Вирус «В»-13. Тайна белого пятна

— Чем же? — еще более удивился Липатов.

— Вот, принесли мешок… — неудачно пыталась она найти оправдание, — Сейчас накормите меня копченой колбасой. Давайте смотреть, что имеется в вашей посылке. Где вы нашли ее?

— Парашют лежал в озере, недалеко от подземного потока, — ответил Липатов, развязывая мешок, — Еще немного — и его унесло бы течением. К счастью, лямки запутались в камнях, и я увидел его.

— А сам парашют?

— Он мокрый, я развесил его на кустах просушить. Мешок и без того оказался достаточно тяжелый, — отвечал Липатов, выкладывая на песок консервы, муку и прочие вещи, необходимые человеку, отправляющемуся в тайгу.

Наконец мешок опустел.

— А где же приборы? — спросила Зина.

— Да, на самом деле, почему здесь не оказалось приборов? — не особенно искусно изумился Липатов.

Зина заглянула в пустой мешок.

— Вот здесь в мешке какое-то специальное отделение, — сообщила она Липатову свою догадку и уже потом поняла, что этого можно было бы не говорить.

— Здесь лежал специальный резиновый баллон с воздухом, — поспешил объяснить Липатов. — Это на случай, если парашют упадет в воду, чтобы не затонул. Я развязал мешок — мне хотелось проверить, не попала ли в него вода, и нечаянно уронил баллон в воду. Его унесло течением. А приборы… приборы, видимо, забыли положить.

Липатов явно лгал. Очевидно, он плохо подготовился к вопросам и придумывал наспех объяснения. Раньше Зина могла не обратить внимание на несуразность его ответов. Теперь она с подозрением встречала каждое слово. Ей, технически грамотному человеку, нетрудно было сообразить, что плавучесть мешку можно придать более совершенными способами, чем заключать в него резиновый баллон. Притом, судя по отделению в мешке, баллон был бы слишком мал, чтобы удержать на воде такой тяжелый груз.

Несомненно, там лежало что-то другое.

Боясь обнаружить перед Липатовым свои подозрения, Зина решила переключить внимание на более безопасные вещи. Она развязала мешочек с мукой и заявила, что ей не терпится испробовать свежих лепешек.

Липатов бросил пустой парашютный мешок на колоду и запоздало спохватился: — А где моя куртка? Кажется, я оставлял ее здесь.

— Вы бросили ее здесь, — поправила Зина, тщательно устанавливая сковородку над очагом. — Вон она висит на стене.

Липатов тотчас направился к куртке. Сунул руку в один карман… в другой… и сразу же обернулся.

Лицо его стало настороженным.

И тут Зина вспомнила, что второпях положила загадочный узелок не в тот карман. Если Липатов хорошо помнит, где лежал сверточек, ей придется как-то оправдываться. Она сказала как можно более спокойно: — Там, на ветерке, скорее просохнет. Кстати, — добавила она, — мне очень нравится ваша куртка, я здесь так отвыкла от хорошей одежды.

— Что ж, — заметил Липатов, без улыбки глядя на Зину, — я могу вам ее подарить.

— Спасибо, но она мне будет велика, — дерзкая мысль мелькнула у Зины. — Притом, мне кажется, вам нельзя ее дарить.

— Почему? — прищурился Липатов. — Почему нельзя?

— Ну, мало ли почему. — Зина нечаянно задела обожженным пальцем за сковородку и поморщилась. Липатов не обратил на это ни малейшего внимания, не проявил обычного сочувствия.

— Так почему вы думаете, что я не могу вам подарить куртку?

Он уже терял чувство меры и не замечал, что его разговор начинает походить на угрожающий допрос. А Зина усердно возилась со сковородкой и всем своим видом старалась показать, что не замечает ничего особенного, хотя ей было очень трудно продолжать словесный поединок.

— Я думаю, — отвечала она, — куртка вам и самому может понадобиться, — дерзкий чертенок, сидевший внутри, заставил ее сделать многозначительную паузу, во время которой Липатов не сказал ни слова. Зине показалось, что он готов уже шагнуть к ней, и она добавила: — А потом, как вам известно, дарить можно только свои вещи. А эта куртка, вероятно, спецодежда — государственная собственность.

