Время прощать

В то утро ни один человек в Первой пресвитерианской церкви ни словом не упомянул только что закончившийся суд, и Джейк был за это всем признателен. Позднее, когда они встретились под двумя гигантскими дубами и, обменявшись любезностями, потихоньку стали двигаться к стоянке автомобилей, судья Этли, поздоровавшись с Карлой и Ханной и сказав несколько слов о том, какой выдался прекрасный весенний день, увлек Джейка вперед.

Убедившись, что никто уже не мог их слышать, он спросил:

– Вы не могли бы заехать ко мне сегодня, скажем, часов в пять? Есть дело, которое я хотел бы с вами обсудить.

– Конечно, судья, – ответил Джейк.

– А могли бы вы привезти с собой Порцию? Мне понадобится ее инсайдерская информация.

– Думаю, что смогу.

Они сидели в столовой за обеденным столом, под вентилятором, который ничуть не облегчал жару и липкость воздуха. На улице было намного прохладнее. Как хорошо было бы сейчас на крыльце, но по какой-то причине судья предпочел столовую. На столе стояли кофейник и тарелка с дешевым печеньем, купленным в магазине. Судья отпил глоток жидкого отвратительного кофе и больше к нему не прикасался.

Порция отказалась от всего. Она нервничала и не могла скрыть любопытства. Это была не ее часть города. Ее мать видела красивые дома, потому что делала в них уборку, но никогда не бывала там в гостях.

Судья сидел во главе стола, Джейк – по правую руку от него, Порция – по левую. После нескольких предварительных ничего не значащих замечаний он объявил так, как если бы председательствовал в суде и сверху взирал на собрание обеспокоенных адвокатов:

– Я хочу, чтобы это дело было улажено. В течение следующих двух лет, пока апелляция неспешно пойдет своим чередом, деньги окажутся недоступны. Будут потрачены сотни часов. Протестующая сторона станет энергично требовать отмены вердикта, и эти аргументы не будут лишены основания. Я разрешил показать видеозапись показаний Энсила Хаббарда, потому что в тот момент счел это честным. Жюри, равно как, полагаю, и всем нам было важно услышать эту историю, поскольку она раскрывала смысл поступка Сета. Но мое решение будет убедительно оспорено на том основании, что я нарушил судебную процедуру. Со своей эгоистической точки зрения, я, конечно, не хочу, чтобы мой приговор был отменен, но мои чувства в данном случае не важны.

«Черта с два не важны», – подумал Джейк, взглянув на Порцию.

Она сидела, не шевелясь, уставившись на столешницу.

– Давайте на минуту представим, что дело возвращается для повторного слушания. В следующий раз вы не получите удара исподтишка, как с Пикерингом. Вы будете готовы к встрече с Джулиной Кидд. И что самое главное, Энсил будет присутствовать в качестве заинтересованной стороны и живого свидетеля. Или, если он еще не выйдет из тюрьмы, у вас, разумеется, будет время, чтобы должным образом оформить его показания. В любом случае в следующий раз ваша позиция будет гораздо сильнее, Джейк. Вы согласны?

– Да, конечно.

– Вы выиграете дело, потому что оно будет беспроигрышным. Именно для этого я разрешил показать видео Энсила. Это было правильно и справедливо. Вы меня слушаете, Порция?

– О да, сэр.

– Итак, каким образом можно уладить дело, остановить апелляцию и сделать так, чтобы все были довольны?

Джейк знал, что у судьи уже есть ответ, поэтому не имел желания вставлять слово.

– Я с пятницы ни о чем другом и думать не могу, – продолжал судья. – Завещание Сета было отчаянной, сделанной в последнюю минуту попыткой исправить чудовищную несправедливость. Оставляя так много вашей матери, он на самом деле хотел хоть как-то загладить зло, причиненное вашему прадеду и всем Риндсам. Вы согласны?

«Соглашайтесь, Порция, черт возьми, соглашайтесь!» – мысленно просил Джейк.

Он бывал здесь много раз и знал: когда тебя спрашивают, согласен ли ты, это подразумевает, что ты должен соглашаться с энтузиазмом.

– Да, сэр, – ответила Порция.

