Ловушка

Возле дверей в «Бленде» находилась стойка бара, в середине — ресторан, клуб — в дальней части. Там-то и устроили «открытый микрофон». Входная плата включала пять долларов за напиток джентльмену и один — даме. Оказавшись внутри, Уэнди услышала голос Норма, то есть Тенефлая:

«Ого», — подумала Уэнди.

Вокруг сцены одобрительно покрикивали человек пятьдесят. На Тенефлае висело столько золотых цацек, что позавидовал бы сам Мистер Ти, [16] плоский козырек бейсболки смотрел вверх под углом в сорок пять градусов; одной рукой он поддерживал мешковатые штаны (по причине либо их чрезмерно большого размера, либо полного отсутствия у него пятой точки), а из другой не выпускал микрофон.

После особо лиричного опуса про Тенефлая, который «будет в тебе так глубоко, что не забудешь про Инглвуд любой», толпа — люди лет по сорок — устроила ему овацию. Женщина в красном из первых рядов кинула на сцену какую-то вещицу, в которой Уэнди с ужасом распознала трусики.

Тенефлай схватил их, прижал к носу и глубоко вдохнул.

— Йоу-йоу, дамочки, люблю вас, горячие малышки. Тенефлай и «КО» зажигают!

Все та же фанатка вскинула руки, выставив напоказ, помоги ей Господи, футболку с надписью «Главная телка Тенефлая».

Подошел Попс со страдальческим видом:

— Смилуйтесь, силы небесные…

Уэнди осмотрела зал и заметила у сцены Фила и остальных из «Клуба отцов» (это и есть «КО»?), которые буйными криками поддерживали своего лидера, потом увидела одиноко сидящую за дальним столиком миниатюрную блондинку — та не поднимала глаз от бокала.

Шерри Тернбол, жена Фила.

Уэнди протолкалась к ней сквозь толпу.

— Миссис Тернбол?

Женщина медленно подняла голову.

— Я — Уэнди Тайнс. Мы разговаривали по телефону.

— Журналистка.

— Да.

— Я не сразу поняла, что это вы делали передачу о Дэне Мерсере.

— Знали его лично?

— Видела однажды.

— При каких обстоятельствах?

— Он и Фил жили в одной комнате в Принстоне, а встретила я Дэна в прошлом году на акции по сбору денег для политической кампании Фарли.

— Фарли?

— Тоже их однокурсник. — Шерри сделала еще глоток.

Тенефлай со сцены попросил тишины.

— Вот какую историю хочу рассказать…

В зале зашикали.

Он сорвал с лица солнечные очки, будто разозлившись на них, попытался сделать страшные глаза, но вышла гримаса человека, измученного запором.

— Значит, сижу это я в «Старбаксе» с пацанами из «КО»…

«Отцы» радостно загикали.

— Сижу, значит, пью типа латте. Тут входит такая красава, что держите меня семеро, и у нее ого как выпирает… ну, вы поняли.

— Поняли!

— А я как раз жду вдохновения типа для новой темы, смотрю на эту бомбу, на тонкие лямочки, и тут в голове — раз! — и фраза: «Тряхни своими щеночками». Вот прямо так. Она проходит мимо, голову задрала, все у нее выпирает, а я думаю: «Да, детка, тряхни своими щеночками».

Он сделал паузу, давая оценить мысль. Все молчали. Наконец кто-то проорал:

— Гениально!

— Спасибо, братан. И я о том же. — Тенефлай замысловатым жестом, будто изображая пальцами повернутый набок пистолет, показал на догадливого фаната. — В общем, пацаны из «КО» помогли мне сделать из этого настоящий рэп. Для вас, парни. Ну и, конечно, для всех девчонок, у которых выпирает. Вы вдохновляете Тенефлая.

Ему захлопали.

— Вы, наверное, думаете: «Ну и жалкое зрелище», — сказала Шерри Тернбол.

— Не мне судить.

Рэппер начал то, что некоторые считали танцем, хотя врачи разглядели бы судороги или эпилептический припадок.

Уэнди протерла глаза и снова уставилась на сцену. «Отцы» вскочили с мест и хором подпевали:

— Тряхни щеночками!

