Ловушка для «Осьминога»

Словом, решил Червяга рвать когти, как он любил, теперь только мысленно, выражаться. Уголовный опыт приобретенный им в Нью-Йорке, когда он входил в гангстерскую банду, и помноженный на подготовку в Ликее, подсказывал ему, что любое подозрение, любое беспокойство по поводу собственной безопасности, интуитивные страхи должны приниматься как сигнал реальной тревоги.

Синдром «по ком звонит колокол», так называл это состояние Джон Бриггс. Об этом состоянии Сократ рассказал курсантам выпуска в лекции, которая так и называлась «Интуиция и чувство опасности». А Сократу, считал Марк Червяга, можно верить, он чуть ли не полжизни провел в России на нелегальной работе.

Но куда подаваться? Уехать из Ленинграда Докер не имел права. Нельзя было прерывать связь с агентом. Надо было ждать знака в общественном туалете. Переехать в другую гостиницу? Но в какую? Крупные отели отпадают по разным причинам, главная из которых в усиленной засветке. Поискать что-нибудь в ведомственных домах для приезжих?.. Их в городе пре­достаточно, но там трудно затеряться среди постояльцев, размеры таких гостиничек карликовые. И Марк Червяга решил поселиться в дачном поселке. Надо было только выбрать место, куда не ездили бы туристы Стрельна, Петергоф, Гатчина и тому подобное отпадали. Оставалось искать на Карельском перешейке.

Была пятница, когда Докер решил поехать на электричке с Финляндского вокзала в сторону Сестрорецка и выйти там, где Бог на душу положит. Но пятница – явочный день, и с утра, едва отбившись от предложения Гоши Чеснока мотануть вместе на Невский, он поехал на Московский вокзал.

По дороге Докер привычно проверялся, но заметить что-либо не смог. Это несколько его успокоило и, разгуливая по вокзалу, – здесь он тоже страховался, прежде чем подойти к условленной ячейке автоматической камеры хранения, – Докер пытался даже мысленно шутить по поводу чересчур вредной для нервной системы работы. За нее молоко нужно давать!

В ячейке камеры хранения его ждал сигнал: «При­готовиться! Приступаем к операции. Подробности в почтовом ящике. Ф-49-81».

V

Руководство ЦРУ всегда придавало большое значение распространению в стане потенциального противника политических слухов подрывного характера. И в отдельных случаях, особенно в странах третьего мира, население которого находилось еще под влиянием религиозного фанатизма, инспираторам удавалось достичь ощутимых результатов. История знает немало примеров, когда агенты ЦРУ с помощью фальшивой информации подталкивали толпу на массовые убийства и мятежи, уличные беспорядки, студенческие волнения, а затем пользовались этими обстоятельствами как средством, подталкивающим развитие заговора, государственного переворота. Так было в Тегеране и Лхасе, Бразилии и Центральной Африке, в Анкаре и Сеуле.

Прибегала организация к этому древнейшему способу ослабить позиции противника и в социалистических странах: когда возникали экстремальные ситуации в Берлине – 1953 год, в Венгрии – 1956-й, в Чехословакии – 1968-й, в Польше недавнего времени. К распространению слухов привлекались великолепно оснащенные технически радиостанции «Голос Америки», «Свобода», «Свободная Европа» и служащая в качестве подголоска «Немецкая волна».

С готовностью встретили в ЦРУ и перестройку, резонно полагая, что в мутной волне, которую перестройка неизбежно вызовет, можно взять и собственный наваристый улов.

Но для выработки теории «стратегии политических сплетен» необходимы были сведения о том, как трансформируются и растекаются слухи среди разных слоев советских людей в последний период, когда органы массовой информации Советского Союза стали работать с максимальной гласностью, которая сама по себе для слухов смертельно опасна. Для выработки новых методик необходимо было знать о том, как слухи действуют на советских реципиентов, то есть тех, кто принимает ложные сигналы, инспирируемые ЦРУ. Но добыть такие сведения, находясь по ту сторону границы, невозможно. Их можно получить только от нелегальных информаторов, внедренных в советское общество, нелегалов, скрывающихся среди советских людей в обличий скромных, рядовых граждан.

