Никто

Время как будто остановилось. Он сел на скамью и почувствовал себя необыкновенно умиротворённым. Он закрыл глаза. Он чувствовал, что другой Крайер, тот, кем он был раньше, ещё ждёт где-то внутри него, хочет снова стать самим собой, слабым неудачником. Счастливым толстяком, который не был сильным, но любил и был любим.

Его дочь рывком вылезла из воды, поднялась на край бассейна, прошла вдоль него к полотенцам, сложенным в стопку, взяла одно, а затем направилась к нему, перешагивая через ряды скамеек.

Он боялся, что она поскользнётся на гладких отполированных сиденьях, думал, что лучше бы она сначала надела тапочки, и протянул ей руку, чтобы помочь ей.

Произнёс её имя — имя своей дочери, своей малышки.

Прозвенел звонок на перемену. Крайер ждал. Он подумал: а что бы сейчас сказал Блисс о его миссии, если бы Крайер нашёл его и рассказал всё, что удалось выяснить. Счёл бы он его попытки жалкими, или же смог бы уже вычислить убийцу? Телу Крайера было, судя по всему, привычно сидеть здесь, и он попытался направить мысли в нужное русло. Был слышен тихий плеск воды. В бассейн никто не заходил. Уже начался следующий урок, а за ним ещё один. Господи боже, да этот маньяк мог точно так же сидеть здесь весь день, как он сидит сейчас, ждать, пока его дочь переоденется в купальник и прыгнет в воду. Кто его знает, может быть, убийца всё ещё был здесь и планировал новые преступления.

Послышался детский смех. Открыв глаза, Крайер увидел, что девочки из команды по плаванию готовились к тренировке. Они не обращали на него никакого внимания. Родители плохо их учили. Он тоже плохо учил свою дочь.

К нему направлялась миниатюрная тренерша, которую он видел во сне. Она была невысокой и казалась не старше остальных девочек. Лицо покрыто карамельными веснушками, а светло-медовые волосы коротко пострижены. А чего ещё ожидать от тренера по плаванию?

‒ Это закрытая тренировка. Присутствовать можно только родителям.

‒ Я когда-то был родителем.

‒ Когда-то?

‒ Да.

Она нахмурилась и отошла на шаг назад. Это хорошо, что она так осторожна. Она научит этому и девочек.

‒ Как вас зовут?

‒ Чак Смит.

‒ Боюсь, я вынуждена попросить вас уйти.

‒ Я хотел бы поговорить с вами, если можно.

‒ Я знаю всех отцов своих учениц. Вы не один из них.

‒ Это правда.

‒ Тогда, пожалуйста, уходите.

Ему нравилось, как она держится. Энергичная, готовая наброситься на него. И она держала приличную дистанцию.

‒ Моя дочь была убита год назад. Тогда здесь работал другой тренер, ‒ он позволил губам произнести её имя. ‒ Тренер Табита. Табита Ли.

‒ Я заменяю тренера Ли. Её пригласили тренировать команду в колледж Рид. Я ‒ тренер Прайс. Вивьен Прайс.

‒ О.

‒ Вашу дочь убили?

‒ Да. И я хотел поговорить с тренером Ли о ней. И ещё…

Она подождала, пытаясь выглядеть заинтересованной и готово помочь, но в то же время наблюдая за девочками краем глаза, чтобы убедиться, что всё в порядке. Она держала ситуацию под контролем.

‒ О чём ещё, мистер Смит?

Девочки плавали в бассейне круг за кругом, заплыв за заплывом. Некоторые из них ныряли, их тела изгибались в воздухе и входили в воду почти без брызг. Такие гибкие, как вся их жизнь. Постоянно меняются, стремятся вперёд. Он подумал: что, если бы эта женщина, Вивьен Прайс, была здесь год назад. Что, если бы она заметила того, кто здесь прятался. Что, если бы…

‒ Ничего существенного, ‒ сказал он.

‒ Как я уже сказала, вы можете найти тренера Ли в колледже Рид. И в следующий раз, когда захотите прийти в школу, сначала отметьтесь у охранника. ‒ Она повернула голову, обращаясь не то к нему, не то к самой себе. ‒ Этот идиот-охранник опять устроил себе перерыв во время работы? Он у меня получит, кайфолов несчастный.

