Забытое дело

Майкл Коннелли

Забытое дело

Детективам, заглядывающим в бездну

Часть первая

Религия синих [1]

Глава 1

Согласно установившейся практике и должностным инструкциям полицейского управления Лос-Анджелеса, вызов под кодом «26» требует незамедлительного ответа, одновременно нагоняя страху даже на тех, чья грудь защищена пуленепробиваемым жилетом. А все потому, что вызов способен коренным образом изменить карьеру того, кто его принял. Цифра «2» в коде означает срочность, тогда как шестерка указывает на шестой этаж Паркер-центра, откуда шеф полиции осуществляет управление.

Детектив Гарри Босх отслужил в полиции двадцать пять лет и никогда не получал прямого вызова к высшему начальству. Он вообще, если не считать церемонии вручения жетона в полицейской академии в 1972-м, ни разу не удостоился чести пожать шефу руку или поговорить с ним лично. Босх пережил семерых начальников и, разумеется, видел их на совещаниях и похоронах, но в повседневной жизни ни с одним так и не встретился. Утром того дня, на который пришлось возвращение на службу после трехгодичной отставки, звонок с кодом «26» застал Босха перед зеркалом в ванной, где он завязывал галстук. Звонил адъютант шефа. Босх не стал спрашивать, откуда у них номер его сотового, понимая, что возможности столь высокого начальства велики, почти неограниченны. Он лишь пообещал прибыть в течение часа, на что адъютант ответил, что его ждут раньше. Завязывать галстук Гарри закончил уже в машине, мчась по автостраде номер 101 со всей скоростью, какую только позволяло оживленное в этот час движение.

Ровно через двадцать четыре минуты после окончания разговора с адъютантом Босх прошел через двойные двери кабинета начальника на шестом этаже Паркер-центра. Он полагал, что установил своего рода рекорд, пусть даже и припарковался в неположенном месте на Лос-Анджелес-стрит непосредственно перед зданием полицейского управления. Если уж они знают номер его личного сотового телефона, то наверняка в курсе, каких трудов стоит добраться до центра от Голливудских холмов менее чем за полчаса.

Однако адъютант, лейтенант Хоман, вовсе не спешил поздравлять Босха с выдающимся достижением. Скользнув по нему равнодушным взглядом, он лишь указал на пластиковый диванчик, где уже сидели в ожидании вызова два человека.

– Вы опоздали, – сказал Хоман. – Садитесь.

Босх не стал протестовать, чтобы не усугублять ситуацию. Подойдя к дивану, он сел между двумя полицейскими в форме. Оба держались напряженно и были явно не расположены к общению. Босх решил, что они тоже получили срочный вызов.

Прошло десять минут. Соседей Гарри вызвали раньше, по одному, и на каждого шеф потратил примерно пять минут. Когда в кабинете был второй, Босх уловил доносящиеся из-за двери святая святых громкие голоса, а когда офицер наконец вышел, лицо его было пепельно-серым. Похоже, он как-то прокололся в глазах шефа, который, как поговаривали – кое-какие слухи доходили даже до пребывавшего в отставке Босха, – не терпел проколов со стороны подчиненных. В «Таймс» писали об одном высоком чине, пониженном в должности лишь за то, что он не уведомил начальника о происшествии с сыном некоего члена городского совета, выступавшего обычно на стороне критиков департамента. О случившемся шеф узнал только тогда, когда расстроенный папаша обратился с жалобой на незаконное задержание и грубое обращение с его отпрыском, как будто это полицейские заставили юнца выпить шесть мартини с водкой в баре «Мармаунт», а потом, по пути домой, врезаться в дерево на Малхолланд-драйв.

Наконец Хоман положил трубку и ткнул пальцем в Босха. Гарри поднялся, и его быстро провели в угловой кабинет с видом на Юнион-стейшн и прилегающее железнодорожное депо. Вид был неплохой, хотя и не самый лучший, что, впрочем, не имело значения, поскольку само здание уже попало в список намеченных к сносу. Департамент же предполагалось разместить в неких временных офисах, пока на старом месте будет построена новая штаб-квартира. Нынешнее здание рядовые копы нередко называли «стеклянным домом», имея в виду слабую защищенность хранящихся в нем тайн. Интересно, спрашивал себя Босх, как окрестят новое здание?

