Забавы Палача

Виктор О`Рейли

Забавы Палача

Пролог

Когда Руди сказали, что его повесят, он побледнел и едва устоял на ногах.

Потом он снова обрел самообладание, и остальные поняли, что он примирился с неизбежностью конца. У него не было выбора. Или он согласится с приговором и сделает то, что от него требуется, или умрет более мучительной смертью — причем в последнем случае погибнут и Врени, и другие члены его семьи. Либо одна жизнь, либо несколько, а его все равно ничто не спасет. Он вынужден был принять единственно возможное решение. Ему пообещали, что казнь будет скорой и безболезненной.

Все равно он уже достиг предела, за которым не мог больше этого выносить: все, что они делали или собирались сделать — пускай для этого были сколь угодно веские причины, — вдруг стало казаться ему отвратительным. У него кончились душевные силы. Его тело бунтовало, он чувствовал себя больным и сломленным. В мозгу его то и дело всплывали жуткие картины и воспоминания, а надежда и вера были мертвы. При вступлении его предупреждали, что обратной дороги не будет.

Он думал о бегстве, о том, чтобы обратиться к властям или оказать хоть какое-нибудь сопротивление, но он знал — знал с абсолютной определенностью, — что их слова не расходятся с делом и все угрозы будут выполнены. Он должен пожертвовать жизнью, иначе умрут и Врени, и Марта, и Андреас.

По многим причинам смерть представлялась ему желанной. Его мучило чувство вины, а выхода не было. Он знал, что ему нет прощения за то, что он сотворил; он и сам не смог бы себя простить.

Приготовления совершались другими. Ему просто говорили, куда идти и что делать. Когда он пришел к старому дубу, веревка уже висела на суку. Она была тонкая, голубая — такими веревками у Дракера пользовались очень часто и в самых разных целях. Трудно было поверить, что такая обычная вещь оборвет его жизнь. Ему сказали, что все просчитано и его смерть будет мгновенной.

Четверо остальных стояли вокруг, наблюдали и ждали, но не делали ни малейшей попытки ему помочь. Он должен был действовать сам.

Он залез на дерево не без труда, так как кора была влажной и скользкой после недавнего дождя. Встал на ветку и надел на шею петлю. Поскользнулся и чуть не упал, схватившись за веревку, чтобы восстановить равновесие. Руки у него дрожали, были холодными и липкими.

Он видел под собой двоих зрителей. Его захлестнула волна ужаса и отчаяния, страстно захотелось увидеть чье-нибудь дружеское лицо. Через несколько секунд он будет мертв. Вряд ли об этом кто-нибудь пожалеет. Никто даже не узнает настоящих причин. Бернский руководитель организовал его казнь так надежно, словно сам был здесь, а не в полутора тысячах километров от этого тоскливого, насквозь промокшего леса.

Вдруг Руди подумал об отце и о той поре, когда все они жили одной семьей и были счастливы. Он увидел перед собой отца — тот улыбался, как прежде. Руди шагнул с ветки в пустоту.

Нескольких секунд оказалось мало. Инструкции бернского руководителя были ясными: смерть не должна быть легкой. Руди умирал довольно долго.

Наблюдатели — устрашенные, взволнованные и вдохновленные — ждали, покуда судороги, дерганье и хрипы не прекратились, а потом ушли.

По сравнению с тем, что им предстояло, это был сущий пустяк.

Книга первая

Казнь

Глава первая

Той ночью Фицдуэйн спал плохо, но, проснувшись, не смог бы сказать, что его беспокоило. Когда он поднялся на орудийную площадку центральной башни и посмотрел через парапет на светлеющее над горизонтом небо, шел дождь. Он подумал, что дождь — это одно из тех явлений, с которыми всякий уроженец Ирландии успевает сродниться с детства.

Более семи веков назад первый Фицдуэйн стоял почти на том же месте почти с той же целью. Несмотря на дурную погоду, вид с орудийной площадки радовал глаз — даже в угрюмом, ненастном месяце феврале. Земля, на которую они глядели, принадлежала им, а все Фицдуэйны, вне зависимости от своих индивидуальных черт, считали, что нужно держаться данного им достояния.

Дождь перестал, и небо прояснилось. Крепость стояла на скалистом утесе, и со своего наблюдательного пункта Фицдуэйн видел большую часть острова. Ее только называли островом, эту узкую, продуваемую всеми ветрами полосу земли, которая выдавалась в Атлантику и была отделена от побережья Ирландии проливчиком шириной в каких-нибудь двадцать метров. Здесь не было почти ничего, кроме заросших вереском болот, низких холмов да грубых пастбищ. Через пролив вел мост, который соединял две нависшие над волнами скалы.

Ближе к середине острова было озеро с пресной водой, на берегу которого стоял маленький белый коттедж, крытый соломой. Из трубы его вилась струйка дыма. Наверное, это готовили завтрак Марроу и его жена Уна — супружеская пара, которая присматривала за крепостью и ее землями. Лет двадцать назад, в Конго, Фицдуэйн служил под началом сержанта Марроу.

Волны Атлантики кипели, разбиваясь о скалы у оконечности острова, обращенной к океану. Фицдуэйн любил этот шум. Он поплотнее завернулся в свой тяжелый плащ: порывы ветра, дующего ему в лицо, заносили соленые брызги даже на такую высоту.

Он глянул на часы. Половина девятого. Пора двигаться. Он затворил за собой выходящую на площадку дверь и начал осторожно спускаться по винтовой лестнице. Каменные ступени были выбиты ногами людей, которые пользовались этой лестницей в течение нескольких веков, а к складу и арсеналу внизу вели целых пять пролетов. Комнаты сохранили прежние названия. Хотя с почерневших крюков, вбитых в потолок склада, уже давно не свисали куски солонины, имеющиеся в арсенале запасы оружия произвели бы впечатление на любого уважающего себя нормандского рыцаря. А если бы этот рыцарь был знаком с современными видами стрелкового вооружения и прочими военно-техническими новинками, он поразился бы тому, как много винтовок, пистолетов и автоматов хранится в тайниках этого замка. Хотя ныне действующие ирландские законы и запрещали это, Фицдуэйн, следуя семейной традиции, коллекционировал оружие.

В своем первоначальном виде крепость представляла собой прямоугольную пятиэтажную башню с орудийной площадкой наверху и входом на втором этаже, до которого можно было добраться только по приставной лестнице. На протяжении веков замок укрепляли и модернизировали. Теперь к главной прямоугольной башне примыкала трехэтажная, крытая шифером пристройка. Приставную лестницу заменили каменные ступени. Двор замка, где располагались конюшни и разные хозяйственные строения, был обнесен крепкой стеной. В шестнадцатом столетии в замке появилась сеть потайных ходов и складов.

Во внешней стене имелась двухэтажная сторожевая башня, или “барбакан”, — тут был расположен вход, самое слабое место в обороне любого средневекового замка. Пол выдающегося наружу второго этажа изобиловал отверстиями — “дырами смерти”, — сквозь которые защитники крепости сбрасывали на головы штурмующих камни и поливали их кипятком.