Биржевой дьявол

Изабель смахнула слезинку.

– Я бы гордился такой сестрой.

Она взглянула на меня и слабо улыбнулась.

– Послушай... – я запнулся.

– Что?

– Ты не откажешься со мной сегодня поужинать?

7

Изабель ждала меня в холле гостиницы. На ней было то же черное платье, в котором она ходила на встречу с друзьями пару дней назад. Оно ей очень шло, подчеркивая стройную фигуру.

– Выпьем чего-нибудь на пляже? – предложил я.

– С удовольствием. Показывай дорогу.

Вдоль знаменитой Авенида Атлантика выстроились проститутки в обтягивающих шортах и с полосками ткани, едва прикрывавшими грудь. Они стояли, прислонившись к припаркованным у тротуара автомобилям, в надежде подцепить клиентов из проезжавших мимо машин. Мы остановились у одного из лотков, тянувшихся вдоль края пляжа, и заказали два пива.

Разговор не клеился. Пара попыток его завязать успехом не увенчалась. Я не мог понять, то ли Изабель чем-то обеспокоена, то ли просто не в настроении.

Малыш лет четырех с тонкими чертами лица и огромными глазами подошел к нам, предлагая купить жвачку. "Nao, obrigado", – сказал я и жестом показал, чтобы он уходил, но мальчонка не обратил на меня никакого внимания. Изабель что-то резко произнесла по-португальски. Ребенок, не говоря ни слова, отошел и направился к соседнему столику. Бармен, выйдя из-за прилавка, грозно хлопнул в ладоши. Малыш исчез.

Мы снова умолкли. Мальчонка был ровесником Оливера. Интересно, превратится ли он со временем в еще одного Эуклидиса, невозмутимого двенадцатилетнего киллера?

В этот момент женщина с оплывшим лицом и крашеными светлыми волосами, громко прихлебывавшая свой caipirinha за соседним столиком, шатаясь, поднялась. Она сделала несколько шагов, и ее вырвало прямо на песок.

– Пойдем отсюда. Я не зря всегда предпочитала Ипанему Копакабане.

Мы устроились в рыбном ресторанчике на краю пляжа Ипанема. Обстановка была живая, шумная, приятная, но из меню я понял разве что названия вин.

– Мне понравился твой отец. Очень симпатичный человек.

– Очень. Хотя он и доводит меня порой до белого каления.

– Ты хотела работать с финансами, чтобы быть похожей на него? – спросил я, наливая Изабель вина.

Она подняла голову. Казалось, она решает, насколько можно быть со мной откровенной. Я выдержал ее взгляд, хотя мне с трудом удалось сохранить на лице бесстрастное выражение.

Наконец Изабель улыбнулась.

– Нет. В университете я ненавидела все, что связано с финансами. И уж точно не собиралась подражать отцу. Меня тошнило от всего, что творилось вокруг. Нищета, соседствующая с роскошью. Мне хотелось что-то изменить. Изменить причины, а не лечить симптомы, как это делает Корделия. – Она заговорила свободней. – Ты и сам знаешь, как человек воспринимает мир, когда ему двадцать. Ты думаешь, что если бы только мир понял то, что понимаешь и знаешь ты, все изменилось бы к лучшему. Остается только объяснить всему остальному человечеству его заблуждения.

– Мне это знакомо. Раньше я был убежден, что если бы правительство управляло экономикой во благо всего народа, а не просто для кучки богатых негодяев, все было бы прекрасно. А потом я провел два года в Советском Союзе. После этого очень сложно стало оставаться социалистом. В конце концов я плюнул на все и зарылся в свои книги.

– Я как зачарованная слушала ваш разговор о литературе, – сказала Изабель. – Мне нравится читать, но ты просто влюблен в книги. Как и Papai.

– Я действительно люблю литературу. Особенно русскую. Она обращается к душе. Экономика по своей сути – барахло, чушь. Казалось бы, финансы – очень конкретная тема, но однозначных ответов как не было, так и нет. Зато когда я читаю Пушкина, передо мной открываются глубокие истины о каждом из нас. Я могу читать одно и то же стихотворение снова и снова – и каждый раз открывать в нем что-то новое.

Читать я любил всегда. В детстве у меня хватало друзей для игр на улице, но дома я был один. И постепенно увлекся чтением. Это не было просто времяпрепровождением или бегством в воображаемый мир. Книги стали моим убежищем, моей семьей, моим домом.