Начальник полиции сидел за большим письменным столом и подписывал бумаги. Не поднимая головы, он пригласил Босха садиться, а секунд через тридцать, подписав последний документ, взглянул на него. С улыбкой.

– Мне хотелось лично познакомиться с вами и поздравить с возвращением в департамент.

В голосе шефа отчетливо слышался восточный акцент. Впрочем, Босх ничего не имел против. В Лос-Анджелесе все приезжие. В этом заключалась одновременно сила и слабость города.

– Возвращаться всегда приятно, – сказал Босх.

– Вы понимаете, что оказались здесь благодаря мне.

Интонация была утвердительной.

– Да, сэр, понимаю.

– Вы также понимаете, что, прежде чем принять решение, я провел тщательную проверку. У меня были некоторые опасения по поводу… скажем так, стиля вашей работы, но в конце концов ваш талант перевесил недостатки. Можете также поблагодарить вашу напарницу, Кизмин Райдер, за предпринятые ею лоббистские усилия. Она хороший офицер, и я ей доверяю. А она верит в вас.

– Я уже поблагодарил ее, но сделаю это еще раз.

– Знаю, после вашей отставки прошло три года, и уверяю, детектив Босх, департамент, в который вы возвращаетесь, совсем не похож на тот, из которого вы ушли.

– Понимаю.

– Надеюсь. Вы знаете о согласительном декрете?

Непосредственно после выхода Босха в отставку предыдущий шеф полиции был вынужден дать согласие на ряд реформ, дабы избежать унизительного перехода полицейского управления Лос-Анджелеса под контроль федералов как следствия проведенного ФБР расследования тотальной коррупции, злоупотребления насилием и массового нарушения гражданских прав со стороны как рядовых полицейских, так и высоких чинов. Нынешнему шефу пришлось исполнять соглашение – в противном случае приказы ему отдавало бы ФБР, чего не желал никто, начиная с самого шефа и заканчивая последним копом.

– Да, я читал об этом, – сказал Босх.

– Хорошо. Рад, что вы в курсе событий. И я также рад сообщить, что – вопреки тому, что пишут о нас в «Таймс», – мы добились огромного прогресса и желаем продолжать движение в этом направлении. Мы также предпринимаем усилия по технической модернизации департамента. Мы делаем много хорошего и не допустим возвращения к прежним методам, что привело бы к падению доверия к нам со стороны общественности. Вы понимаете, о чем я?

– Наверное.

– Ваше возвращение сюда еще не гарантировано. Мы даем вам год испытательного срока. Так что считайте себя новобранцем. Старейшим из новичков. Я одобрил ваше возвращение, но я же могу и уволить вас в любой момент и без объяснения причин. Не давайте мне повода.

Босх промолчал, решив, что ответа от него и не ждут.

– В пятницу мы выпускаем новых кадетов. Я хочу, чтобы вы были в академии и присутствовали при этом.

– Сэр?

– Да, я хочу, чтобы вы были там. Хочу, чтобы вы увидели лица наших выпускников, преданность в их глазах. Хочу, чтобы вы заново осмыслили традиции департамента. Думаю, это пойдет вам на пользу, поможет многое переосмыслить и проникнуться духом истинных традиций.

– Раз вы хотите, чтобы я там был, я там буду.

– Хорошо. Увидимся в академии. Вам отведут место в VIP-ложе как моему гостю.

Он сделал пометку насчет приглашения на листке рядом с ежедневником, потом отложил ручку и, подняв руку, нацелил на Босха указательный палец. Взгляд шефа стал жестким.

– Слушайте меня, Босх. Не преступайте закон. Даже для того, чтобы утвердить закон, не преступайте его. Делайте свою работу так, как это определено положением, и с состраданием к людям. Другого я не потерплю и не приму. Этот город не примет другого. Договорились?