Алчность

Тик.

Так.

Келли скорчил гримасу и пролистал пару бумаг на столе. Энди молча наблюдал за ним. Для своих пятидесяти Келли еще оставался довольно стройным и физически крепким, хоть за плечами у него было немало арестов и большая часть жизни ушла на то, чтобы пробиться в инспекторы уголовной полиции. Он не был политиком или оратором, сделавшим карьеру, возясь с бумажками, как некоторые другие. Он знал свое дело. Не раз участвовал в операциях. Как многие коллеги, Энди очень уважал Келли и, несмотря на то что был у него в фаворе благодаря последним успехам в деле «охотника за „шпильками“», все еще побаивался шефа. Должно быть, все начальники таковы, их почитают, но не без опаски.

— Энди, как продвигается работа с организацией нового отдела?

— Как вам известно, зеленый свет на создание нового отдела ничего не значит, пока перед финансированием горит красный, — с легким сожалением ответил Энди. Сказанное являлось причиной глубокого разочарования для многих работников полиции. — Дело то движется, то вновь стоит на месте.

— Это все политики.

— Точно.

Энди скрипнул зубами. На комиссара Рекса Гиббонса со всех сторон обрушивались возражения против его стратегии реформирования полиции и выделения ассигнований из средств налогоплательщиков. Новый отдел Управления криминальной полиции штата Новый Южный Уэльс, который мог начать полноценную работу уже в текущем году, задумывался как национальный центр систематизации материалов уголовных преступлений по последнему слову техники, уделяющий особое внимание отслеживанию и анализу случаев серийных изнасилований и убийств.

Вместо этого он все еще оставался мечтой, утопающей в политических и финансовых играх. Проволочки повергали Энди в глубокое уныние.

— Представитель защиты Эда, Филип Грэйнджер, вступил в переговоры со своим клиентом, — словно с небес, раздался голос Келли.

— Что? — Сердце Энди упало.

— Эд предлагает сделать два дополнительных признания. Возможно, жертвами окажутся двое из пропавших без вести девушек, и мы раскроем еще два «висяка». Он также готов указать места захоронения тел. Закрытие уголовных дел очень многое значит для семей пропавших.

— Конечно, для семей это очень важно, — кивнул Энди, с трудом пытаясь сохранить спокойствие. — Но чего он добивается, сэр?

— Смягчения приговора, конечно.

Фиг ему.

Энди едва не взвыл.

— Но ведь его предложения не примут всерьез?! Скажите мне, что суд не примет эту чушь к рассмотрению!

— Сядь, — угрюмо буркнул Келли.

Энди сел.

— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Но ведь Эд все равно сядет в тюрьму надолго. Люди успокоятся, даже если его приговорят к двадцати или тридцати годам. Это все понимают.

— Да, черт возьми. Но должен же быть другой путь. С кем еще мы должны поторговаться, чтобы получить эти трупы?

От одной мысли о сделках с убийцами, особенно с такими, у Энди мурашки бежали по коже, но любой опытный полицейский знал, что подобная практика вошла в систему. Насильники-доносчики получали особые привилегии, распространители наркотиков — досрочное освобождение за поимку других, более крупных распространителей, а убийцы — сокращение срока за сотрудничество со следствием и предоставление информации о своих невинных жертвах, давно разложившихся или доведенных до состояния животного.

— Грэйнджер выдвигает требование о возможном освобождении после нескольких лет реабилитации.

— Реабилитации? Да вы надо мной смеетесь, черт побери!

— Флинн… — Келли тяжело посмотрел на Энди, и тот мгновенно взял себя в руки.

Господи, куда катится наш мир? Этого нельзя допустить.

Энди чувствовал, что давление у него резко подскочило. Он пытался взять себя в руки, особенно в присутствии шефа, но так хотелось шарахнуть по чему-нибудь рукой, что он вонзил ногти в ладони, и костяшки пальцев побелели. Ногти причиняли боль, впиваясь в еще не зажившую кожу, но Энди было наплевать. Он ни о чем не мог думать, кроме того, что лично сделал бы с Эдом Брауном, сумей он до него добраться. Ярость и жестокие видения переполняли детектива, пока он не взглянул на себя со стороны, и тогда устыдился того, что упустил свой единственный шанс навсегда покончить с Эдом Брауном. Прямо там, где он схватил Эда, напавшего на Макейди, с обагренными кровью руками, Энди мог запросто разделаться с ним. Ему был дан шанс, но он им не воспользовался.