29

Цветочный магазин, в котором работала его жена, был расположен между винным магазином и кондитерской. Крайер так и представил себе, как приезжал сюда поведать жену, а заодно заходил в оба соседних магазина и возвращался в машину с бутылкой виски и коробкой пирожных.

За прилавком стояла молодая девушка. Она обслуживала пожилую женщину и составляла огромный цветочный букет. Крайер осмотрел помещение, представляя себе, как раньше заезжал сюда и стоял, опираясь на прилавок, радуясь, что проводит время с женой прежде чем забрать дочь с тренировки.

Девушка закончила с букетом, и Крайер задал ей несколько вопросов. Она работала здесь всего несколько недель и понятия не имела, кто управлял этим магазином год назад. Она не слышала ни о каких убийствах. Она приняла его за копа и называла его офицером. Она рассказала, что теперь магазином владеет миссис Филипс. «Миссис Филипс будет здесь в пятницу, офицер».

Крайер не унимался и продолжал допрос, в надежде получить телефонный номер миссис Филипс, и девушка заволновалась, как заволновался бы на её месте любой нормальный подросток. Рассказываешь молодой девушке об убийстве, требуешь от неё информацию, которую она дать не может, ‒ конечно, она испугается, даже если считает тебя копом. Она попросила его зайти в пятницу. Сказала, что, возможно, миссис Филипс сможет ему помочь. Сказала: «Офицер, не хотите ли взять слегка увядшие розы для своей жены? Это бесплатно».

30

Он понятия не имел, что делать дальше, куда идти. Он думал, нет ли способа как-то найти Блисса. Блисс точно знает, что делать, если только он не повесился в шкафу.

Крайер сел на тротуар возле цветочного магазина и вытащил фотографию дочери и её друзей. Он приложил её к шраму, надеясь, что маленький человечек в его голове сможет схватить её и затащить внутрь, в череп. Когда изображение окажется в его голове, Крайер сможет наконец запомнить её, как помнил её раньше. Может быть, он даже поймёт, что теперь делать.

Он понял, что может достать нож и без помощи Босса, и решил купить его. Через два квартала отсюда был ломбард с неплохим выбором ножей в кожаных чехлах. Они были разных размеров, от огромных тесаков до узеньких лезвий в два, четыре и семь сантиметров, которые практически ничего не весили.

Он выбрал нож с семисантиметровым лезвием, зная, что именно такой кусок стали воткнули ему в голову, и он так и остался внутри.

Оказалось, что этот нож был его близким другом, его братом, его благодетелем. Сама вселенная заставила все силы, факторы, ценности и реакции скомбинироваться именно таким образом, чтобы уберечь его от смерти.

Он выложил за нож сорок пять баксов, засунул его в задний карман, так что рукоять почти не высовывалась, и впервые за прошедший год искренне рассмеялся.

31

Он шёл без определённой цели, подумывая, не вернуться ли к Энни и её бутылке. Поговорить с Филом, и, возможно, встретиться с Милли, чтобы получше узнать, какой была его дочь. Он направился к автобусной остановке, но опоздал всего на пятнадцать секунд: автобус уже отъезжал.

Движение требовало импульса, стимула. Он шёл, потому что не знал, что ещё ему делать. Тело его не слушалось. Возможно, оно уже знало, кто убийца. Возможно, маленький человечек в его голове знал это.

Нож то появлялся у него в руке, то исчезал. Его руки были не только сильными, но и быстрыми.

Он подбрасывал нож, ловил его, надавливал остриём на шрам между глаз. Это было дико, но зачем-то он это делал. Плевать он хотел на прохожих. Каким-то образом это помогало ему приблизиться к убийце. К Блиссу, священнику, Ларри, бывшей проститутке, продавщице из цветочного, Филу, Дойлю, мисс Эйвери, Майки и Эвелин, ванне на ножках, ребятам из фаст-фуда, сухому молоку. Всё это было частью его миссии. Он прижимал лезвие к губам и ждал, что губы произнесут что-нибудь, что поможет ему.

Он обращался к ним: «Давайте, сделайте же что-нибудь. Помогите мне».

Губы не могли ответить. Они молчали.

Они молча хранили тайну.

Он осторожно провёл лезвием по волосам, по коже головы, и на седых волосах выступила кровь. На мёртвых седых волосах. Под кожей была металлическая пластинка. Если бы психопат попытался снова проткнуть ему голову, он наткнулся бы на эту металлическую скобу.