Одинокий волк

Пил вывел меня на площадь, через Гейт-стрит мы вышли на Кингсуэй. Я заметил, что за нами шел высокий, безобидный на вид человек в грязном макинтоше и потрепанной фетровой шляпе: это был «голубятник». На Ремнан-стрит мы также заметили бодрого военного в пальто с разрезом для верховой езды и узких брюках, уже вышедших из моды, в котором Пил сразу узнал майора Куив-Смита. Так я увидел, по крайней мере, двоих, которых надо сбить со следа.

С Пилом мы расстались на станции Холборн. Я взял билет за шиллинг, с которым я мог ехать до самой дальней станции. «Голубятник» оказался впереди меня. Я обошел его в переходе на Центральную линию и спустился на эскалаторе на линию Пикадилли западного направления. Через десять секунд за мной на платформе появился майор Куив-Смит. Он разглядывал рекламы и ухмылялся над комичными плакатами, как если бы не бывал в Лондоне несколько лет.

Я сделал вид, будто что-то забыл, и бросился на выход вверх по лестнице и вниз по переходу на платформу северного направления. Поездов на ней не оказалось. Но если бы и были, то майор следовал так близко, что успеть сесть и оставить его на платформе я не успел бы.

Заметил, что с той же платформы отошел челнок на Альдвич. Он позволял оторваться в случае, если не будет поезда.

Эскалатором я снова поднялся на Центральную линию. «Голубятник» стоял возле стеклянной будки узлового контролера. По назначению тот должен отбирать проездные билеты, но, видимо, этим он вовсе не занимался, а отвечал на всякие дурацкие вопросы, и «голубятник» о чем-то его расспрашивал. Я быстро вскочил на второй эскалатор вверх и сразу перешел на идущий вниз.

«Голубятник» кинулся за мной, но запоздал. Мы разминулись как раз посредине, его тянуло вверх, а меня вниз, и оба мы как сумасшедшие прыгали через ступени. Мне казалось, я выигрывал и мог бы вперед его успеть на поезд Центральной линии; но он решил действовать наверняка и перепрыгнул ограждение между эскалаторами противоположных направлений. Спустился я с опережением благодаря скорости эскалатора, но расстояние между нами было всего ярдов десять. Контролер в будке встрепенулся и закричал: «Эй, что вы делаете, так нельзя!» Но «голубятника» это ничуть не смутило. Теперь он мог позволить себе остановиться у контролера, который оставил свое дело сбора билетов, и обсудить с ним свое антиобщественное поведение. Я уже свернул вправо на линию Пикадилли и был в зоне контроля майора Куив-Смита.

На сходе эскалатора станции Пикадилли можно идти влево к поездам северного направления или продолжать идти прямо — к западному направлению. Вправо идет коридор на выход, по которому шла женщина с двумя большими узлами, упорно пробиваясь сквозь встречный поток выходящих пассажиров. Майор Куив-Смит стоял слева при входе в коридор к северной линии; я нырнул в толпу за женщиной с узлами и выбрался из толпы, намного опередив майора.

Бегу на платформу северного направления. В этот момент как раз подходит челнок на Альдвич, а поезда Пикадилли нет. Я нырнул в переход под путями Альдвича на платформу западного направления, дальше — в общий выход, заставив его застрять в потоке выходящих пассажиров, и — обратно на платформу северного направления. Там уже стоял поезд, а челнок Альдвича еще не тронулся. Я вскочил в поезд Пикадилли, а майор еще был позади настолько, что мог заскочить только в соседний вагон как раз, когда двери закрывались и когда я шагнул вон из своего вагона. Таким образом я отправил майора в неизвестном направлении, а сам сел в челнок Альдвича, который сразу тронулся по своему полумильному пути.

Все произошло в таком темпе, что не было времени подумать. Мне требовалось пересечь западную линию Пикадилли и попасть на голубую линию Виктории. Естественно, нужно было как можно скорее покинуть станцию «Холборн», чтобы вновь не наткнуться на «голубятника» или неизвестного третьего сыщика. Прошло всего полминуты езды в вагоне челнока, и я понял, что запаниковал, как заяц в окружении охотников. Прием моего ухода от преследования, именно сам прием, осуществленный вперед хода мысли, простую пару сыщиков превратил в их полчище.