Над столиком почтительно склонился официант. Изабель продиктовала заказ.

– Каким же ветром тебя занесло к нам?

Я усмехнулся.

– Деньги. К тому же хотелось убедиться, по силам ли мне это. Пойми меня правильно, я вовсе не собираюсь провести всю свою жизнь в Сити. Несколько лет, пока не подзаработаю как следует. А потом снова вернусь к своим книгам и преподаванию.

– Ты уверен, что у тебя получится?

– Думаю, да. А ты сомневаешься?

Изабель с минуту изучала меня.

– Что ж, может быть. Не знаю, правда, придется ли тебе это по вкусу.

– Ты о чем?

– Видишь ли, ты умен, хватаешь все буквально на лету, легко располагаешь к себе людей. Но чтобы преуспеть в нашем бизнесе, человек должен иметь инстинкт хищника. А какой из тебя хищник?

Я почувствовал себя не на шутку задетым. С самого начала у меня были те же сомнения, но я намеревался доказать себе и миру, что это не так.

– Можешь не сомневаться. Если уж я хочу добиться чего-то, обязательно добьюсь. – Я хотел произнести эти слова жестким и уверенным тоном, однако вышло довольно жалко.

Уголки ее губ дрогнули. В глазах появились насмешливые искорки.

– Ты слишком приличный мальчик для такой игры.

– Р-р-р! Я умею рычать и кусаться! А если меня разозлить... Р-р-р!

Изабель ухмыльнулась.

– Неубедительно.

– Ну ладно, а ты? Перекусываешь пополам продажных чиновников?

– Иногда сама удивляюсь. И они, кстати, тоже.

– Ты-то как оказалась в этом бизнесе? Все-таки брокерская фирма – не Всемирный фонд развития.

– Это точно. Отучившись здесь, в Рио, я отправилась изучать экономику развития в Соединенные Штаты. В Колумбийский университет. И, наверное, пришла к тем же выводам, что и ты. Один человек мало что может изменить.

– Но почему банковская система? Это что, не продажа души дьяволу?

– Из-за отца.

– Он хотел, чтобы ты вошла в семейный бизнес?

– Наоборот. Если бы я родилась мальчиком, конечно, все было бы иначе. Papai всегда хотел сына, но мама умерла прежде, чем успела подарить ему наследника.

Мне было интересно узнать хоть что-нибудь о матери Изабель, но я счел за лучшее не касаться этой темы.

– Мне жаль.

Она пожала плечами.

– Мне было всего два года. Конечно, хотелось бы знать ее поближе, но... – Ее глаза на мгновение застыли. – Извини. В общем, я родилась девочкой. А девочки в обществе, к которому принадлежит мой отец, к двадцати пяти годам выходят замуж за мальчиков из приличных семей. Получить образование – пожалуйста. Можешь даже поработать год-другой. Но отдаваться профессии всерьез?! И вот я в Штатах. Где вижу, как женщины делают успешную карьеру в самых разных областях. Они становятся адвокатами, банкирами, врачами. Конечно же, все это не для меня. Я ни о чем подобном и думать не могла. А потом я узнала, что Марселу, человек, за которого я должна была выйти замуж, преспокойно развлекался с одной из моих подруг, пока я была в Нью-Йорке.

– Ничего себе...

– Именно. Ничего себе. Тогда-то я и решила сделать себе карьеру в банковском деле, в бизнесе, которым занимался отец. Я поступила на работу в Banco Evolucao в Сан-Паулу. Но в Бразилии женщине чудовищно трудно доказать, что она тоже человек, особенно если у нее такой отец. И три года назад я уехала. За это время добилась разрешения на выпуск пятнадцати серий облигаций в Бразилии.

– Неплохо.

– Тебе все это, наверное, кажется ужасным. На самом деле я никакая не феминистка. Наверное, все дело в гордости. И упрямстве.

– К тому же тебе нравится дразнить отца, да?

Я прикусил язык, но было поздно. Однако Изабель не рассердилась.

– Я люблю его, – произнесла она, словно защищаясь.

– Знаю. Точнее, понял это, как только увидел вас вместе. Он обожает тебя. Может быть, поэтому вы и дразните друг друга все время.