Последняя кантата

— Не будь параноиком! — вмешался Луи.

— Твой друг прав, Пьер! Мы не можем словно по мановению волшебной палочки насыщаться шлягерами! Давай-ка лучше покажи нам, что ты там готовишь для фуги!

Пьер что-то пробурчал, сел к машине и начал стучать по клавишам.

— Вот, все просто, самая трудная работа уже сделана. Мы изучили вопрос о фуге, потому что хотели извлечь из этой части программы обеспечение, которое могло бы послужить музыкальному образованию.

— Я вижу! Но это вы сделали вовсе не ради забавы! Цель у вас была коммерческая…

— Ты во всем видишь плохое! Впрочем, оператор — Луи, это ему пришла в голову такая мысль. Ладно, — сказал он, показав на свой экран, — я заполнил все ячейки. Я заказал полную фугу на четыре голоса, уточнил все этапы, которые меня интересовали: экспозиция сюжета и ответы в фуге, интермедия, контрэкспозиция, вторая интермедия, и так до самой конечной стретты. Я также уточнил, что хочу стиль середины восемнадцатого века, иными словами, времени создания «Музыкального приношения».

— Очень впечатляюще, — заметила Летисия.

— Ничего похожего на то, что нам выдаст машина, — заверил Луи.

— Вот, она спрашивает у меня имя композитора, я пишу: Б А X. А теперь, на этом этапе, я возвращаю королевскую тему. С тремя бемолями при ключе, правильно?

— Да, — подтвердила Летисия, — в до миноре, с одним тактом в тактовой черте С.

— Хорошо. Я начинаю операции!

Он демонстративно нажал на клавишу, повернулся на своем табурете и, грозя указательным пальцем, произнес:

— Скоро, барышня, вы увидите то, что пришли увидеть! — Он посмотрел на часы и добавил: — Сейчас программа ставит проблему в целом, но, конечно, потом будут этапы промежуточные, потому что программное обеспечение еще несовершенно. У меня есть два часа, а после начнет работать машина: она должна сделать бесчисленное число манипуляций с базами данных. Все будет готово ближе к вечеру.

— Хорошо, — сказала Летисия. — Оставляю тебя с твоей машиной. Уверена, ты не обманешь, потому что прекрасно знаешь — Морис внимательно перечитает все уже написанные фуги, чтобы убедиться, что ты не вульгарный плагиатор…

— О Летисия!

— Ciao! Позвони мне, когда получишь результат!

Летисия покинула двух друзей, снова прошла по коридорам и вышла на свежий воздух, который доставил ей странное ощущение блаженства.

А там, в своем логове, двое мужчин проработали немного дольше, чем предполагали, — до самого обеда. Потом они разошлись, оставив машину создавать новую фугу на королевскую тему.

В шестнадцать часов Пьер вернулся в Институт акустики, чтобы посмотреть результат работы ЭВМ. Луи еще не было. Пьер увидел, что машина ничего не напечатала. Обеспокоенный, он ближе придвинулся к экрану и, потрясенный, прочел мерцающую запись:

11. СЛИШКОМ ЧЕЛОВЕК

Байрёйт, 30 августа 1881 года

Солнце еще ярко озаряло маленький полусонный городок. Оно заливало улицы удушающей жарой. С сюртуком, перекинутым на руке, молодой человек широко шагал, вытирая со лба пот. Путешествие из Вены оказалось не таким уж легким. И к тому же накладистым для его тощего кошелька. Но кто бы на его месте не откликнулся на приглашение мэтра? Интересно, зачем он ему понадобился? Как он узнал о нем? Столько вопросов крутилось в его голове с тех пор, как он получил депешу, и ни на один он не находил ответа!

