Ловушка для «Осьминога»

VII

Лотара Рендулича, потерявшего от страха самообладание, Август Эккерман прятал на даче.

Яхтсмен без колебаний поверил доценту в том, что во время попойки он ударом бутылки по голове убил корреспондента Вареса. Смакуя детали, Эккерман поведал, как вытаскивал ночью из подъезда труп, упакованный в мешковину, а затем в целлофан, как, рискуя попасть с ним на глаза кому-либо, упрятал его в багажник машины, отвез на берег лесного озера и утопил со всеми предосторожностями.

– Не всплывет? – с дрожью в голосе спросил Рендулич. – О грузе ты не забыл?

– Будь уверен, – ответил Эккерман. – Только вот с тобою что делать… Если ты думаешь, что я возьму это мокрое дело на себя, то глубоко ошибаешься. Пока все шито-крыто, я буду молчать. Но если милиция начнет копать под меня, то не обессудь. Живи по­ка у меня на даче, едой я обеспечу, выпивкой тоже. И буду думать, как тебе выпутаться.

Рендулич подавленно молчал.

В тот же день Август Эккерман встретился с Рокко Лобстером и доложил ему, как идет созревание подопечного яхтсмена.

– Насчет, спиртного вы перегнули, – поморщился Омар. – Если он будет заливать случившуюся с ним беду, положение перестанет казаться ему безнадежным. Алкоголь искажает представление об опасности, значительно преуменьшает ее. Да и выкинуть какой-нибудь фортель сможет… Кормите его по самой скромной норме, чтобы сытый желудок не располагал к благодушию, а спиртного – ни капли.

– Когда я могу намекнуть на появившийся выход?

– Дня через два. Представьте меня двум другим кандидатам в беглецы. Их зовут…

– Артур Чиладзе, тридцать лет, женат, детей нет, перебрался сюда из Батуми, обещали квартиру в престижном доме, а дали в обычном. Смертельно обиделся. Конфликтен в коллективе, гипертрофированное самолюбие, вспыльчив, пользуется только фирменными вещами.

– А второй?

– Юрис Михаэлис, родом из Риги. Холост. Двадцать пять лет. Хороший спортсмен, но весьма недалекий человек. Нравственно неустойчив, политически невежествен, инфантилен. Главный стимул – стать чемпионом и обрести прессу, восторженных болельщиков, женщин. Обижен тем, что на международных соревнованиях просидел в запасной команде. Считает это происками завистников из местных шовинистов. Весьма недалек.

– Годится, – удовлетворенно кивнул Рокко Лобстер. – С таким материалом можно работать. Но для серьезной подготовки этих типов к переходу на Запад у нас нет времени. Будем действовать с ними втемную. Поставим их перед фактом, когда Рубикон уже будет перейден. А Рендулича готовьте к осознанной акции. Он должен знать, что для него бегство на Запад – единственный путь уйти от ответственности за убийство. Кстати, подчеркните в разговоре, что совершение преступления в пьяном виде является по советским законам отягчающим обстоятельством. Пусть не создает себе иллюзий на этот счет.

– У человека, лишённого надежды, всегда возникает потребность в иллюзии, – явно цитируя кого-то, напыщенно произнес Август Эккерман.

– Кто это сказал, профессор? – с интересом глянув на Цезаря, спросил Омар.

– Карл Ясперс, один из столпов экзистенциализма… Только он говорил про общество в целом.

– Так вот внушите вашему подопечному, что у него нет ни надежды, ни права на иллюзии. Он выступит главной ударной силой. Я не уверен в том, что два других болвана решатся на прямой захват и угон яхты. Поэтому поступим иначе… Но руководить операцией будете лично вы, Цезарь.

ГЛАВА ПЯТАЯ

I

В одно мгновение фигура человека наложилась на перекрестие оптического прицела – и грянул выстрел. Неожиданно возник новый силуэт. Плавно, но быстро указательный палец нажал на курок, и тут же голос наблюдателя возвестил:

– Есть второе попадание!

Стрелял Олег Давыдов.

Он когда-то показывал неплохие результаты, исправно владел спортивным пистолетом Марголина и малокалиберной винтовкой, доводилось и на стенде пробовать себя. Но потом увлекся дзюдо и пришлось выбирать. Олег занялся борьбой.

Когда Олег Давыдов вместе с Джоном Бриггсом вернулся из Вашингтона, его пригласил к себе Стив Фергюссон. Он поздравил его с благополучным визитом в метрополию, сообщил о повышении денежного содержания, теперь Аргонавт был в ранге старшего инструктора, но добавил при этом, что мистер Ларкин считает: Аллену Дугласу необходимо все-таки закончить весь курс обучения на вилле «Вера крус», хотя и по ускоренной программе.

