неужто ничего не помнишь? Ты заявился сюда вчера вечером, уже поддатый, и сказал, что хочешь оттянуться на всю катушку. Вспоминаешь? Ты сказал, что через двадцать четыре часа загремишь в тюрьму и перед отсидкой тебе надо как следует оторваться.

— А, и…

— Уговорил две бутылки, а потом Фло и я…

Текс не слушал, что она говорит. Он залпом опорожнил стакан, после чего согнулся пополам и его вырвало.

Чтобы поднять его на ноги, потребовались час времени и два кофейника. Текс оделся и собрался уходить. К этому времени он относительно протрезвел. Когда он прощался с блондинкой, рыжая девица все еще спала.