Месть Крестного отца

— По-твоему, Дэнни Ши хочет,чтобы Трамонти взял карты в руки?

— По логике выходит именно так. В этом есть здравый смысл.

Хейген раздраженно махнул рукой. Чего хотел Дэнни Ши — и чего, как знал Хейген, хотел Джо Лукаделло со своими людьми, — так это чтобы Трамонти понял: этими картами играть нельзя.Чтобы понял: его историю не примет никакой суд, и никакой адвокат не разрешит ему обнародовать ее. Дэнни Ши пытался завоевать сердца и умы. Общественное мнение легко осудит человека, который прожил в стране всю жизнь, не являясь ее гражданином. Который пользовался фальшивым паспортом чужого государства. Людей ничего не стоило убедить, что налицо очередной заговор, очередная красная угроза. В великом политическом театре братья Ши были актерами до мозга ирландских костей.

— Здравый смысл для сосунков, — заявил Хейген.

— Что-что?

— Здравый смысл — опиум для народа.

Лукаделло хлопнул Хейгена по спине.

— А ты начинаешь мне нравиться, paisan,Чьи это слова?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты кого-то процитировал. Это цитата.

По привычке Хейген хотел сказать, что цитировал Вито Корлеоне, но вспомнил, что Вито никогда не говорил такого. А впрочем, какая разница?

— Я слышал это от Вито Корлеоне, — заявил он. Благородная ложь, к которой Том Хейген добавил еще одну: — От моего крестного отца.

Глава 3

— Какой славный день! — В голосе Терезы Хейген не чувствовалось сарказма; скорее она пыталась убедить себя. Они были одни в лифте отеля, одетые к ужину. Из-за дождя (и закулисной стычки между Бадом Пейтоном и Джимми Ши) президент и миссис Ши прервали визит и теперь находились на пути в Вашингтон.

— Извини, — проговорил Том. У него день тоже выдался не из легких — получил одно хорошее известие, а потом полдня добирался до места.

— Прекрати, я серьезно.

— Бу-бу-бу. — Он потянулся поцеловать ее в шею.

— Перестань!

— Не могу. — На Терезе было красное платье с открытой спиной. Темного, приглушенного оттенка, но все равно красное. Ее задница под платьем выглядела великолепно. Хорошо это или нет, с годами Тереза сделалась более поджарой. Ее мать давно превратилась в скелет, обтянутый кожей, а зад Терезы по-прежнему являл собой округлое чудо. — Я бессилен.

Она порозовела. Что может быть лучше яркой, загорелой женщины чуть за сорок? Том вспомнил ее совсем еще девочкой — достаточно умной, чтобы видеть всех насквозь и не использовать это как оружие. Вспомнил цепочку обстоятельств, которая создала эту женщину и каким-то неведомым образом привела ее к нему.

— Чем он славен? Твой день?

Последние полчаса они были вместе, торопливо собираясь и обмениваясь лишь короткими фразами: «Позади тебя. Не знаю. Кофе? Извини. Застегни».

— Длинная история. — Она поправила Тому галстук.

— Расскажи.

— Для начала была обезьянья ферма, — сказала Тереза. — Я не шучу, три мили в поперечнике.

Звякнул лифт.

— Твоя остановка, — сообщил Том.

— Мы действительно собираемся это сделать?

Он ухмыльнулся.

Потому мы и здесь, куколка.

Куколка?!

Том пожал плечами. Что тут такого? Ну, куколка. Нормальное обращение.

— Иди и подготовь свой выход.

Тереза вышла. Дверь закрылась. Том поехал вниз в одиночестве.

Широкая, изогнутая лестница «Фонтенбло» служила одной цели. Леди выходят первыми (сегодня, когда Том сказал об этом жене, та отпустила язвительный комментарий), джентльмены спускаются вниз на лифте и из холла наблюдают, как леди шествуют по лестнице.

Когда появилась Тереза, Том бросил короткий взгляд на распорядителя, тот протолкался сквозь толпу и, едва Том опустился на одно колено, вручил ему дюжину роз. Точно вовремя. Том преподнес букет жене. Такой романтический жест — и никто не отреагировал, не улыбнулся. Даже Тереза приняла букет невозмутимо, словно это утренняя газета.

— Ты назвал мать твоих детей «куколкой», — проговорила она.

