Нет числа дням

— Я буду только рад услышать, что ты думаешь.

— В последнее время он стал больше пить. Намного больше.

— Серьезно?

— Серьезней не бывает. Уж я-то знаю. Думаешь, он сам убирал пустые бутылки?

— Думаю, нет, — ухмыльнулся Ник.

— Я решила — это из-за разговоров о продаже дома.

— А, выходит, ты тоже об этом знаешь?

— Пришлось узнать. Вышло так, что я как раз была в Тренноре, когда мисс Хартли приезжала и все это началось. Конечно, я не слышала, о чем они там говорили. У меня своих дел полно. Но отец твой мне после рассказал. Прямо все так и выложил. Сказал, что я имею право знать, потому что, если дом купят, я потеряю работу.

— Послушай, Пру, мы что-нибудь…

— Ой, только не беспокойся обо мне, Николас. Если кто-то предлагает за дом хорошую цену — а судя по тому, что мне говорила твоя сестра, цена более чем хорошая, — соглашайтесь не раздумывая. Мне самое время на отдых. А вот почему твой отец заупрямился — понять не могу. Наверное, не верил этой мисс Хартли, так мне кажется. И догадываюсь почему. Она была какая-то странная.

— Странная?

— Например, тебя упоминала.

— Меня?

— Ну да, когда приезжала в Треннор.

— Конкретно меня?

— Тебя, тебя. Когда прощалась. Я слышала, как они говорили у двери на кухню. Мисс Хартли спросила: «Вы отец Николаса Палеолога?», — будто твоя знакомая.

— Она мне не знакомая.

— Я так и поняла. Потому что, когда Майкл сказал, что да, отец, и спросил, знает ли она тебя, мисс Хартли ответила: «Нет, просто слышала кое-что». Странная, очень странная.

— А что папа?

— Спросил, чего это она тобой интересуется, а она в ответ: «Не важно» — и тут же умчалась. Хотя сейчас мне кажется, что и не было в этом ничего особенного.

— Наверное, нет, — еще раз соврал Ник. Особенное было. Еще как было.

Ник остановился перекусить в Каргрине, в прибрежном пабе «Испанец». Ему было о чем подумать. Мерзопакостная погода распугала большинство завсегдатаев, Ник оказался почти что в одиночестве. Уселся у огня, слушая, как стучит в окна дождь, и пытаясь понять, что же происходит. Как узнала о нем Элспет Хартли? Потому что он совершенно точно никогда о ней не слышал. В единственное объяснение, которое приходило в голову, верить не хотелось. А единственный способ узнать, можно ли в него не верить…

Ник подскочил от неожиданного звонка мобильника. Еще неожиданнее оказалось то, что он услышал, когда выудил телефон из кармана и нажал кнопку.

— Алло.

— Ник? Это Элспет Хартли.

— Элспет? — У Ника екнуло сердце. — Добрый день.

— Я только что говорила с Ирен. Мне очень жаль вашего отца. Вы, наверное, никак в себя не придете.

— Да, к сожалению.

— Прими мои соболезнования.

Слова показались Нику слегка старомодными, в душе шевельнулось подозрение — не выразила ли Элспет соболезнования дважды, причем первый раз — анонимно.

— Спасибо.

— У тебя есть время поговорить?

— Есть.

— Хорошо. Я звонила Ирен, чтобы узнать, не удалось ли вам за выходные переубедить отца. Конечно, я не ожидала… не знаю, как сказать. Все это просто ужасно.

— Угу.

— Ирен ничего толком не объяснила. У нее было много посетителей, и она предложила, чтобы я перезвонила тебе и спросила… куда нам дальше двигаться.

— Нам надо двигаться к адвокату. А потом в похоронное бюро.

— Прости. Конечно. Слушай, я…

— Нет, ты послушай. Почему бы нам не встретиться сегодня вечером, когда закончится встреча у адвоката? Я отвечу на все твои вопросы.

— Правда? Хорошо! Просто замечательно! — с облегчением воскликнула Элспет. — В Плимуте?

— Если ты там, то да.

— Да, я тут. А во сколько тебе удобно?

— В шесть.

— И мне подходит. А где?

— Выбери сама.

— Хорошо. Ты знаешь «Комптон»? Паб в Маннамиде?

— Нет, не бывал. Но не волнуйся, я найду.

