Реестр убийцы

— Положила в холодильник. Ничего больше мы сейчас сделать не можем.

— Нервы не выдерживают, когда такое с детьми вытворяют. Узнаю, кто забил мальчонку, на куски порву. Голыми руками.

— Только, пожалуйста, давай без угроз.

Роза стоит в дверях, и выражение у нее какое-то странное. Скарпетта и не заметила, как она подошла.

— Это не угроза, — говорит Марино.

— Я потому и предупредила. — Роза входит в кухню. Одета, как всегда, аккуратно и опрятно — с иголочки, как выражается сама Роза, — синий костюм, седые волосы убраны назад и стянуты в тугой пучок. Выглядит усталой, зрачки сужены.

— Будешь лекцию читать? — Марино подмигивает ей.

— Хорошая лекция тебе не помешает. А то и две. Или три-четыре. — Роза наливает себе чашку крепкого кофе — «дурная» привычка, от которой она отказалась год назад, но к которой теперь, похоже, снова вернулась. — А если забыл, — она смотрит на него поверх ободка, — напомню, что ты и раньше людей убивал. Так что от угроз тебе лучше воздержаться. — Роза прислоняется к стойке и глубоко вздыхает.

— Я же сказал. Это не угроза.

— Как себя чувствуешь? — спрашивает Розу Скарпетта. — Может, дело не только в простуде? Не надо было приходить.

— Мы тут поболтали с Люси. — Роза поворачивается к Марино. — Я не хочу, чтобы доктор Скарпетта оставалась наедине с мистером Грантом. Даже на секунду.

— Она упомянула, что за ним ничего не значится? — спрашивает Скарпетта.

— Ты слышал, Марино? Ни на секунду не оставляй доктора Скарпетту наедине с этим человеком. И не важно, проверили его или нет. Он даже здоровее тебя, — продолжает Роза, выполняя скорее всего инструкции Люси.

Обе считают первейшим своим долгом оберегать Скарпетту от всевозможных опасностей.

На протяжении почти двадцати лет Роза исполняла при Скарпетте обязанности секретарши, следуя за ней с места на место, преданно, вопреки всему. В свои семьдесят три она прекрасно держится — импозантная, строгая, в здравом уме и твердой памяти. День изо дня Роза снует туда-сюда, носит телефонные сообщения, требующие безотлагательной подписи отчеты, напоминает о делах, которые, по ее мнению, не могут ждать, или просто о том, что Скарпетта не завтракала, что еда наверху — из кафетерия, но качественная — и что она пойдет и поест прямо сейчас и не выпьет больше ни чашки кофе, потому что пьет его слишком много.

— Он участвовал в поножовщине, — беспокоится Роза.

— Но был жертвой, — напоминает Скарпетта.

— На вид опасный и склонный к насилию, а размерами с грузовик. И меня очень настораживает, что он приехал сюда в воскресенье, как будто рассчитывал застать вас одну. Откуда вы знаете, что не он убил того ребенка?

— Давайте просто выслушаем, что он скажет.

— Раньше ничего такого мы бы не допустили. Только в присутствии полиции, — упирается Роза.

— Сейчас не раньше. — Скарпетта сдерживается, стараясь не переходить на лекторский тон. — У нас частная практика, так что в некоторых вопросах мы можем позволять себе больше гибкости, а в других меньше. И вообще, часть нашей работы всегда заключалась в том, чтобы встречаться с любым, кто может располагать полезной информацией. В присутствии полиции или без нее.

— Только будь осторожен. — Роза смотрит на Марино. — Тот, кто убил маленького бедняжку, отлично знает, что его тело здесь и с ним работает доктор Скарпетта, которая если за что-то берется, то своего добивается. Может, он следит за ней.

Обычно Роза так себя не взвинчивает.

— Ты курил, — вдруг говорит она Марино.

Он отхлебывает из банки.

— Видели б вы меня прошлым вечером. Десять сигарет во рту, две в заднице, а я наяриваю на гармонике и оттягиваюсь по полной с моей новой телкой.

— Еще один познавательный вечер в байкерском баре в компании женщины, чей ай-кью не больше, чем у моего холодильника. Ниже нуля. Пожалуйста, не кури. Не хочу, чтобы ты умер. — Лицо у Розы озабоченное. Она подходит к кофеварке и наливает в чайник воды. — Мистер Грант пожелает выпить кофе. А вы, доктор Скарпетта, не получите ни капли.

