Путешествие с дикими гусями (СИ)

Ромашку я с некоторых пор на дух не переношу – как и детское мыло - но тут жажда взяла свое. Я выдул три чашки подряд и отключился. Не знаю, сколько проспал на этот раз, но по ощущениям долго. Было светло – значит, это утро или день? Неужели завтра уже наступило? Прислушался к своему телу. Дышать вроде полегче стало, и башка не грозит вот-вот лопнуть от боли. По ходу, Айболитов укол сотворил чудеса. Даже туалетный ершик в горле пропал, так что я вполне смог бы что-нибудь проглотить. Что-нибудь посущественнее ромашки. Кстати, а где там моя горничная, то есть блондин с супчиком?

Замок загремел в двери, и на пороге возник мачо-надзиратель. Я чуть не заржал: он что, как джин, приходит, стоит потереть лампу... то есть, задумать желание? Супчика, правда, на этот раз блондин не принес. Зато скормил мне две жутко горькие таблетки. Наверное, такую же я слопал и вчера, только вкуса тогда не почувствовал. Проследив, чтобы пациент все как следует запил, блондин принялся мне что-то втолковывать, указывая в сторону двери. Ну почему меня просто не оставят в покое?

Я сполз с постели, чувствуя странную легкость во всем теле, как будто его накачали гелием, навроде шарика. Нашарил кеды, потянулся за свитером и курткой – Айболит вчера раздел меня до штанов и футболки. Но блондин покачал головой. Ага, то есть на выход меня приглашают пока без вещей?

Шли мы по коридору медленно – надзиратель профессионально держался за плечом, приноравливаясь к моей походке обитателя дома престарелых. Хотя я и пыхтел, как марафонец на финале дистанции, ко мне начинало возвращаться любопытство, а с ним – чувство опасности. Мимо скользили одинаковые стальные двери, окрашенные в серый цвет. Это по правой стороне, а слева торчали такие же серые перила. За ними виднелся кусочек холла первого этажа – совершенно пустой, за исключением зеленого поля настольного футбола.

Куда меня ведут? В другую камеру? Но почему тогда не дали забрать шмотки? К врачу? А может... Может, туда, где меня уже поджидает Ян?

Мы спустились по лестнице и, пройдя через калитку в решетке, свернули в другой коридор, где двери были уже деревянные. По ходу, эту часть здания недавно отремонтировали, и напоминала она больше не тюрягу, а помещение для офисов.

Надзиратель открыл ключом одну из комнат и направил меня внутрь. Я оказался в клетушке, едва ли не меньше размером, чем моя камера. Помещался там только квадратный столик и четыре жестких стула, один из которых был занят. Я во все глаза уставился на парня, сидевшего лицом к двери. Так и знал, меня все-таки бросят на растерзание зекам! Потому что кем же еще мог быть этот гопник с рядком сережек в одном ухе, выбритой зигзагами башкой, на макушке которой торчит осветленный клок, и в драных на коленях джинсах?

Охранник подтолкнул меня к свободному стулу. Я оттащил его подальше от хохлатого и сел так, чтобы видеть одновременно зека и дверь, за которой скрылся надзиратель. И что теперь? Я чувствовал на себе взгляд гопника, но старался не показать, насколько мне не по себе. Принялся рассматривать стоявшую на столе бутылку колы и мандарины. Интересно, зачем они здесь? И кого мы ждем? Это ведь комната для свиданий, так? Может, со мной должен встретиться адвокат? Вроде так обычно бывает в детективах. Только почему тогда я тут не один, а с этим перцем? Я стрельнул глазами в сторону хохлатого – во, он еще и татуированный! Наколка на шее выглядывает из-под ворота кожанки, когда он голову поворачивает. Только не разобрать, что там. Наверняка его за хулиганку взяли или там разбой. Может, нам один на двоих адвокат полагается – до кучи?

Хохлатому между тем надоело на меня таращиться. Он потянулся к стопке пластиковых стаканчиков на столе и спросил:

- Колы хочешь?

- Ага, - ляпнул я прежде, чем успел сообразить, что со мной заговорили по-русски, и что я только что капитально облажался.

Хохлатый, как ни в чем не бывало, наполнил стакан и подтолкнул его ко мне. Я немного расслабился. Может, тут камер нету? И я все еще смогу косить под немого?

- Я – Ник, - сообщил гопник, наливая колы и себе. – А тебя как зовут?

