Запретный храм

— Слушаю, — сказал он. — Да… О, это ты.

Он повернулся широкой спиной к жене. Кэти почувствовала, как сильно забилось сердце.

— Отлично. А ты?

Последовала долгая пауза, потом Билл снова заговорил.

— Хорошо. Мило с твоей стороны. Может, на неделе, чуть позже. — Он снова замолчал на несколько минут. — Понятно. Хорошо, тогда через двадцать минут. В «Виндзорском замке».

Он повесил трубку и повернулся к Кэти. Сердце у нее упало, когда она увидела, как загорелись его глаза.

— Легок на помине. Лука хочет поговорить со мной с глазу на глаз. Извиниться. — Билл направился к двери, на ходу снимая куртку с вешалки. — Я обещал встретиться с ним, выпить пивка.

Кэти посмотрела на свои руки, понимая, что они начал и дрожать.

— Не ходи, — тихо попросила она.

Билл в этот момент засовывал руку в рукав. Он удивленно оглянулся на жену.

— Да почему, черт возьми? Нам нужно в конце концов объясниться.

— Потому что я не сомневаюсь: ему не извиниться надо, у него что-то другое на уме. А мне невыносимо думать, что он уговорит тебя еще на одну экспедицию. Просто невыносимо.

— Детка, я иду выпить пивка с приятелем. Больше ничего. — Он подошел и чмокнул ее. — Вернусь через час, — сказал он. — Успею еще помочь тебе уложить ребят.

Три часа спустя Кэти, свернувшись калачиком, лежала в постели и делала вид, что спит. Когда Билл пробрался в спальню, она ощутила запах его прокуренной одежды, услышала, что шагает он нетвердо.

— Кэти, — прошептал он, садясь на край кровати и стягивая туфли. — Кэти, детка, ты спишь?

Он даже не успел протянуть руку, чтобы включить прикроватную лампочку, как она поняла по его голосу: он снова уезжает.

Все в ней протестовало. Она знала, что на сей раз это добром не кончится.

ГЛАВА 15

Два запыленных джипа на полной скорости въехали в Лхасу с северо-востока. Свернув на длинную выщербленную бетонку, они остановились перед железными воротами в заборе, окружающем комплекс зданий. После предъявления пропусков раздался глухой металлический лязг: включились старые электродвигатели, и массивные ворота стали медленно открываться.

Объехав длинный ряд казарм, джипы остановились у небольшого блочного здания. Двигатели заглохли, и из машины быстро вышел лейтенант Чэнь, жмурясь от сильного ветра. Несколько мгновений он стоял молча, оглядывая мрачные казарменные корпуса и унылый ландшафт. Он чуть дернулся, когда у его плеча появился капитан Чжу.

— Тюрьма Драпчи, сэр, — перекрикивая ветер, рапортовал Чэнь.

— А другие здания? — спросил Чжу, словно не замечая пыль, которую ветер нес ему в лицо.

— Пять на севере предназначено для обычных преступников. Остальные два — центры перевоспитания.

Чжу кивнул, повернулся и пошел к дверям небольшого здания. Чэнь в несколько шагов догнал его, но слишком близко старался не подходить. Он возвышался над капитаном, делая один шаг на его два, и прекрасно понимал, что его рост может вызвать неудовольствие начальника. Такое уже случалось с ним после окончания академии. А зная о Чжу то, что знал Чэнь, он не имел ни малейшего желания повторять ошибки.

Они преодолели последние ярды до здания, и Чэнь оторвал взгляд от исхлестанного ветрами фасада Драпчи. Дьявольское место, но внешний вид — ничто в сравнении с тем, что творится внутри. Многие мили туннелей, проложенных в 1960-е самими заключенными, тянулись под территорией всего комплекса. Сотни абсолютно одинаковых камер, и во всех царит вечная темнота. Электрический свет — только в помещениях, где проводились допросы.

Но Чэня угнетала не столько темнота и даже не раздававшиеся время от времени крики заключенных. Больше всего донимал Чэня запах. Ничего подобного он в жизни не испытывал. Ощущение было, будто запах перепуганных насмерть людей впитался в каждый миллиметр голых бетонных стен.