Чертов Эд Браун. Чертов проклятый вонючий Эд Браун…

— Сэр, — выдавил он. — Мы все отвечаем за то, чтобы такие, как Эд Браун, не становились серийными убийцами. Однако все большее его падение очевидно. У этого типа прогрессируют садистские наклонности — преследование, пытки, расчленение. Подобные твари никогда не меняются. Для извращенцев вроде Эда никакая реабилитация невозможна. Как мы вообще можем говорить о реабилитации? Это просто чушь собачья!

— Успокойся, Энди. Теперь дело — вне нашей компетенции. Оно касается только суда. И ты это знаешь.

Энди попытался успокоиться, но тщетно.

— С такими преступниками, как Эд, могут договариваться только судебные власти, — продолжал Келли. — И это добрый знак. Сегодня он согласился привести нас к одному из трупов. Он указывает его местонахождение, после чего они садятся за стол переговоров. Вот и все. Пока ничего большего ему не гарантировали.

Энди поднял голову. Тот факт, что Эд укажет труп прежде, чем с ним начнут переговоры, обнадеживал и доказывал, что власти понимают, как мало можно доверять этому негодяю.

— Когда и куда я должен явиться? — спросил Энди.

— Тебе никуда не нужно являться, я послал старшего сержанта Льюиса и Хузиера…

— Что? — Энди хотел сдержаться, но не сумел.

— И Кассиматиса. Плюс небольшую команду судебных психологов.

Джимми. Слава богу, с ними будет Джимми.

— Мы должны держать все в тайне. Меньше всего мы хотим, чтобы в прессу просочились сведения о том, что серийный убийца, признанный виновным, разъезжает по городу, указывая тела убитых. Не хотел бы я увидеть это в новостях.

— Я должен там быть.

— Нет, Энди, не должен. Он убил твою жену и совершил нападение на твою девушку. Ты слишком заинтересованное лицо.

Слова обожгли его огнем.

«Но ведь именно я арестовал его, — горько подумал Энди. — Я жил под ужасным подозрением в убийстве собственной жены, и я задержал убийцу. И несмотря на это, меня отстраняют от дела».

— Сэр, могу ли я напомнить, что было бы весьма полезным участие в операции человека, который раньше уже имел дело с Эдом…

— При его аресте присутствовал и Кассиматис.

Формально Келли, конечно, прав.

— Могу ли я принять участие в деле? — спросил Энди, уже зная, какой получит ответ.

— Я не позволю тебе оказаться рядом с этим типом, и ты прекрасно понимаешь почему.

Энди потерпел поражение. Больше он не сможет помочь делу. Тот факт, что Келли, возможно, принял верное решение, только еще больше все портило. Несдержанность и прежде доставляла Энди неприятности. Особенно один случай, едва не стоивший ему работы. Приходилось признать, что, возможно, при проведении допроса одного человека, подозревавшегося в педофилии, он зашел слишком далеко. Подонка пришлось госпитализировать. Энди прекрасно понимал, что никто не поверит в то, что Флинн сможет держать себя в руках рядом с Эдом Брауном. Он и сам не знал, может ли доверять себе.

— В операции примет участие Кассиматис. Это самое большее, что я могу сделать. Ты сиди тихо.

Сиди тихо. Это точно.

— Что за дерьмо! — Теперь, когда Келли не мог его услышать, Энди прорвало. — Сиди тихо, черт подери! Да как я могу сидеть тихо?

— Успокойся, Энди, — уговаривал его Джимми. — Это ничего не значит. Через день-другой все закончится. Это все мелочи. Он признался, Энди. Дело сделано. Брось, приятель, теперь можно про него забыть.

— Нет, забыть я не могу. Он убил Кассандру. Он жестоко изранил Макейди. Никогда я не смогу этого забыть.