Ага, щас я тебе и сказал! Ясно теперь, зачем меня к Нику этому подсадили. Ждут, пока я трепаться начну. А потом сразу доложат Яну... Вот только как они узнали, что я русский?

- Ты, наверное, думаешь, откуда я знаю русский? – карие глаза хохлатого спокойно изучали меня над стаканом колы.

Блин, он что, еще и ясновидящий? Мысли читает? Пипе-ец!

- Мои родители – врачи, приехали сюда из Питера в девяностые, - пояснил Ник и протянул мне мандарин. Я и не думал брать что-то из его рук. – Я родился уже в Дании, но дома мы всегда говорили по-русски. А ты откуда? Из России?

Делаю вид, что наслаждаюсь пузырьками колы. Стараюсь не смотреть в эти проницательные глаза, которые, казалось, видят меня на сквозь.

- Я еще говорю по-польски, румынски и немного по-литовски. Можем пообщаться на одном из этих языков, если тебе удобнее.

Я смерил полиглота подозрительным взглядом. По-литовски он спикает, да? Ник понял мою мимику по-своему.

- У меня много друзей-иностранцев, а моя девушка – полька. Меня вообще интересуют языки.

Мило, гопник – языковед. Я вздохнул и сам цапнул со стола мандарин. Лучше жрать, пока на халяву.

- Как ты себя чувствуешь? – попробовал зайти с другой стороны разговорчивый зек. – Врач подозревает у тебя воспаление легких. Точнее можно будет сказать после... – он слазил в карман за мобильником, потыкал в экран, - флюорографии. Извини, мой русский не совершенен. Иногда приходится искать трудные слова или термины.

У меня глаза вылезли на брови и не собирались закатываться обратно. Откуда у зека в тюряге телефон?! И почему врач докладывает ему о состоянии моего здоровья?!

Ник положил мобильник на стол, сцепил руки на коленях и серьезно воззрился на меня.

- Послушай, молчание тебе не поможет. Я, конечно, не социальный работник, а еще только практикант, но Сюзанна передала мне твое дело, и я постараюсь сделать все, чтобы...

Мои глаза стали, наверное, размером с те самые мандарины, потому что Ник вдруг запнулся, смутившись.

- Извини, с этого, конечно, надо было начать. Тебе сказали, но ты, наверное, плохо понимаешь по-датски, - он взъерошил светлый хохол на голове. – Ладно, начнем с начала. Я – Ник Аксенов. Учусь на социального работника, а тут прохожу практику. Вчера с тобой разговаривала моя руководительница, Сюзанна Туэсен. То есть, пыталась разговаривать.

Тетка в желтом шарфе?

- Сегодня она не смогла прийти на встречу и послала меня. Она знает, что я говорю на нескольких языках, вот мы и решили, что я смогу... – Ник наконец оставил в покое волосы. - Я здесь, чтобы тебе помочь.

Понятно, меня сплавили студенту! Который, небось, специально закосил под гопника, чтобы втереться в доверие. А встреться он с Яном или его подручными, и останется от практиканта один хохолок.

- Послушай, молчание не в твоих интересах, - продолжал этот ботаник, наклоняясь ко мне.

Ага, расскажи мне еще о моих интересах! Ты же лучше меня знаешь. Образованный.

Ник выдержал паузу, сверля меня взглядом. Я сделал морду кирпичом, чавкая ему в лицо мандарином. Студент вздохнул и откинулся на спинку стула.

- Ладно. Хочешь молчать – молчи. Я буду говорить. Мне нужно сообщить тебе много важной информации. Если что-то будет непонятно, спрашивай, не стесняйся.

Я нагло ухмыльнулся и цапнул еще один мандарин. Вкусные такие, заразы!

- Я изучил материалы по твоему делу. Негусто, конечно, но так как ты отказываешься говорить, приходиться работать с тем, что есть, - Ник укоризненно покачал головой, глядя, как я кидаю на пол мандариновую шкурку, и снова полез в свой телефон. – Поправь меня, если что не так. Полиция задержала тебя четырнадцатого декабря в пятнадцать десять при попытке кражи в магазине, - студент поднял на меня взгляд. Я хомячил последний мандарин, делая вид, будто вообще не догоняю, о чем речь. Неправильную профессию ты выбрал, Ник. Неблагодарную и нервную. Лучше смени, пока не поздно.