Побег из жизни

Геннадий Малов, друг Олега, вызванный Андреевым, тоже говорил об Олеге только хорошее. Они дружили с детства.

Андреев терпеливо, слушал Генкин рассказ. Наконец, Геннадий Малов дошел до главного. Действительно, Олег несколько раз жаловался ему на своего научного руководителя. Сморчков, мол, недооценивает его и не дает ему ходу.

Подробностей Геннадий не знает. По его мнению, Олег боялся этого Сморчкова и даже собирался перейти куда-то в другое место, но ничего не нашел подходящего по профилю. А менять работу не хотел, уж очень был увлечен ею. В последнее время Олег вроде смирился. Во всяком случае, Геннадий не слышал от него больше жалоб на Сморчкова. Может, это потому, что Олег согласился выполнить какие-то его требования, предполагал Малов.

Сам Геннадий Малов произвел на Андреева неплохое впечатление. Может быть, он только был излишне категоричен в своих суждениях и, пожалуй, чуточку развязен. Но это объясняется молодостью. Геннадий сказал, что работает на телецентре помощником оператора. Работа ему нравится. Правда, есть свои неувязки и неприятности. Он чувствует себя способным быть не только помощником оператора, то есть мальчиком на побегушках. Сам может кое-что делать. Снял два фильма. Люди, понимающие в этом деле, которым он показывал свои работы, говорили, что здорово сделано. Там есть и находки, и операторский глаз. Но вот режиссер придирается. Это понятно, он и раньше не хотел, чтобы Геннадия брали на телецентр. Даже фильмы отверг, хотя сам с интересом их смотрел и допытывался, каким образом Геннадию удалось сделать такие съемки.

Николай Григорьевич Сморчков был известен в научных кругах не только как ученый, но и как общественный деятель. Без него не обходилось, кажется, заседание ни одной комиссии. Он был членом редколлегии журналов, участником жюри и экспертиз.

Профессор, единственный из всех знавших Олега, отозвался дурно о своем бывшем ученике и сотруднике. Сказал, что всегда чувствовал в этом молодом человеке непомерное честолюбие. Рыбаков считал себя талантом, вечно требовал к себе особого внимания и вообще отличался повышенным самомнением. Видимо, это стремление к почестям, которых он не заслуживал, и толкнуло Рыбакова на такой шаг.

От Андреева не ускользнула тенденциозность Сморчкова. Все действия Рыбакова он рассматривал только под критическим углом зрения. Даже соглашаясь с тем, что Рыбаков был трудолюбивым, и не отрицая положительной роли Рыбакова в работе над порученной ему темой исследований, Сморчков старался преуменьшить все то, что характеризовало Рыбакова с хорошей стороны. И именно это обстоятельство, а также сказанное о Сморчкове Генкой и отцом Олега породило у Андреева чувство настороженности.

Андреев думал о том, что он несколько поторопился с вызовом Сморчкова. Кажется, в этом уравнении со многими неизвестными вопрос о Сморчкове выходит на передний план. В то же время беседовать с администрацией института и сослуживцами Рыбакова, не поговорив с его непосредственным научным руководителем, было бы более чем странно.

Одному из сотрудников института, Павлу Евгеньевичу Костромцову, администрацией было поручено продолжать работу, которую вел Рыбаков. Потребовалось много времени, пока Костромцов разобрался в материалах, оставленных Олегом. Теперь в разговоре с Андреевым Костромцов сообщил, что вся документация отлично систематизирована Рыбаковым. Это вообще характерно для стиля его работы. Но внимание Костромцова привлекла одна статья Олега, не относившаяся непосредственно к работам института. Рыбаков проводил многочисленные опыты и ставил эксперименты параллельно со служебной темой. И, по мнению Костромцова, совершенно по-новому предложил организовать ряд сложных производственных процессов. Статья, по-видимому, была итогом его большой работы.

Читая заключение Костромцова, Андреев подумал, какие хорошие перспективы были у этого молодого ученого. И, как бы подтверждая его мысли, Костромцов добавил:

— Если Рыбаков добился успеха в этой работе, то он обязан им только самому себе.

— Почему?

— Да потому, что работал он в одиночку. Администрация института ему ни в чем не помогала, а мы, его товарищи, должен сознаться, тоже мало знали, над чем он бьется.