Судья все же отпил еще глоток кофе, и Джейк подумал: «Неужели он каждое утро пьет эту жуткую бурду?»

– Я бы хотел прежде всего узнать, Порция, чего на самом деле хочет ваша мать. Мне бы это очень помогло. Уверен, она вам говорила. Можете с нами поделиться?

– Конечно, судья. Моей матери много не надо, и у нее есть сомнения, имеет ли она право взять все эти деньги. За неимением лучшего термина скажу: она считает, что это «деньги белых». На самом деле они нам не принадлежат. Моя мама хотела бы получить землю, те самые восемьдесят акров, и построить на них дом. Хороший дом, но не шикарный особняк. Она видела такие дома, но всегда знала, что у нее такого не будет. Сейчас, впервые в жизни, у нее появилась возможность помечтать о красивом доме, где она будет делать уборку для себя. Она хочет, чтобы там было много места для ее детей и внуков. Мама больше никогда не выйдет замуж, хотя ее обхаживают несколько старых придурков. Она хочет отойти от всего и жить уединенно на природе, где царит мир и никто ей не докучает. Сегодня она снова не пошла в церковь, судья. Она не ходит туда уже месяц, потому что все встречают ее с протянутой рукой. Моя мать хочет только одного: чтобы ее оставили в покое.

– Конечно, она хочет большего, чем дом и восемьдесят акров земли, – заметил судья.

– Ну, кто же откажется от небольшого счета в банке? Она устала чистить чужие дома.

– Сколько она хочет? – спросил судья Этли.

– Так далеко мы не заходили. За последние полгода она никогда не садилась и не задумывалась: «Ну так, возьму себе пять миллионов, по миллиону дам детям…» и так далее. Это совсем не в характере моей мамы, знаете ли. Она не мыслит в таких категориях. Все это не для нее. – Порция помолчала несколько секунд. – А как бы вы поделили деньги, судья?

– Рад, что вы спросили. Вот мой план. Основная часть денег должна пойти в фонд на благо ваших родственников – нужно не раздавать наличные, которые все вмиг проедят, а учредить некий фонд, предназначенный только для образовательных целей. Кто знает, сколько Риндсов живет сейчас на свете? Хотя уверен, скоро это выяснится. Расходы фонда будут строго контролироваться попечителем, который будет отчитываться передо мной. Эти деньги следует умело вложить, скажем, на двадцать лет, и в течение этого времени проценты пойдут на то, чтобы оплатить учебу как можно большему количеству студентов. Назначение фонда должно быть ограничено, и образование – наилучшая цель. Если не ограничить назначение фонда, посыплются тысячи заявок на что угодно, от здоровья до жилья и новых автомобилей. Деньги не будут раздаваться просто так, их придется заслужить. Родственник Риндсов, который прилежно учится и поступает в колледж, получает право претендовать на стипендию от фонда.

– А как вы разделите деньги? – спросил Джейк.

Порция улыбалась.

– В самых общих чертах предлагаю следующее. Давайте исходить из цифры двенадцать миллионов. Мы знаем, что это движущаяся мишень, но конечная сумма будет близка к этой цифре. Снизим долю Энсила и церкви до полумиллиона каждому. Остается одиннадцать. Возьмем из них пять и учредим фонд, о котором я только что говорил. На эти деньги можно дать образование многим людям, зато таким образом можно найти и много родственников, как старых, так и новых.

– Они и так продолжают прибывать целыми машинами, – вставила Порция.

– Остается шесть миллионов, – продолжил судья Этли, не обращая внимания на ее ремарку. – Разделим их поровну между Летти, Гершелом и Рамоной. Разумеется, Летти получит и восемьдесят акров земли, принадлежавших ее деду.

Джейк глубоко вздохнул, цифры мелькали перед глазами. Он посмотрел на Порцию.

– Последнее слово за Летти.

– Мама согласится, – ответила Порция, по-прежнему улыбаясь. – Она получит прелестный дом и кое-что на черный день, и при этом к ней не будут приставать из-за богатства, от которого каждый хочет урвать кусочек. Вчера вечером она мне сказала, что деньги, которые ей достанутся, должны принадлежать всем потомкам Сильвестра, не только ей. Она хочет быть счастливой и чтобы ее оставили в покое.