Когда поезд остановился на станции «Альдвич», и я зашагал к лифту, я сообразил, что еще не поздно вернуться на Холборн. «Голубятник» должен был оставаться на Центральной лини, иначе он в любой момент мог меня проглядеть. У Куив-Смита еще не было времени позвонить и сообщить своим о случившемся. Я вернулся и снова сел в вагон челнока. Пассажиры уже заполнили единственный вагон, платформа опустела; но следом за мной в вагон вошел человек в черной шляпе и фланелевом костюме. Это означало, что он тоже вернулся, когда я повторно сел в вагон.

Чтобы проверить свое подозрение, на Холборн я остался сидеть на своем месте. Подозрения оправдались. Черная шляпа вышел из вагона покрутился на платформе и вернулся в вагон перед тем как двери закрылись. Они оказались куда умнее меня! Очевидно, они приказали Черной шляпе ездить челноком между Холборн и Альдвичем, пока я не войду в этот проклятый вагон или они не сообщат ему, что я двинулся другим путем. Все, что я успел сделать, это отправить Куив-Смита в Блумсбери, где он, несомненно, схватил такси, чтобы добраться до центра, куда по телефону сообщают обо всех моих перемещениях.

Мы поехали опять на Альдвич, Черная шляпа сидел в конце вагона, я — впереди. Мы держались как можно дальше друг от друга. Хотя оба мы были потенциальными убийцами, мы оба, казалось, волновались. Я молился, чтобы он сел напротив или выглядел хотя бы менее человечным, чем я.

Станция «Альдвич» тупиковая. Выйти с нее можно только на лифте или по спиральной лестнице запасного выхода. Тем не менее я подумал, что у меня есть один сумасбродный способ уйти. Когда дверь поезда открылась, я кинулся на платформу, сразу за угол налево и несколько ступенек вверх; но вместо того, чтобы пробежать еще десять ярдов дальше, повернуть вправо и войти в лифт, я впрыгнул в темный глухой коридорчик, замеченный еще раньше.

Спрятаться там было невозможно, но Черная шляпа повел себя, как я рассчитывал. Он торопливо зашагал вверх по переходу, расталкивая пассажиров, глядя неотрывно вперед, и вскочил на лестницу запасного выхода. Контролер вернул его. Черная шляпа крикнул, не поднимался ли кто по лестнице. Контролер, в свою очередь, спросил, кто бы это мог сделать. Черная шляпа вошел в лифт, и в то время, когда он входил в лифт и оглядывал там пассажиров, я выскочил из коридорчика и вернулся на платформу.

Поезд еще стоял; если я сяду, то Черная шляпа может сделать то же самое. Переход на платформу был недлинным, но на нем были два прямоугольных поворота, и шпик должен был появиться не более пяти секунд после меня. Я спрыгнул на линию и шагнул в тоннель. Никаких работников метро видно не было, кроме водителя челнока, но тот был в передней кабине вагона. Платформе, конечно, была пуста.

За станцией «Альдвич» был прямой тоннель ярдов пятидесяти, уходивший потом в сторону, стены тоннеля слабо освещались. Выяснять, куда вел тоннель — не кончался ли он старым шахтным стволом за поворотом, мне было некогда. Черная шляпа осмотрел вагон и увидел, что меня там нет. Поезд тронулся, и когда его шум затих, наступила мертвая тишина. До меня еще не дошло, что мы с Черной шляпой остаемся один на один на глубине сотни футов под Лондоном. Я лежал, распластавшись вдоль стены темной части тоннеля.

Станция «Альдвич» работает очень просто. Перед прибытием челнока лифт спускается вниз. Отъезжающие пассажиры заходят в вагон, приехавшие — направляются к лифту. Когда лифт поднимается, а поезд отходит, Альдвич становится старой заброшенной шахтой. Вы можете слышать, как капает вода и колотится ваше сердце.

До сих пор я слышу все это, слышу звуки его шагов, его вопль и ужасный, ведь все происходит внутри тебя, звук бурления злости. Все это повторялось эхом бог весть куда ведущего тоннеля. Хорошенькое местечко для души, брошенной на волю волн судьбы.

Это была самооборона. У него был фонарь и пистолет. Не знаю, намеревался ли он пустить их в ход. Возможно, он так же боялся меня, как я — его. Я подкрался прямо к нему под ноги и бросился на него. Ей-богу, я хочу умирать на людях! Если мне еще когда-нибудь придется делать это, я клянусь: ни за что не убью живое существо под землей.