Тенефлай:

— Не вопи, не кричи, и будет на шее…

«Отцы»:

— Тряхни щеночками!

Тенефлай:

— Как ошейник, жемчужное украшение.

Уэнди поморщилась и стала разглядывать «отцов». Тот, что в прошлый раз носил белый теннисный костюм, теперь был в актуальном зеленом поло. Фил — в хаки и голубой рубашке с пуговицами на воротнике — хлопал в ладоши, явно забыв текст.

Шерри отвела глаза.

— Все в порядке? — спросила ее Уэнди.

— Хорошо видеть Фила веселым.

Песня продолжалась. Попс беседовал в углу с двумя дамами. В предместьях редко встретишь байкера, а кое-кто из модных тусовщиц всегда не прочь подцепить плохого парня.

— Видите женщину за столиком в первом ряду? — спросила Шерри.

— Ту, которая бросила трусики?

— Да. Это жена Норма, то есть Тенефлая. Скоро им придется продать дом и вместе с тремя детьми переехать к ее родителям. Но она во всем поддерживает мужа.

— Молодец, — сказала Уэнди, однако, присмотревшись, разглядела в немного натужной улыбке скорее попытку убедить себя в радости, чем саму радость.

— Зачем вы здесь? — спросила Шерри Тернбол.

— Хочу узнать правду о Дэне Мерсере.

— Не поздновато?

— Может, и поздновато. Фил сказал мне сегодня одну странную вещь: он понимает, каково это — быть несправедливо обвиненным.

Миссис Тернбол молча поигрывала бокалом.

— Шерри?

Та подняла глаза.

— Не хочу, чтобы ему снова делали больно.

— Я пришла совсем не за этим.

— Каждое утро Фил встает в шесть, надевает костюм, галстук, будто собрался на работу, покупает местные газеты, едет в «Пригородное кафе» на семнадцатом шоссе, сидит, ни с кем не разговаривает, пьет кофе и просматривает объявления. Совсем один, в костюме и галстуке. И так каждое утро.

Уэнди снова вспомнился отец, кухонный стол, резюме и конверты.

— Я пытаюсь убедить его: мол, все нормально, — но когда предлагаю переехать в дом поменьше, он воспринимает идею как личный крах. Вот ведь мужчины, да?

— Что с ним произошло?

— Фил любил свою работу. Финансовый советник, инвестиционный менеджер!.. Часто говорил: «Люди доверяют мне сбережения всей своей жизни». Вдумайтесь: заботился о чужих деньгах. Ему отдавали годы трудов, образование детей, будущие пенсии. А еще говорил: «Представь, какая это ответственность и какая честь». Вот в чем суть: в доверии к нему, в честности и чести.

Шерри замолчала. Продолжения не последовало, и Уэнди сказала:

— Я кое-что выяснила.

— Снова пойду работать. Фил против, но я пойду.

— Шерри, послушайте. Я знаю об обвинениях в растрате.

Миссис Тернбол вздрогнула будто от пощечины.

— Откуда?

— Не важно. Фил имел в виду именно это?

— Его оговорили, сфабриковали полную чушь, нашли повод уволить одного из самых высокооплачиваемых сотрудников. А если правда, где тогда официальные обвинения?

— Я хотела бы сама все с ним обсудить.

— Зачем?

Уэнди открыла рот, но так ничего и не сказала.

— В любом случае к Дэну это не имеет отношения, — продолжила Шерри.

— Может, и имеет.

— Каким образом?

Хороший вопрос.

— Могу я попросить вас поговорить с мужем?

— О чем?

— О том, что хочу ему помочь. — Тут Уэнди внезапно вспомнила сказанное и Дженной, и Филом, и самой Шерри — нечто о прошлом, о Принстоне, о Фарли. Теперь следовало бы поехать домой, сесть за компьютер и выяснить некоторые детали. — Просто поговорите с ним. Хорошо?

Тенефлай завел новую песню — поэму некой пуме по имени Харизма, передирая собственный каламбур о том, что в нем нет харизмы, но сам в Харизме побывал бы.