Адвокатская контора «Бэскомб и компания» располагалась в центре города и делила особняк в георгианском стиле со стоматологической клиникой. Морису Бэскомбу, поверенному Майкла Палеолога и внуку основателя конторы, сейчас, по подсчетам Ника, было около шестидесяти, хотя выглядел он на пятьдесят пять, как, впрочем, и в сорок, — краснощекий, лысый, с простоватыми манерами, деловитый и экономный, привлекавший людей того же толка.

Элегантность и стиль не входили в перечень достоинств Бэскомба. Он принял Палеологов в тесном захламленном офисе с низким скошенным потолком. На самом адвокате красовался костюм, который, несомненно, знавал лучшие времена — так давно, что они уже стерлись из памяти людской. Стулья, видимо, собирали по всей конторе, а соболезнования и вовсе звучали формально. Нику пришлось напомнить себе, что прямолинейность в характере Бэскомба и Майкл Палеолог полностью одобрил бы подобное отсутствие сентиментальности. Морис Бэскомб не бегал за юбками и не вытирал клиентам слезы.

— По просьбе миссис Винер я связался с полицией и коронером [11], — начал он, кивнув Ирен. — Можете не беспокоиться: смерть вашего отца признана естественной. Вскрытие также не показало ничего подозрительного, и тело уже передано в похоронное бюро. Завтра же коронер выдаст разрешение, и вы сможете приступить к организации похорон.

— Но расследование все равно будет? — спросил Эндрю.

— Так положено, мистер Палеолог, это чистая формальность. Единственное неудобство в том, что оно отсрочит оглашение завещания.

— Надолго?

— Все зависит от коронера.

— Думаю, вы догадываетесь, — начала Ирен, — из-за чего беспокоится мой брат…

— Конечно, догадываюсь, миссис Винер, — снисходительно усмехнулся Бэскомб. — Из-за предложения купить Треннор. Но закон не поторопишь. Поверьте, я знаю, что говорю. Завещание вашего отца — недвусмысленный документ, он делит все его состояние между вами пятерыми и назначает сыновей завещателя и вашего покорного слугу его душеприказчиками. Финансовые дела вашего отца тоже не назовешь запутанными. Практически все его имущество — Треннор, причем на дом не оформлено ни займов, ни кредитов, плюс достаточно скромные сбережения. Я не предвижу никаких трудностей. И все равно понадобится несколько месяцев, чтобы завещание вступило в силу. При условии, что коронер не затянет дело, на что… — усмешка сменилась грустной улыбкой, — вряд ли стоит надеяться.

— Что ж, — резюмировала Ирен, — полагаю, тут ничего не поделаешь.

— Это как получается — нам придется ждать несколько месяцев, прежде чем мы сможем продать дом? — с обычной прямолинейностью уточнила Анна.

— Формально — да, мисс Палеолог, — подтвердил Бэскомб. — Что не помешает вам заключить предварительную договоренность, которую я могу обсудить с представителем покупателя уже сейчас, если на то будут ваши распоряжения. Она вступит в силу, как только вы вступите в права владения наследством. Разумеется, для подобной договоренности требуется согласие каждого из наследников. Уверен, вы не будете против.

— Да, разумеется, — ответила Ирен.

— Вы наверняка захотите обсудить этот вопрос между собой, прежде чем прийти к какому-либо решению. Дайте мне знать, когда будете готовы.

— Обязательно.

— Итак, последнее, что я хочу сказать вам сегодня: я должен получить доступ к финансовой документации, которая хранится в доме вашего отца, к любой, до последней квитанции. Распечатки банковских счетов, чековые книжки, акции и сберегательные сертификаты, налоговые требования и так далее. Чем скорее я соберу бумаги, тем раньше я все оформлю. И кстати… — Бэскомб порылся в ящике стола. — Полиция попросила меня передать вам вот это. — Он выложил на столешницу связку ключей.

Ключи от Треннора. Ник сразу узнал их по висевшему на кольце медному свистку — когда-то, во время Первой мировой войны, его носил в кармане дед, в то время младший офицер. Один из Палеологов, скорее всего Эндрю, возьмет свисток и повесит на свое кольцо для ключей. А когда-нибудь то же самое сделает Том. Ключи и двери, которые они отпирают, могут меняться. А свисток останется. Почему-то эта мысль успокаивала Ника. Точно, свисток должен остаться. Такие вещи всегда остаются.