Мастер карнавала

Она достала из чемодана ноутбук.

Устроившись на кровати, Мария открыла файлы, скачанные из базы данных БКА еще до ухода на больничный. Ее допуск как сотрудницы отдела по расследованию убийств Гамбурга был ограничен, и информация, имевшаяся в ее распоряжении, была слишком общей, но для начала вполне достаточной. На днях у нее состоялся обед со знакомой по полицейской академии, сейчас занимавшей высокий пост в федеральном ведомстве по уголовным делам БКА. Мария заметила тревогу на ее лице, когда та узнала о произошедших с ней переменах. Она поведала Марии о существовании более полного досье на Витренко, но углубляться в эту тему ее знакомая отказалась, и у Марии создалось впечатление, что ту встревожило ее душевное состояние.

Мария понимала, что с ней не все в порядке. Только после нескольких сеансов с доктором Минксом она осознала, что ее поведение перестало быть адекватным, что она погрузилась в мир, где господствуют причудливые ритуалы и одержимость, искажавшие нормальное восприятие действительности. После удара ножом она стала испытывать невообразимый ужас при малейшем физическом контакте с другим человеком. Роман с Фрэнком вверг ее в глубокую депрессию, приведшую к нарушению пищеварения. Теперь Мария не могла смотреть на себя в зеркало без отвращения. Она часто раздевалась догола перед зеркалом, отражавшим ее в полный рост, и проводила перед ним не меньше часа, чувствуя, как ненавидит себя за то, во что превратилась. Взирая на свое отражение, она преисполнялась презрением к своему телу. Вглядывалась в себя и мечтала о превращении в кого-то другого. Не важно в кого. Для нее это превратилось в ежедневный ритуал. Но в ней еще сохранилась прежняя Мария — организованная, четкая и педантичная, решившая перед болезнью собирать собственное досье на Витренко.

Начало этому положило известие о гибели в автокатастрофе украинского следователя Турченко, после чего она решила собирать все факты о деятельности Витренко и его организации. Турченко — всегда спокойный, вежливый и очень толковый адвокат — перешел в следственный отдел и оказался проездом в Гамбурге, преследуя Василя Витренко. Турченко обратился к Марии с просьбой как можно подробнее описать события, приведшие к тому, что она получила удар ножом. Она постаралась объяснить украинскому детективу, точно так же как пыталась растолковать всем экспертам и психологам сразу после ранения, что ее чувство самоуважения было разрушено тем, что Витренко не хотел ее убивать. Вместо этого он мастерски нанес такой удар, что ее жизнь оказалась на волоске. Витренко использовал Марию, чтобы выиграть время. Он знал, что, оставив Марию живой, но в критическом состоянии, можно добиться того, что Фабель фактически прекратит преследование. В общем, Витренко употребил ее, обесчестил ее тело так же, как если бы изнасиловал.

И теперь Мария не могла без отвращения смотреть на свое отражение и не выносила чьего-либо прикосновения. Лечение не помогло. Все оказалось пустой болтовней.

Мария понимала, что, несмотря на все ее старания, составление досье было еще не закончено. Ее злило, что сейчас этим занималась особая оперативная группа из сотрудников федеральных и местных правоохранительных органов. Об этом ей стало известно, когда в присутствии Фабеля и директора крипо ван Хайдена представители БКА выговаривали ей за самодеятельность. Служба наружного наблюдения сфотографировала Марию, когда та разговаривала с главными фигурантами и, по мнению БКА, поставила под угрозу всю операцию. Марии удалось установить доверительные отношения с молоденькой русской путаной по имени Надя, передавшей ей весьма ценную информацию, однако вскоре после этого исчезнувшей. БКА недвусмысленно дало понять, что непрофессиональные действия Марии, видимо, стоили Наде жизни.

