Бизнес – класс

– То-то. Другие-то, вроде Паши Маковея, повертче нас с тобой оказались: слова словами, а каждый торопится от пирога куснуть втихую.

– Ты что, себя с Маковеем равняешь?

– Да не равняю. Мне за ним не угнаться, – Панкратьев достал из-под подушки платок, отер влажный лоб. – Но, может, так и надо жить, чтоб каждый под себя? Для семьи. Вот я сейчас соскочил с подножки. Весь из себя честный. И что? Знаешь, сколько после моей смерти моим останется?.. Эу, Серега! Похоже, я тебя в транс вогнал? Ты не злись, что я на тебя наехал. Просто подвернулся. Лежишь тут, понимаешь, как сыч подыхающий, и – прокручиваешь, прокручиваешь. И один вопрос: для чего все было? И для кого? Когда нас много, мы все и про себя, и друг про друга понимаем. И объяснить чего хошь можем. А умираем-то поодиночке. И тут уж иная цена словам.

Коломнин молчал. Наверное, в другое время и возразил бы. Может, наорал. Не заржавело бы. И убедил. Прежде всего себя. Но теперь перед ним лежал человек, перешедший черту между жизнью и смертью и как бы оглядывающийся с той стороны. И нечего было ответить такому человеку.

– Знаешь, «Нафту» мою решили кинуть, – вырвалось у Коломнина.

– И тебя?

– Нет. Мне как раз выплатят. Вопрос: «За что?». Я ведь людям в той компании слово давал, что вытащим. Поверили они мне.

– Так не сам. От банка.

– От банка. Но давал-то я. Такое чувство, будто «опустили» разом.

– Говоришь, чтоб выплакаться, или хочешь меня услышать?

Коломнин неопределенно пожал плечом.

– Тогда – хочешь-не хочешь – скажу. Не мути воду, Сергей Викторович. Бери, пока дают. Иначе – и здесь не получишь. И там – доведется, кинут. Кинут, не сомневайся! – уверил Панкратьев. – Потому что все они друг друга стоят. А мы меж ними. Как сортирная бумага, – для пользования. Или хочешь оказаться вроде меня? Знаешь, каково это, когда даже во вздохах родных чудится укор, что, мол, ты-то уходишь, а нас с чем оставляешь?

– Мальчишки! Заболтались, – в комнату вошла свежая супруга, обильно припудренная. – Как сегодня, Колюша?

– Много лучше, – просиял ей навстречу больной. – Просто физически ощущаю, как там внутри заживляюсь. И, ты знаешь, чувствую, аппетит возрождается.

– И отлично. Давно пора из меланхолии выбираться. А как гость насчет перекусить? Я как раз рыбку отварила. И коньячку по такому случаю откупорим. Не торопишься, надеюсь?

Требовательный голос ее совпал с тревогой в глазах Панкратьева.

– Само собой, останусь. Еще и не выпроводите, – в тон хозяевам ответил Коломнин, перед тем искавший предлога удалиться.

И с неожиданным лукавством подмигнул: как часто с ним бывало, решение пришло внезапно, будто исподволь.

Теперь он точно знал, что станет делать.