Партитура преступления

Через минуту задержанный уже сидел перед ним. Приметы совпадали. Около сорока лет. Среднего роста, худощавый. И в пальто.

Протоколист записывал анкетные данные.

— Дело шьете? — спрашивал задержанный пропитым голосом. — За что? В этой стране и выпить нельзя? За свои гроши?

Ответа он не получил.

— Профессия? — спросил протоколист.

— Свободная.

— Что значит «свободная»?

— А то, что я — свободный человек. Можно работать, а можно и не работать. А если можно — я и не работаю.

— Но я спрашиваю о профессии. Что вы умеете, чему в школе научились?

— В школе? Я два класса кончил. Потом был вольнослушателем. А потом делал, что попадется.

— И где же вам попалось это пальто? — прервал его Врона.

Задержанный вдруг побледнел:

— Что, уже знаете? Из-за тряпки баланду хлебать?! Гражданин начальник, дело-то пустяковое, не стоит вашего внимания. Кто-то оставил, я взял. Чего одежке зря валяться.

— Я спрашиваю, где вы нашли это пальто?

Он почесал затылок.

— Сейчас... Поехал я к тетке... недалеко от Лодзи. К тете-то хоть можно ездить? — он вызывающе посмотрел на них.

— Когда это было?

— В сентябре. Кажется, в конце сентября. Двадцать пятого или двадцать шестого... Ну, выпили за тетино здоровье. Тетя угощала, она в этом толк знает. И пошел я поглядеть на город. Там, недалеко от кутузки, садик есть. Смотрю, сидит мужик на лавочке и раздевается. Думаю, жарко ему, что ли, а сам подошел поближе. Стою за кустами. Он пальтишко на лавку положил и отвернулся. От пальто и от меня. Я — шмыг из-за кустов, пальтишко тихо взял... ну и... Он сам снял. Положил.

— Что было дальше? — Врона с трудом сдерживал улыбку.

— А ничего особенного. Пальто я к тете снес и снова пошел в город. Перебрал маленько. Запел — «Как пошла дивчина в лес...» Милиция тут как тут. Вы, говорит, нарушаете общественное спокойствие. Я, конечно, возразил. Слово за слово, и попал в кутузку. Задержали на сорок восемь часов, как полагается. А когда выпустили, я сразу домой. С этим пальто. Не бросать же. Вещь. А теперь вот вы. И все из-за пальто. Эх, ну не везет, и все тут!

Врона прекратил допрос. Осечка — сомнений не было. Оставалось лишь проверить, действительно ли задержанный находился в милиции двадцать седьмого сентября.

Он позвонил из кабинета начальника. Вскоре ответ из отделения милиции был получен. Шиман Ковальский был задержан в нетрезвом состоянии и находился в отделении милиции с двадцать шестого по двадцать восьмое сентября, а значит пальто, украденное 26 сентября, не имело отношения к делу. Убийцу Зелиньского видели в таком пальто в тюрьме двадцать седьмого сентября.

Врона попрощался с заместителем начальника отделения, весьма огорченный неудачей. Машина уже ждала, чтобы отвезти его в аэропорт. В самолете он вспомнил о телеграмме. Снова забыл! «Ну ничего, я вернусь раньше, чем пришла бы телеграмма. Позвоню».

Через два часа он дрожащей рукой набрал знакомый номер. Ответила мать Ханны:

— Ханна пошла в кафе со знакомым. — И положила трубку.

«Вот и все», — подумал Врона. И, стиснув зубы, отправился к Бежану.

ГЛАВА 10

Зентара нетерпеливо ждал возвращения Бежана из больницы. Увидев друга, перестал вышагивать по кабинету.

— Есть что-нибудь новое? Говори быстро.

Бежан покачал головой.

— Я поговорил с Гонтарским, осмотрел Центр. Выяснил несколько интересных деталей. Думаю, что теперь будет легче раскусить этот орешек.

Зентара снова начал ходить из угла в угол.

— Что за человек этот Гонтарский?

— Нервный, вспыльчивый, но серьезный и деловой. Работа для него — все.

— Я говорил по телефону с его начальником, директором Управления специальных исследований Вацлавом Станишем... — начал Зентара.

— Это знакомый Зелиньских, — прервал его Бежан. — Он-то как раз и ходит в пальто из шотландки, так, во всяком случае, утверждают его секретарша и Зелиньская.