Минувший сезон в Бад-Халле прошел отвратительно. Он даже усомнился в своем будущем как музыканта. Ему удалось уладить дела в Бад-Халле, и он уже готовился к переезду в Словению, в Лайбаш, [44] где ему предложили должность, как вдруг он получил депешу от мэтра. Что бы это значило? Не придется ли ему отказаться от новой должности и работать в Байрёйте? Нет, он еще слишком молод, ему всего двадцать один год, он не может всерьез рассчитывать заменить Бюлова. [45]

Несколько раз справившись о дороге, он наконец добрался до виллы Ванфриед. Это было огромное массивное и торжественное строение, душа которого, вне всякого сомнения, была не в камнях, а в чем-то другом. Он дернул колокольчик у калитки. Сразу же появилась горничная неопределенного возраста, рядом с ней семенил ножками маленький мальчик.

— Что вам угодно, сударь?

— Я — Малер. Господин Вагнер пригласил меня посетить его сегодня.

Горничная ушла, а малыш остался около решетки. Малер спросил его:

— Как тебя зовут? Ты не маленький Зигфрид?

— Да, это я. А тебя как зовут?

— Густав.

— А чем ты занимаешься?

— Я музыкант, как твой папа.

— Мой папа — самый великий музыкант на всей земле.

— Да, это правда. А кто тебе сказал это?

— Он сам мне сказал!

В эту минуту вернулась горничная.

— Вы можете войти. Мэтр ждет вас.

Она проводила молодого человека до беседки в саду за домом. Вагнер сидел там в компании с двумя девочками в белых платьицах.

— Идите, идите! Бландина, Изольда, оставьте меня, пожалуйста. Мне надо поговорить с господином.

Бландина, старшая девочка, взяла младшую за ручку и отвела в сторону, бросив быстрый взгляд на гостя.

— Садитесь, Малер! Путешествие было не слишком утомительно? Впрочем, нет, вы еще молоды, вы…

— Я сразу же отправился в путь, как только получил вашу депешу.

— Прекрасно, прекрасно, садитесь же.

Рихард Вагнер чуть приподнял руку и указал на стул. Тень от дома создавала здесь в летнюю жару приятную прохладу. Вагнер выглядел усталым. Он положил свою шляпу с широкими полями на садовый стол, и его растрепавшиеся волосы делали его похожим на отшельника, только-только вернувшегося в цивилизованный мир.

— Мне много рассказывали о вас, Малер, и те партитуры, которые я прочел, заставляют меня думать, что ваш талант заслуживает похвалы. Ваша мелодия «Ганс и Грета» очень хороша, а «Жалобная песня» свидетельствует о том, что вы обладаете столь редким чувством оркестровки.

— Я польщен, мэтр, но в последнее время у меня почти не оставалось времени писать.

— Полно, полно! Вы говорите так, словно композиция — приятное времяпрепровождение. Композиция не ремесло. Это образ жизни, это постоянная потребность превзойти самого себя, это… Вы верите в сверхчеловеческое?

— Я верю, что существуют какие-то высшие силы красоты. Недоступные, естественно…

Вагнер, казалось, погрузился в свои мысли, он задумчиво оглядывал сад, потом неожиданно встал:

— Пойдемте со мной, молодой человек!

Он направился в дом. Они прошли в огромную гостиную. Она выглядела как зал для королевской аудиенции, в центре которого стоял рояль. Кресла напоминали стиль греко-романской античности, и это впечатление еще усиливалось тяжелыми портьерами, обрамляющими входную дверь, и главным образом величественным расписанным потолком. Только книжные шкафы и многочисленные картины поистине были в духе времени — в духе середины XIX века. Эта обстановка была настолько своеобразна, что боги соглашались иногда приходить сюда в творениях мэтра побеседовать с людьми.

Вагнер сел за рояль, тот же самый, который незадолго до того Вилье де Лиль-Адан [46] сравнил с душой человека. Мэтр заиграл одну тему из «Тристана». Малеру не пришлось искать ее в своей памяти. Да, это была Blickmotiv, «тема взгляда» из «Тристана», оперы, в которую Вагнер вложил всю душу, — он сочинил ее в то время, когда был безнадежно влюблен в Матильду Везендонк. [47]