Но больше таких ошибок она не совершит. Крупным полицейским операциям всегда предшествовало формирование общей картины, выявление связей, иерархии и руководящих структур, основных баз, обеспечивающих проведение преступной деятельности. Сотни экспертов разрабатывали детали, а руководители следствия сводили их в общий план действий. Незаконные операций Витренко были сосредоточены в основном на торговле людьми. Этот бизнес был сопряжен с более серьезными проблемами, чем угон машин, фактически легализуемый путем перебивки номеров и занесения их в базу данных. Здесь же трагически ломались судьбы людей. Мария собиралась подобраться к верхушке снизу, начав с жертв, и через исполнителей в конце концов выйти на организаторов. А поскольку она была здесь в неофициальном качестве, не имея ни власти, ни полномочий, то могла действовать без оглядки на формальности. Ей все предстояло сделать в одиночку, но она поймала себя на мысли, что помощь Анны Вольф была бы совсем не лишней. В отличие от Фабеля и Вернера, проявлявших чрезмерную щепетильность в отношении законности своих действий и предписанных процедур, Анна никогда не отличалась особой любовью к игре по правилам.

Мария положила свой табельный «ЗИГ-зауэр» на кровать рядом с ноутбуком. И достала другой — портативный «глок-26». До прихода в полицию Мария изучала юриспруденцию и подавала большие надежды. Для нее закон являлся тем краеугольным камнем, на котором покоилось все общество и держался мировой порядок. Раздобыв второй пистолет, она впервые в жизни нарушила закон. Мария по-прежнему оставалась офицером полиции. Ее подготовка и наработанный опыт, несомненно, позволят ей выследить Витренко. Но после этого… если она все еще будет жива, ей и пригодится «глок». Мария не собиралась арестовывать украинца.

Она снова просмотрела файлы в компьютере. «Фермерская ярмарка» — так называлась организованная торговля людьми из Украины, России, Польши и других стран Восточной Европы. И такое название, более подходящее для мероприятия по реализации животноводческой продукции, придумали не следователи, а сами преступники, развернувшие этот порочный бизнес. Мария открыла таблицу, содержащую сведения об известных следствию связях преступников. Таблица походила на разорванную паутину с множеством недостающих нитей. Мария не знала, что выбрать в качестве отправной точки. Преступный синдикат Витренко действовал как хорошо отлаженный механизм. По своему организационному строению он напоминал обычную корпорацию с ее многоступенчатой структурой, контролирующей процессы управления и исполнения, за одним, правда, исключением: на каждом уровне сотрудники не имели ни малейшего представления о тех, кто стоял выше или ниже их. Каждая ячейка возглавлялась «паханом», или «батей», получавшим приказы от «бригадира», в подчинении которого находилось до десяти «паханов». Рядовые бандиты не знали, кто являлся их «бригадиром», передававшим приказы через «паханов». Кроме того, синдикат часто прибегал к услугам наемников, не входивших в организацию, причем совсем не обязательно из родственных этнических групп. То есть украинская мафия в этом смысле принципиально отличалась от итальянской, что значительно затрудняло работу следователей и судей.

Но Мария не нуждалась в новых доказательствах, поскольку не собиралась доводить дело до суда. Ей нужен был только Витренко.

Мария открыла еще один файл, и на экране появилась фотография Витренко, сделанная во время прохождения им военной службы. Полковник Василь Витренко, бывший боец спецназовского подразделения «Беркут». Мария так часто вглядывалась в эту фотографию, что та давно уже не должна была бы вызывать в ней какие-либо эмоции, но этого не случалось. Каждый раз при виде пронзительно-синих глаз украинца, выступающих скул, высокого лба, прикрытого прядью светлых волос, она чувствовала, как внутри все сжималось и под сердцем начинало колоть. Эта рана не затягивалась.

Конечно, сейчас Витренко наверняка выглядит по-другому. Так, Турченко, убитый по дороге в Кёльн, не сомневался в том, что Витренко кардинально изменил внешность посредством пластической операции.

— Но этого ты изменить не можешь, — произнесла Мария вслух, обращаясь к фотографии. — Ты не можешь изменить свои глаза.