Чистильщик

— У него день рождения на этой неделе. Мы собираемся отвезти его куда-нибудь поужинать, — говорит она, хотя вряд ли это будет веселым мероприятием. Его день рождения никогда не бывает веселым, с тех пор как умер Мартин. Может, будь оно месяцем раньше или месяцем позже, оно и могло бы быть повеселее, но чтобы отмечать в ту же неделю….

— Ну, хорошего тебе дня, — говорит Генри, прерывая ее раздумья. — Передавай ему привет от меня. И помни, Салли, что Бог тебя любит.

Она улыбается Генри. Она видит его каждый день с тех пор, как начала оставлять тут машину. После того как она стала давать ему бутерброды (она никогда не стала бы давать ему денег, так как они, естественно, ввели бы его в искушение), именно она постоянно повторяла ему, что Бог его любит, а его ответы никогда не были положительными. Обычно он отвечал, что Бог и Иисус его ненавидят. Бог оставил его без работы. Бог оставил его без крова. Она указывала на то, что в этом скорее виноват сам Генри. Он отвечал, что всем на все наплевать, и коль скоро человек создан по образу и подобию Бога и ни один человек не помог ему, значит, и Богу на него наплевать. Если бы Бог спустился на землю, говорил Генри, и увидел бы его сидящего здесь, на выезде с парковки, выпрашивая мелочь и еду, Он посмотрел прямо сквозь него и пошел бы дальше. Как и все остальные.

Кроме Салли. Салли никогда не прошла бы мимо того, кто нуждается в помощи. После того как она целый месяц таскала ему бутерброды, он наконец разрешил Салли разговаривать с ним о Божьем промысле. Она знает, что, скорее всего, он говорит ей все эти вещи, только чтобы получить еще еды.

— Увидимся завтра, Генри. Позаботься о себе.

Генри садится обратно на землю и начинает заботиться о себе, как она и просила, начав с того, что лезет в пакетик.

Через минуту ее машина уже смешалась с остальным потоком. Вот уж поистине красивый город, думает она. За него проголосовали как за самый гостеприимный город мира. Причина очевидна. Столько хороших людей. Заботливых людей. Многие дома столетней давности поддерживаются в хорошем состоянии, и это сохраняет связь города с его корнями, а большинство новых построек выглядят под старину. Дорогостоящее удовольствие, но позволяет сохранить традиции города. Так много клумб, деревьев, река, пересекающая центр города: есть ли на свете место прекраснее?

10

Первое, что я замечаю — это как душно в доме. Как внутри сушки для белья. Рождественско-новогодняя жара набирает обороты. Жаль, не могу оставить дверь открытой.

Самое время бесцельно побродить. Нахожу несколько бутылок пива в холодильнике. Почему бы и нет? Здорово освежает, пока я листаю документы Даниэлы. Закончив, кладу бутылки в портфель и иду наверх.

Тут еще жарче. Снимаю куртку и кладу на маленький столик, скидывая с него вазу, чтобы освободить место. Ваза разбивается. Тело было найдено в супружеской спальне. Вместо того чтобы дальше бесцельно тратить время, направляюсь прямиком туда.

Окна выходят на запад, и закатное солнце освещает всю комнату. Спальня приблизительно такого же размера, как все остальные спальни, в которые я вламывался. Темный ковер отливает зеленым и синим одновременно. По всему полу раскидано больше дюжины пластмассовых пронумерованных значков. Похожие номерки, только поменьше, выдают в ресторанах и кафе, чтобы запомнить, кто заказывал семгу, а кто кофе-латте. В папке номерками обозначены вещи, которые были найдены на этих местах: например, волосы, кровь или нижнее белье. Тут и там разбросаны запасные пакетики для улик. Неудивительно, что полиция никак не укладывается в бюджет. Каждый раз, как я кого-нибудь убиваю, им приходится выделить очередную сумму на расследование. Надеюсь, это несильно влияет на мою зарплату.