ГЛАВА 6

Кличка Булл — Бык — закрепилась за Балрашей Улиссом С. Грантом с детства. Не дожидаясь, пока Скарпетта спросит об этом, он начинает разговор с объяснения происхождения своего имени.

— Вам, наверное, интересно, что в моем имени означает «С». Только это и означает. «С» и точка, — говорит он, усаживаясь на стуле возле закрытой двери офиса. — У генерала Гранта «С» была сокращением от «Симпсон», но моя мама побоялась, что если вставит полное слово, то мне будет трудно его писать. Вот и оставила одну «С». А я так думаю: чем объяснять, быстрее б было написать.

Рабочая одежда на нем чистая и аккуратная, недавно отглаженная, а кроссовки как будто только что вышли из стиральной машины. На коленях — потрепанная желтая бейсболка с вышитой рыбкой, на бейсболке покоятся здоровенные ручищи. Все остальное во внешности Гранта внушает страх: лицо и шея перечерчены длинными розовыми порезами. Если он и навещал пластического хирурга, то явно попал не на самого лучшего. Отметины останутся навсегда, до конца жизни, мозаика келоидных шрамов, заставляющая Скарпетту вспомнить Квиквега из «Моби Дика».

— Знаю, вы переехали сюда недавно. — Она удивленно смотрит на него. — В тот старый каретный сарай, что в переулке между Митинг и Кинг.

— Откуда ты, черт возьми, знаешь, где она живет, и какое тебе до этого дело? — перебивает его Марино.

— Работал на одну вашу соседку. — Булл смотрит на Скарпетту. — Давно померла. Наверное, правильнее сказать, что работал я на нее лет пятнадцать, а четыре года назад муж ее скончался. После этого она почти всю прислугу распустила. Думаю, денежные проблемы появились. Пришлось и мне подыскивать что-то другое. А потом и она преставилась. Я это все к тому, что то место, где вы живете, знаю как свои пять пальцев.

Она рассматривает шрамы у него на руках.

— И дом ваш знаю, — добавляет он.

— Повторяю… — начинает было Марино.

— Дай закончить, — останавливает его Скарпетта.

— Я ваш сад хорошо знаю — сам выкапывал пруд, бетон заливал и об ангеле заботился, следил, чтоб чистый был. И белый забор тоже я поставил. С той стороны, где фиалы. А вот кирпичные колонны и кованые ворота — это уже не мое. Они еще до меня появились. Так заросли бамбуком да восковником, что вы их, наверно, и не заметили, когда покупали то место. Я и розы сажал, калифорнийский мак, жасмин китайский. Чинил все вокруг дома.

Скарпетта молчит, пораженная услышанным.

— Вообще-то я это для многих делал. Пожалуй, для половины из тех, кто живет в вашем переулке, а еще на Кинг-стрит, Митинг-стрит, Черч-стрит… Начинал еще мальчишкой. Вы б и не узнали, потому что я в чужие дела не лезу. Так и надо, если не хочешь, чтобы люди на тебя обижались.

— Как обижаются на меня? — спрашивает Скарпетта.

Марино бросает на нее неодобрительный взгляд — уж слишком дружелюбно она настроена к гостю.

— Да, мэм. Такой уж тут народ. А вы еще и сетки на окна повесили с этими фантиками, это тоже никому не нравится. Особенно при том, чем вы на жизнь зарабатываете. Скажу честно: одна из ваших соседок даже называет вас Доктор Хэллоуин.

— Позволю предположить… это, наверное, миссис Гримболл.

— На нее серчать не надо. Меня она называет Оле. Это из-за Булла.

— Сетки на окнах, чтобы птицы о стекло не бились.

— Ага. Я вот только не пойму, откуда мы знаем, что птицы видят. То есть они вроде как должны видеть сетку и отворачивать, да вот только мне такие не попадались, что в сети запутались. Жуки или что там еще — да, но не птицы. То же самое про собак говорят, что они цвет не различают и время не разумеют. А откуда мы это знаем?

— Так что ты делал возле ее дома? — спрашивает Марино.

— Работу искал. Я еще мальчишкой миссис Уэйли помогал. — Отвечая, Булл смотрит на Скарпетту. — Вы ж, конечно, слыхали про ее сад. Самый лучший в Чарльстоне. На Черч-стрит. — Он горделиво улыбается, указывает куда-то — предположительно в сторону Черч-стрит, — и перед Скарпеттой снова мелькают розовые шрамы.