Месть

Сквозь разрывы в серых шквальных тучах пробивались солнечные лучи. Сорокафутовая яхта «Сирена», крохотная скорлупка из дерева и стекловолокна — фибергласа, затерянная в атлантических просторах, танцевала на мчащихся друг за другом волнах, то взлетая к небу, то проваливаясь в глубокие водяные ямы.

Когда суденышко задержалось на гребне очередной волны, Питер Харден и его жена Кэролайн успели заметить в нескольких милях за кормой корабль — темное пятно на фоне солнечной дорожки, пересекающее кильватер яхты. «Сирена» соскользнула в новую впадину, и с боков выросли свинцово-серые водяные стены. Под поверхностью воды растекались голубые пятна, похожие на плоских водоплавающих животных.

Кэролайн прикоснулась губами к лицу мужа, и Харден прижал ее к себе. Когда яхта вновь взлетела на гребень, большой корабль пропал за пеленой дождя, и «Сирена» опять оказалась в одиночестве на пустынных просторах.

Харден бросил взгляд на компас. Север-северо-восток. Со времени выхода из Фаяла на Азорских островах прошло уже девять суток. До Фалмута осталось два дня пути, если только не испортится погода. Так же автоматически, как опытный водитель, двигаясь в плотном потоке транспорта, поглядывает в зеркало заднего вида, он посмотрел на паруса. Генуэзский стаксель начал заполаскивать. Харден выбрал шкот. Храповик шкотовой лебедки зафиксировался в новом положении, и парус перестал хлопать.

Двухмачтовая яхта бежала по морским просторам.

Свежий и порывистый юго-западный ветер, туго натягивающий ее паруса, нес суденышко, как медленный теплый поток.

«Сирена» была не новым судном, ей исполнилось уже двадцать лет. Ее построили в те времена, когда фиберглас был новым материалом. Хардену довелось плавать на «Сирене» еще тогда, когда он и яхта были молодыми, но владельцем яхты он стал только три года назад, купив ее к своему сорокалетнему юбилею.

Харден сидел у штурвала лицом к ветру, внимательно следя за морем, чтобы вовремя заметить опасную волну. Его загорелая рука покоилась на кожаной обивке хромированного колеса. Широкое лицо Хардена обветрилось, а серо-голубые глаза окружила сеточка едва заметных морщинок. У него были гибкие подвижные пальцы опытного ремесленника и крепкое, приземистое тело, закаленное годами беспрерывных плаваний на маленьких парусных суденышках.

В течение всего этого дня супруги сражались со шквальными ливнями. Но внезапно серые тучи удалились к горизонту, облака над головой расступились, как диафрагма объектива, и ярко засияло солнце, разбрасывая по морским волнам искры и высушивая палубу яхты.

Харден и Кэролайн открыли форлюки, чтобы теплый воздух изгнал из каюты сырость, и сняли с себя парки и штаны из винила и резиновые матросские ботинки — экипировку для плохой погоды, спасавшую их от холодных шквальных ливней. Когда ветер стих, они вылезли из шерстяных свитеров.

Наконец, с надеждой поглядев на солнце, Кэролайн начала расстегивать рубашку. Харден смотрел на жену, думая, как она красива, с короткими черными волосами, распушенными ветром, пылающими щеками и сверкающими темными глазами. Он поощрительно улыбнулся, когда ее рубашка упала на палубу.

Они уже десять лет были мужем и женой, и их нежные чувства выдержали испытание различиями в возрасте, во вкусах, в интересах. Все эти годы супруги служили друзьям живым примером того, что счастье не всегда быстротечно.

Кэролайн послала мужу воздушный поцелуй, переступила через упавшие на палубу джинсы и швырнула Хардену свои трусики. Май только начался, и ее кожа была по-зимнему бледной. Она легла ничком на мостике и уперлась пятками в комингс. Когда яхта накренялась, ее ноги напрягались с силой и изяществом.

Харден внимательно осмотрел горизонт. Небо над головой расчистилось, но за кормой голубые просветы между мрачными тучами, которые двигались ниже серых слоистых облаков, постоянно меняли свою форму. Ему показалось, что на горизонте возникают очертания новых шквальных туч, но они были далеко, в десяти или двенадцати милях от яхты, и приближались не слишком быстро.

Сняв рубашку, Харден опустился на колени рядом с Кэролайн. Солнце грело ему спину. Он целовал ее пятки, икры, бедра. Кэролайн расчесывала пальцами его густые каштановые волосы. Найдя место, прикосновение к которому заставило Хардена вздрогнуть, она спросила:

— А кто будет управлять яхтой? Автопилот?

Харден снова взглянул на успокаивающееся море.

— Да, — кивнул он. — Никуда она не денется.

Кэролайн поманила его к себе нежным и неторопливым поцелуем.

Они были поглощены друг другом, когда «Сирена» внезапно накренилась под порывом холодного ветра и на суденышко упала тень от тучи. Кэролайн крепче прижалась к мужу, и ее кожа покрылась гусиными пупырышками.

— Что происходит, капитан?

Харден поднял голову и взглянул на море. Дождевые тучи закрыли солнце. Небо впереди по курсу было ясным, но с обеих сторон яхты горизонт как будто придвинулся ближе. Диск солнца просвечивал сквозь тучи, как устье раскаленной топки.

— Нам бы лучше...

— Что? — с тоской вздохнула Кэролайн. — Ты не думаешь, что надо закончить одно дело, прежде чем приниматься за другое?

— Боюсь, что сейчас не выйдет.

Кэролайн оперлась на локоть и оглянулась. За кормой яхты шквал стремительно гнал вперед длинную полосу низких черных туч.

Кэролайн встретила тучи возгласом отчаяния:

— Вы что, подождать не могли?!

Они рассмеялись и бросились убирать паруса. Пока Харден поднимал штормовой стаксель, Кэролайн взялась за штурвал и направила яхту в бейдевинд, ослабив давление ветра на парус, чтобы его можно было спустить. Под очередным порывом ветра парус затрещал, как сосновые ветки, брошенные в костер. Кэролайн координировала движения яхты с усилиями мужа, и наконец парус упал на палубу.

Харден поспешно отцепил парус от штага и запихнул вниз через форлюк. Складывать его не было времени. Затем он поднял на мачту штормовой стаксель, перехватывая фал руками, обернул ходовой конец фала вокруг барабана лебедки и туго натянул парус.