Стены покрыты красными рельефными обоями, чересчур светлыми для этой комнаты, и это создает иллюзию еще большей духоты. Запах смерти еще не развеялся. Он пропитал ковер и, наверное, останется тут навсегда. Окна занимают большую часть противоположной стены, рядом со мной — шкаф-купе. Репродукция какого-то пейзажа, то ли австралийского, то ли мексиканского, висит над кроватью, и я подумываю, не взять ли ее с собой, чтобы отнести маме. Прикроватный столик, как обычно, завален всякой ерундой: пачка обезболивающих таблеток, маленькая баночка ночного крема, будильник и коробка салфеток. Такой же столик стоит с другой стороны кровати. По всей комнате, как и по всему дому, рассыпан белый порошок, выявляющий отпечатки пальцев. Похоже на кокаин.

Я заглядываю в папку и нахожу схематическое изображение спальни. Есть еще схема всего этажа. Точно не заблужусь. Смысл схем в том, чтобы дать общий обзор месторасположения тех предметов, которые были найдены. На схеме указано, что напротив кровати, в дальнем конце спальни, есть дверь в ванную. Следую изображению и вижу, что оно не врет.

Тело было найдено на кровати. Лента, обрисовывавшая контуры тела, так там и осталась. Выглядит она так, будто ее рисовал школьник. Наверное, это самая легкая работа в участке. Представляю себе интервью при приеме на такую работу: «ну, если вы можете нарисовать контур этого апельсина, работу получите».

Иду, наступая на номерки и пакетики для улик. Сажусь на край кровати. Лента провисает и слегка сдвигается. До сих пор все мои усилия свелись к разбитой вазе и сидению на мягкой кровати, а я уже вспотел. Когда я провожу рукавом по лбу, он промокает. Закатываю рукава и кладу портфель на кровать. Открываю его, чтобы пистолет был под рукой.

Я сам точно не знаю, что именно ищу, поэтому решаю разбить этот вечер на локальные цели. Буду двигаться маленькими шажками. Моя краткосрочная цель должна быть проста: найти что-нибудь, с чем можно будет работать, поработать с этим, а затем превратить результат в долгосрочную цель. Подставить этого парня, свалив на него все семь трупов, да и восьмой тоже, если его когда-нибудь найдут. Парковочный билетик все еще у меня и может быть использован как доказательство. Но я слишком далеко забежал вперед. Сначала надо достичь краткосрочной цели.

Начинаю осматриваться. Приятное местечко. Я был бы не против тут пожить. Неплохой телевизор в углу, диаметр экрана пятьдесят сантиметров. Может, убийца смотрел телевизор, пока ее насиловал. А может, она смотрела. Семейные фотографии, с их фальшивыми улыбками в камеру, заполняют всю комнату. Некоторые стоят на прикроватных столиках, некоторые висят на стенах. Если они и смотрят на меня, то здесь я этого взгляда не чувствую.

Журнал с кроссвордами лежит на втором прикроватном столике, рядом с телефоном. Телефон не работает, его выдернули из стены. На полу, рядом со столиком, пульт от телевизора. На каждой кнопке — порошок для выявления отпечатков пальцев. Кладу журнал с кроссвордами в портфель и направляюсь к гардеробу. Красивая одежда. Ее вещи не в моем вкусе. А одежда мужа не моего размера. Тщательно изучаю содержимое ящиков, но ничего не нахожу. Ее белье пахнет кондиционером для ткани и приятно на ощупь, если провести им по лицу. Бросаю несколько трусиков в портфель.

В ванной комнате тоже ничего интересного. Бритва мужа, стоящая над раковиной, гораздо симпатичнее моей. Это не единственная вещь, которую он тут оставил. Вернувшись обратно в спальню, я сажусь на тот же угол кровати и убираю бритву в портфель, предварительно завернув ее в трусики, чтобы не повредить ножи.

Красные стены. Зелено-голубой ковер. Я никогда особо не был в курсе, что модно, а что нет, поэтому не знаю, входят ли эти цвета в моду или уже устарели, или снова входят в моду. Как и не уверен в том, нравятся они мне или нет.

Сосредоточиться.

Вспоминаю отчет о вскрытии. У Даниэлы была возможность поцарапать убийцу, и, так как на запястьях у нее остались следы, скорее всего, она его поцарапала до того, как он начал ее душить. Однажды мне так сильно расцарапали грудь, что нужно было накладывать швы, но так как к врачу я пойти не мог, то купил кучу пластырей. Использовал около полудюжины, чтобы закрыть рану. Прекрасно зажило. Не считая воспаления.