– Ускоренной, – подчеркнул руководитель «Осьминога», – но отнюдь не сокращенной. Мне докладывали, что вы хорошо стреляете, Аргонавт?

– Стрелял, – уточнил Олег Давыдов. – Давно не имел настоящей практики.

– За этим дело не станет, – удовлетворенно кивнул Стив Фергюссон. – Я уже распорядился, чтобы с вами отдельно занимались наши лучшие инструкторы по стрелковому делу. По всей вероятности, нам скоро понадобятся ваши верные руки и глаза. Не подведете?

– Постараюсь, мистер Фергюссон, – ответил Давыдов. – Добросовестность во всем – это мой принцип.

– Хороший принцип, – отметил руководитель «Осьминога» и отпустил Аргонавта.

Некоторое время Стив Фергюссон смотрел на закрывшуюся за русским штурманом дверь, пытаясь разобраться в том двойственном чувстве, которое вызывал у него этот парень. Он нисколько не был похож ни на одного из тех перебежчиков, с которыми ему приходилось иметь дело.

«Так он и не перебежчик, – сказал себе Стив Фергюссон. – Жертва случая… Но откуда у него эта уверенность в себе, стальной стержень, который невольно внушает уважение к его личности? Такими бывают только идейные бойцы. Но ведь наши идеи никогда не были прежде идеями Аргонавта. Так что же это? Нет, без испытания кровью я не доверюсь этому человеку».

Тронув тумблер на селекторе, он спросил:

– Вы у себя, Бриггс?

– Как будто бы, – с коротким смешком отозвался тот. – Хотите меня видеть?

– Приду сейчас к вам, – сказал Стив Фергюссон.

Когда он вошел в кабинет Джона Бриггса, тот стоял у бара, перебирая бутылки.

– Хотите что-нибудь выпить, мистер Фергюссон? – спросил он.

– Разве что чашечку кофе, который вы так мастерски варите, – польстил своему заместителю руководитель «Осьминога». – Алкоголь мне приходится поглощать с безудержным Майклом. Поэтому я позволю себе роскошь трезвого общения с вами, Джон.

– Ради Бога, – отозвался Джон Бриггс, включая прибор для кипячения воды. – Кстати, я могу, как врач, провести с Джимлином беседу о вреде алкоголя.

– Боюсь, что это ему уже не поможет… Как говорят русские: горький пьяница.

Прихлебывая из чашечки действительно вкусный кофе, – Бриггс, тогда еще Борис Кунин, научился варить его в бывшей столице Бразилии Сальвадоре и в порту Ильеус, когда «Вишера» стояла на какао-кофейной линии, – Стив Фергюссон спросил:

– Вы изучили новый вариант операции «Санта Клаус»?

– Конечно. Мне о нем в общих чертах рассказал в Лэнгли мистер Ларкин, здесь я изучил ваш план в деталях. И должен сказать, что в истории подрывных действий такого неожиданного поворота событий еще не было. Не знаю, что получится из этого, но за­думано дерзко. Крючок абсолютно голый, но форма у него такая необычная, что могут на него и клюнуть.

– Благодарю вас, Джон… Ваш отзыв для меня весьма важен. В принципе все готово, мы ждем приезда Лассе Огрена на съезд партии. В оставшееся время мы проиграем операцию на бумаге и прокрутим ее план на компьютере.

– Вас не тревожит возможность утечки? Ведь программистам придется сообщить исходные данные…

– Программу составляю я сам, Джон. У меня есть кое-какой опыт.

– Тогда чего уж лучше…

– И вот еще что. Я распорядился дать вашему крестнику возможность потренироваться в стрельбе. Может быть, до него не дойдет, дело кончится на первом или втором витке, но само осознание причастности к акции привяжет его к нам накрепко.

– Вы все еще сомневаетесь в его лояльности? – зло сощурился Джон Бриггс. – Удивляюсь вам, мистер Фергюссон. Парень доказал собственную незаурядность в Нью-Йорке, произвел отрадное впечатление на боссов Лэнгли… С ним хотел встретиться сам директор! Просто в последний момент его вызвал к себе президент по всем этим иранским делам… А вы тянете его в эту операцию как рядового убийцу! Так ли это важно, чтобы Аргонавт сидел на пыльном чердаке со снайперской винтовкой в руках?! Любая случайность – и мы потеряем перспективного агента. Мистер Ларкин нам этого не простит!