Эфирное время

согласен?

– Мама, те люди, которым он задавал свои бестактные вопросы, вольны были отказаться от разговора с ним.

– Тем более! Человеку свойственно намного тяжелей переживать собственную глупость, чем чужую бестактность и даже чужую жестокость.

– Ну, это ты, мамочка, преувеличиваешь, – хмыкнул Илья Никитич, встал и полез в буфет.

– Илюша, если ты ищешь перец, то я его выкинула. И вообще, сядь, не перебивай меня, пожалуйста. Я ничуть не преувеличиваю. Вспомни дело о маньяке-кинорежиссере, которое ты вел четыре года назад. Вспомни Вареньку Богданову, девочку, которая помогла следствию, выступила на суде, а потом пыталась покончить с собой. – Лидия Николаевна тяжело вздохнула. – Мы ведь вместе навещали ее в больнице. Она сказала, что самым тяжелым для нее было не насилие, не гадость, которую ей пришлось пережить. Больше всего ее мучило то, что она сама, добровольно, пошла вместе с маньяком, согласилась войти в квартиру и даже раздеться. Ей ужасно хотелось сниматься в кино. И этого она не могла себе простить, поэтому кинулась в Москву-реку. Ей было стыдно. А стыд, Илюша, одно из самых сильных человеческих чувств.

– Не вижу связи, – пробормотал Илья Никитич и отправил в рот последний кусок котлеты, – при чем здесь убитый журналист?

– Странно, – Лидия Николаевна пожала плечами, – обычно ты сразу понимаешь, что я имею в виду. Связь, Илюша, очень простая. Кто-то из влиятельных известных людей мог не простить самому себе, что позволил твоему журналисту втянуть себя в непристойный разговор. Но в отличие от девочки Вареньки, он не пытался покончить с собой, а прикончил журналиста, потому что журналист стал для него живым напоминанием о стыдном, глупом поступке. Илюша, ты так и не попробовал капусту, она, между прочим, отличная на этот раз. Не слишком кислая, но и не сладкая.

Илья Никитич кивнул и принялся задумчиво жевать квашеную капусту с клюквой, но вкуса почти не чувствовал.

«Мама, как всегда, преувеличивает и усложняет, связи между маньяком и журналистом нет, – подумал он, – ну, разве что оба страдали сексуальной озабоченностью, однако журналист Бутейко не маньяк, в отличие от кинорежиссера Рафика Тенаяна».

Между прочим, Рафик на какое-то время стал настоящим героем для прессы, журналисты рвались снимать его, брать интервью. Вполне возможно, в их рядах был и Бутейко.

Илья Никитич не сомневался, что нет никакой связи, однако дело четырехлетней давности отчетливо прокрутилось у него в голове. Рафик Тенаян, армянин московского происхождения, кинорежиссер то образованию, подлавливал на улицах хорошеньких несовершеннолетних девок, предлагал им сниматься в кино, даже показывал удостоверение члена Союза кинематографистов, для первой фотопробы приглашал к себе в квартиру, поил снотворным и насиловал. Одна из последних его жертв, семнадцатилетняя Варвара Богданова, чудом осталась жива и привела оперативников прямо в квартиру к чудовищу, потом спокойно и четко давала свидетельские показания, участвовала в следственных экспериментах.

Жертв