Несмотря на жару, Чэня трясло — он никак не мог забыть про свою ошибку с мальчиком. Когда это известие дошло до него, он впал в панику при мысли, что с ним станет, но каким-то чудом его не сняли с задания. Но он, однако, не сомневался, что его жизнь висит на волоске. Пекин редко кому предоставлял второй шанс. А уж о третьем и говорить нечего.

Охранник с бледным оплывшим лицом встретил их у входа. При нем был фонарик. Казалось, что свет мучителен для его глаз. Он жестом пригласил их войти внутрь и повел вниз по широкой винтовой лестнице, кончавшейся зарешеченной дверью. Он знаком указал на следующее помещение, дверь с жужжанием открылась, и процессия медленно двинулась по первому из множества коридоров.

Чэнь почувствовал, что температура здесь ниже, чем наверху. Жара и ветер всего в нескольких метрах над ними сменились холодком, который, казалось, исходил от самих бетонных стен. Охранник шел впереди, и узкий луч его фонарика плясал по стенам и полу. Через каждые несколько шагов они видели очертания двери, ведущей в камеру, или вход в очередной коридор, а потом все погружалось в темноту.

Когда охранник повернулся и направил на них луч фонарика, проверяя, не отстали ли они, Чэнь вдруг увидел лицо Чжу. Его кожа в свете фонарика казалась абсолютно белой, он прижимал к носу платок, но Чэнь видел, что капитан морщится от отвращения. Запах явно донимал и его.

Они приближались к желтому сиянию лампы: здесь коридор расширялся до размеров комнаты. Поначалу разобрать что-либо не представлялось возможным, но потом стали вырисовываться отдельные предметы: в дальней части помещения стояла тяжелая деревянная скамья с толстыми ремнями, а на ней в ряд — несколько ведер с водой. Слева обнаружился шаткий металлический стул, на котором сидел, чуть не падая вперед, человек. Его бритая голова почти лежала на коленях, и лица не было видно.

Когда охранник выключил фонарик, из тени вышла другая фигура. Это оказался невысокий худой человек с широко открытыми пустыми глазами. На нем был дешевый клеенчатый передник и длинные резиновые перчатки выше локтей, напоминавшие средневековые латные рукавицы. Подойдя к охраннику, он передал ему планшет и, даже не взглянув на остальных, исчез в темном коридоре.

Охранник раскрыл планшет и громко прочел имя заключенного.

— Джигме Сангпо. Монах из монастыря Ташилунпо.

Голос его дрожал, глаза бегали.

Человек на стуле не поднял головы.

Чжу вошел в комнату и протянул руку за планшетом.

— Я знаю, кто он такой, идиот.

Подставив записи свету, он просмотрел протокол допроса, который продолжался вот уже три дня, а пытки через каждые несколько часов ужесточались. Начальный этап не принес результатов, но, как догадался Чжу, увидев воду и резиновые перчатки, применение электрошока все-таки дало эффект.

Он подошел к человеку на стуле, присел и поднял упавшую на колени голову заключенного. Щеки его были испещрены рваными ожогами там, где к ним подходили медные провода. Их взгляды встретились, и Чжу увидел пустоту в налитых кровью глазах. Локти заключенного покоились на коленях, ладони закрывали пах. Чжу подумал, что тут ему досталось больше всего, особенно с учетом того, что он монах.

По прошествии многих часов монах сообщил лишь, что «два альпиниста приехали из Непала», чтобы перевезти панчен-ламу. И все. Больше ни слова.

Чжу заглянул ему в глаза, ища малейший признак эмоций. Видимо, больше монах ничего не знал. Никто не смог бы вынести таких пыток, а монах продержался на удивление долго. Стоит заключенному один раз сломаться, и дальше все идет как по маслу. Обычно они готовы рассказать что угодно, лишь бы прекратились пытки.

— Ты не должен упрекать себя за то, что сказал нам, — прошептал он, пододвигаясь ближе, но так, чтобы не прикоснуться к монаху. — Ты выполнил свой долг, и мы благодарны тебе.

Заключенный тупым взглядом смотрел на это новое явление перед собой. Его разум был затуманен долгими часами боли и бесконечными вопросами. В полумраке черные зрачки офицера расширились, отчего настоящий цвет глаз определить бы не удалось. Эти черные круги сверлили его. Монах чувствовал запах лосьона после бритья и едва ощутимый аромат свежевымытой кожи.