— Администрация? — переспросил Андреев. — Ну, а научный руководитель Рыбакова Сморчков?

— Он-то, мне кажется, больше мешал, чем помогал Рыбакову. А впрочем, я не знаю, — отвечал Костромцов.

— Ну, а с какой целью написана эта статья?

— Не могу вам сказать. По стилю это скорей всего статья для специального научного журнала.

— Вы прислали мне один экземпляр, — задумчиво сказал Андреев, — а сколько их имеется еще?

Костромцов ответил, что он нашел в столе только один экземпляр.

— Да, но этот экземпляр является машинописной копией. И это не первый экземпляр. Даже, если их было всего только два, то должен быть первый. Что вы думаете по этому поводу? Где он может находиться?

— Право, не знаю, — отвечал Костромцов. — Я как-то не обратил внимания на то, что это не первый экземпляр. Спрошу у машинистки, печатавшей статью. Может быть, она знает, что собирался делать Рыбаков с этой статьей?

Через некоторое время Костромцов сообщил: машинистка сказала, что Рыбаков, печатая статью, кажется, собирался показать ее профессору Сморчкову. Вообще это вполне возможно, так как Сморчков является членом редколлегии журнала. Когда машинистка печатала эту статью, Рыбаков торопил ее в связи с предстоящим отъездом Сморчкова в командировку за границу. Это было около восьми месяцев тому назад.

— Если хотите, я справлюсь у профессора Сморчкова? — спросил Костромцов. — Может быть, он редактировал статью для журнала, и она сдана в печать?

Поразмыслив, Андреев сказал:

— Да, пожалуйста, но не вдавайтесь в подробности. И о результатах разговора со Сморчковым сообщите мне.

Через два дня Костромцов сообщил: профессор Сморчков в разговоре с ним сказал, что статью Олега Рыбакова он прочитал и возвратил ее автору, так как материал не имел научного значения. Был ли это первый экземпляр статьи или копия — Сморчков не помнит.

Отец Рыбакова по просьбе Андреева просмотрел все ящики стола Олега дома, но среди оставшихся бумаг не было первого экземпляра. «Куда же он подевался? — думал Андреев. — Допустим, что Олег решил уничтожить, статью после заключения Сморчкова. Но зачем ему уничтожать именно первый экземпляр и сохранять второй? Это маловероятно. Тогда остается только предположить, что Рыбаков увез статью с собой в круиз. С этой мыслью не хотелось мириться, но допустить такую мысль все же можно. Если он действительно увез статью с собой, тогда это становится в один ряд с другими обстоятельствами: оставил Галине Громовой статуэтку в Стамбуле, за время путешествия не потратил почти ничего из полученной им валюты. Если суммировать все это, появляются серьезные аргументы, доказывающие преднамеренность его поступка.

И вот еще что. Почему так противоречивы оценки статьи Рыбакова, сделанные Сморчковым и Костромцовым? Оба они авторитетные ученые. Сморчков, конечно, более известная личность в научном мире, но мнение Костромцова также достаточно веско.

Если тема, разработанная Олегом, не имеет научного значения и Сморчков убедил в этом Рыбакова, то следует ли допустить предположение, что Олег взял статью с собой за рубеж?

Нужно будет обстоятельно поговорить о статье со Сморчковым. Но это позднее. Вначале пусть Костромцов подготовит более обоснованные доводы в подтверждение своей точки зрения о статье Рыбакова.

Октябрь был уже на исходе, когда Костромцов, позвонив Андрееву по телефону, попросил срочно его принять. В его голосе чувствовалась тревога, и он сказал, что выяснились важные обстоятельства.

Андреев принял Костромцова немедленно. Положив перед Андреевым апрельский номер технического американского журнала, Костромцов сказал:

— Выполняя вашу просьбу подготовить более обоснованное заключение о статье Рыбакова, я читал много литературы по этой теме. В том числе и зарубежную. В этом журнале я обнаружил статью американского автора по аналогичному вопросу и рецензию на нее. Рецензия очень положительно оценивает работу автора, выступающего под именем Роджерс. Эта рецензия полностью подтверждает выводы, к которым пришел я, ознакомившись со статьей Рыбакова. Она напечатана значительно раньше и настолько исчерпывающе освещает вопрос, что мне в подтверждение правильности своей точки зрения больше нечего сказать.