— Не порти момент. — Том встал с колена и обвел рукой холл. — Лучше расскажи про обезьян.

— Извини. — Тереза провела по розам рукой. — Ты очень заботлив. А обезьяны замечательные.

Огромный плакат на стене бальной залы гласил: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ПРЕЗИДЕНТ ШИ!» Хейгены прибыли в числе первых, что вызывало у Тома раздражение (одним из самых крепко затверженных уроков Вито Корлеоне была пунктуальность). Более того, многие из присутствующих были в деловых костюмах, а вовсе не в подобающих случаю вечерних туалетах. Он покачал головой. Флорида, что с нее взять.

Места Тома и Терезы находились в задних рядах. Замечательно, тем более что обожаемые Терезой Ши отсутствовали. Свою принадлежность к политической элите Хейгены успели почувствовать за тот короткий период, что Том проработал конгрессменом от штата Невада.

Когда они уже собирались садиться, Том, ведомый безумным импульсом, наклонился к уху Терезы и прошептал:

— Пошли отсюда.

Ее глаза зажглись. Импульс, да. Но не безумный. Том всегда знал, что делает.

— Куда?

— Куда угодно. Где будем только мы вдвоем.

Они проследовали мимо своих мест, вышли в боковую дверь и взяли такси до ресторанчика «У Джо». По пути попытались вспомнить, когда такое было в последний раз — ночь в чужом городе, ни детей, ни колец, которые должен целовать Том, ни знаменитого художника или хозяина галереи, с которым должна встретиться Тереза. Наверное, только когда они жили в Нью-Йорке семь лет назад.

Ресторанчик был битком набит посетителями, но Том знал здесь кое-кого, и вскоре они с Терезой уже сидели в темной угловой кабинке. Официант принял заказ и принес вазу для роз.

— Итак, — начала Тереза, — ты хочешь услышать о том, как я провела день?

— Я как раз собирался попросить.

Она благодарно улыбнулась.

За завтраком Тереза беседовала с какими-то людьми о том, как организовать в Майами музей современного искусства — нечто подобное Тереза устроила в Лас-Вегасе, и они очень хотели, чтобы она поделилась своими соображениями. Само собой, льстили. Затем Тереза отправилась на встречу с коллекционершей в Палм-Бич — будучи на мели, та продала несколько картин, чтобы помочь обезьяньей ферме. Коллекционерша выкупала обезьян у обанкротившихся зоопарков и пыталась обучить их, сделать «обезьянами-помощницами» — неизвестно, что она имела в виду. А еще обезьян у нее покупало правительство — среди них были и те, которых НАСА впоследствии послало в космос.

— Или говорит, что послало, — заметил Том.

— Какая разница? — рассмеялась Тереза. — Создай легенду.

— Точно, — согласился Том, не совсем понимая, что она имела в виду.

— А еще я сегодня… — она отхлебнула вина, — купила дом.

— Что ты сделала?!

— Не смотри на меня так. Я купила дом. Маленький. Выгодная сделка.

Она назвала цену, но голова у Тома шла кругом. Он никак не мог понять.

— Ты купила дом? Даже не посоветовавшись со мной? Господи Иисусе, Тереза, я и понятия не имел, что ты присматриваешь дом. За каким дьяволом он, нам сдался?

Я хотела тебе сказать… я просто смотрела, а тут такой случай… О, ничего не говори, пока сам его не увидишь. Это бунгало неподалеку отсюда. Внутри больше, чем кажется снаружи. В шести кварталах от океана, задний двор выходит на канал. Отличный бассейн, грейпфрутовые деревья, черепица, арки, кипарисовые полы, даже «вдовья площадка» [6]на крыше. Классический флоридский дом. Когда дети покинут семью, этот дом поможет временами собирать нас всех вместе Там мы всегда будем чувствовать себя семьей».

Фрэнк, их, старший сын, учился на первом курсе в Иеле; Эндрю был студентом богословия в Нотр-Дам.

— Наши дети никого не покинут. Они просто учатся. А девочки вообще крохи.

— Мальчики уже не с нами, Том. Посмотри правде в глаза. И как мне ни горько признавать, девять лет и четыре года — это уже не крохи. Время летит.

— А как ты смогла купить дом, если я не подписал никаких счетов? Я даже не видел его!