— Ах, вот вы о чем, — протянул Липатов. Голос его, потеряв напряжение, не потерял подозрительности. Однако он понял, что был излишне резок, и постарался перейти на шутливый тон. — Но даже если и так, то я сумел бы как-нибудь отчитаться перед государством.

— Вот уж нет, — с облегчением подхватила его шутку Зина. — Я не хочу, чтобы вы сели на скамью подсудимых.

— На скамью?… — Липатов перестал улыбаться. — За что же?

— За растрату казенного имущества, — сказала Зина, концом ножа перевертывая на сковороде шипящие лепешки.

— Ну, это не страшно, — опять перешел на шутку Липатов. — Меня бы оправдали.

— Кто знает, — Зина поднялась и пошла к хижине.

— Вы куда?

— Я принесу меда к лепешкам. А вы, пожалуйста, посмотрите за сковородкой.

В дверях она остановилась.

— Только не сожгите лепешки. За это я вас никак не оправдаю.

В кладовой, присев на кадушку с медом, Зина перевела дух.

Липатов чужой!

Зина безошибочно почувствовала это всем своим существом. Все, что в поведении Липатова раньше вызывало недоумение, — теперь объяснялось беспощадно просто: Липатов шпион или диверсант, или то и другое вместе. Вражеский парашютист, с тайным заданием сброшенный с. самолета, он случайно опустился в провал.

Что нужно Липатову здесь, в глухой тайге, где нет ни фабрик, ни заводов — ничего такого, что могло бы заинтересовать кого-то там, за рубежом. Что он собирается делать?…

Ответ лежал в парашюте. Там была какая-то улика, и Липатов ее спрятал…

Случись это год назад, Зина, возможно, испугалась бы. Сейчас, ощутив грозящую ей опасность, — а Липатов был конечно опасен, — Зина только внутренне подобралась и приготовилась не только к защите.

Опустив голову, похолодевшая, она сидела на бочонке с медом и напряженно думала… Как ни явны были факты, где-то в душе, спасаясь от неумолимой логики доказательств, пряталась робкая надежда, что все не так, что все это какое-то чудовищное недоразумение.

— Липатов — враг?! Как могло такое случиться?… — Год тому назад Зина обязательно расплакалась бы. Сейчас она этого не сделала.

Но глаза ее потемнели.

Она должна найти то, что он спрятал!

Набрав чашку меда, она медленно возвращалась к очагу.

— Что вы такал расстроенная? — встретил ее Липатов.

Зина пожаловалась на палец.

Аппетит уже пропал, однако она через силу заставила себя съесть одну лепешку.

Как бы желая сгладить неприятное впечатление, которое могло остаться у Зины после разговора, Липатов весь вечер много говорил и даже пытался шутливо ухаживать за ней. Она, в свою очередь, старательно улыбалась в ответ и тоже чувствовала, как фальшиво все получается. Ей хотелось знать, замечает ли это Липатов, а если замечает, то что думает.

Наконец беспокойный, мучительный день закончился.

Приближалась не менее беспокойная ночь.

Сосновое полено

Зина сделала вид, что собралась спать, и раньше обычного скрылась в кладовую.

Липатов лег позднее. Он пожелал ей спокойной ночи.

Она ответила. Потом услышала как заскрипели доски лежанки. Зина прилегла на свою постель не раздеваясь.

Все затихло. Она лежала и смотрела через маленькое окошечко кладовой, как темнело небо над провалом, и старательно прислушивалась к еле слышному дыханию Липатова.

Нетерпение было велико, но Зина боялась торопиться.

Наконец она поднялась, надела пояс с ножом, захватила восковую свечку, — в парашютном мешке были спички, она еще с вечера запаслась коробкой, — и осторожно приоткрыла дверь.

Она не знала, спит Липатов или нет, но пока рисковала немногим. В крайнем случае вернулась бы обратно.

Дверь на этот раз открылась бесшумно: ее деревянные петли были предусмотрительно смазаны гусиным жиром. Зина выскользнула из хижины в темную прохладную ночь и присела на колоду возле очага.

Если Липатов не спит, то рано или поздно он должен выйти следом. Зина прождала, как ей показалось, достаточно долго. В хижине по-прежнему было тихо. Тогда она пересекла полянку, ногами на ощупь нашла утоптанную почву лесной дорожки и пошла по ней так быстро, как позволяла окружающая темнота…