— Вацлав Станиш?! — удивился Зентара. — А ты ничего не говорил мне об этом.

— Просто не успел, а может, из головы вылетело. Впрочем, это еще не проверено. В больнице я встретил его секретаршу, Кобельскую. Она пришла к Гонтарскому по поручению Станиша. Что тебе сказал Станиш?

— Головой ручается за Гонтарского и Язвиньского, того изобретателя, который контролировал сборку модели. Станиш очень взволнован всем происшедшим. Просил, чтобы мы информировали его обо всем. Я сказал, что дело ведешь ты. — Помолчал и снова заговорил: — Станиш и Зелиньская. Это неожиданно. Прикажи проверить. Как следует проверить.

— Мы взяли под наблюдение все контакты Зелиньской. Если то, что она сказала, окажется правдой, выйдем и на Станиша. Мне кажется...

— Все время тебе что-то кажется, — прервал его Зентара. — Я получил подтверждение информации из нашего источника. Первым заданием Х-56 была ликвидация провалившегося агента.

— Вывод простой, если наши гипотезы правильны — агент и был ликвидирован.

— Гипотезы. В том-то и дело, что одни гипотезы. А толком ничего не знаем. Если так дальше пойдет... Они будут действовать у нас под носом, а ты продолжишь строить догадки, — в голосе Зентары прозвучала ирония.

Бежан не ответил. Что тут говорить. Бронек прав. Конкретных данных пока мало.

Бежан вернулся к себе в паршивом настроении. Перелистал документы. Нашел подробный план цеха номер один. Вся аппаратура, все устройства, инструменты, личные вещи, их расположение были точно обозначены на плане согласно показаниям рабочих.

Сопоставляя этот план с экспертизой взятых с разных мест проб, обломков аппаратуры и предметов, он хотел установить, все ли совпадает, попытаться понять, где и в чем могло быть спрятано взрывчатое вещество.

Он начал с поиска мест, где оно могло находиться.

Эпицентр взрыва — воронка, на месте которой во время монтажа обычно стояла модель, — находилась у самой стены, в нескольких метрах от входной двери. Это положение воронки ограничивало количество мест, где мог стоять или лежать контейнер с нитроглицерином. Значит, следовало обратить внимание на шкафчик для инструментов, ближе всего расположенный к месту взрыва, один из нескольких, стоящих у этой стены. Рядом с ним стояла вешалка, на которой Земба повесил в тот день плащ с бутылкой водки в кармане. На шкафчик — рядом с вешалкой — Капуста положил плоский сверток, который в тот день принес на работу.

— В чем же была взрывчатка?

Она могла находиться в этом плоском прямоугольном свертке, в литровой бутылке из-под водки или в другом сосуде, например, в термосе инженера Язвиньского, который в тот день, как и всегда, принес его с собой и поставил на своем столе.

На этом столе, стоящем за выступом боковой стены, лежал кожаный портфель с записями конструктора.

— Планов я никогда с собой на работу не приносил, — показал Язвиньский. — Пользовался записями. После передвижения модели термос и портфель остались на столе.

Эти показания подтверждались и результатами анализа найденных в этом углу обломков. Экспертиза показала, что у боковой стены были найдены щепки, обрывки кожи, мелкие осколки стекла — остатки разбитого термоса. Таким образом, термос конструктора не мог быть контейнером со взрывчаткой. Язвиньского Бежан вообще не подозревал. Он ни на минуту не отходил от машины — иначе бы его разорвало на части. Решение перенести модель в цех номер два не только спасло ему жизнь, но и сохранило саму машину. А может быть, преступнику важно было уничтожить не только новую боевую технику, но и изобретателя?

«Эту версию тоже следует принять во внимание, — подумал он и спохватился. — Черт побери, опять версия! Где факты?»

Осколки контейнера, в котором была спрятана взрывчатка, должны находиться в воронке. Он еще раз прочитал протокол экспертизы. В воронке обнаружены — щебень, куски дерева, железо и... осколки термоса. Остатки термоса инженера? Невозможно. Значит, второй термос? О втором термосе в показаниях ничего не сказано. Откуда же он взялся? Пакет, принесенный Капустой, утверждали рабочие, был прямоугольной формы. Там мог быть плоский термос со смертоносным грузом. Но нитроглицерин мог оказаться и в литровой бутылке из-под водки.