В том, чтобы собрать эти сведения, свести их воедино, пропустить через фильтры приемов обработки агентурных данных, и состояла одна из главных задач Рокко Лобстера.

Сегодня Омар беседовал с Августом Эккерманом, сидя в его «Жигулях» последней модели. Автомобиль примостился на обширной стоянке рядом со зданием аэропорта, построенного к Олимпийским играм. Рокко Лобстер поглядывал на аэропорт с интересом: он напоминал ему деревенскую ригу на хуторе деда, только был несоизмеримо больше.

Автомашин на стоянке было немного, и Омар сказал Эккерману, что ярко-красный «жигуль» того слиш­ком вызывающ.

– Учитесь искусству находиться среди людей и быть при этом невидимым, – поучающе сказал он. – Зачем вы поторопились купить модный автомобиль да еще такой окраски? Наблюдая за вами даже короткое время, я пришел к выводу, что вы пижон, Цезарь. А это качество крайне губительно для разведчика.

Август Эккерман хотел было возразить, открыл даже рот, но тут же счел за лучшее промолчать. Омар, от которого веяло жесткой непререкаемостью, подавлял его, Цезарь попросту боялся прибывшего в Таллинн эмиссара, наделенного широкими полномочиями.

– Значит, тех двоих уже взяли, – констатировал Омар. – А что говорят в портах Таллинна и Пярну? Ваши люди разжигают страсти?

– Стараются, – неуверенно ответил Август Эккерман. – К сожалению, об этих фактах сообщили местные газеты, поэтому раздувать эти истории сложно, ма­ло горючего материала.

– Организуйте что-нибудь посолиднее! Деньги вам платят за дело, и деньги хорошие. Надо их отрабатывать. Цезарь… Что с капитаном сейнера?

– Сам он на это не пойдет, но взять меня с собой на рыбалку, когда пойдет лосось и судно будет в подходящем для нас районе промысла, обещал. Но сейчас…

– Сейчас вам и некуда подаваться, – резко оборвал Эккермана представитель «Осьминога». – Надо сначала завершить «Семейные каникулы». Результаты пока жидковаты. Вы двинули в ход информацию о том, что в Финском заливе будут добывать нефть, которая может отравить эстонское побережье?

– Слух распустили, – сказал Эккерман. – Уже поступают сведения по ответной реакции. Одни не верят, но возмущаются, другие верят и… тоже возмущаются. И мне кажется…

– Что вам кажется?! Говорите!

– Там, – Эккерман неопределенно покрутил рукой под крышей «Жигули», – не совсем продумали исходный посыл. Боюсь, что такая сплетня сработает не в нашу пользу – она консолидирует народ, заставит его обратиться к властям с протестом. А поскольку власти ничего подобного делать не собирались, по законам психологической конвергенции единение толпы и верхов лишь усилится.

– Наверное, вы правы, черт возьми… Отсюда обстановка выглядит несколько иной, чем она представляется нашим мозгоедам в Лэнгли и Ухгуилласуне. Впрочем, слух о нефти сочинен так сказать с учебными целями – для изучения самого процесса динамики и диффузии сплетен. По тем данным, которые мы здесь собираем, кто-то в управлении подрывных действий напишет секретные диссертации. Но это не наша забота, Цезарь. Что с яхт-клубом?

– Выявлены недовольные среди спортсменов. Но мотивы пустяковые. Одного оставили в запасной команде на международных соревнованиях, другому не дали квартиру в престижном доме, третий был отстранен от участия в регате «Голубая лента» за пьянку накануне. Пока все…

– Работайте с этим народом! – приказал Омар. – Растравливайте их обиду, хоть она и мелка, смехотворна. Действуйте на самолюбие, разжигайте тщеславие, ищите комплексы, через которые можно управлять их поведением… Такие неустойчивые люди с искаженным, завышенным представлением о себе – наш золотой фонд, мистер профессор!

– Я только доцент, – скромно улыбнулся Август Эккерман.

– В Штатах вы будете профессором, – заверил его Омар. – И к тому же с хорошим счетом в банке… Если эти трое угонят в Швецию яхту, такое событие оправдает все ваше пребывание в Таллинне в качестве нашего человека. Помните об этом! Вы сможете меня свести с этими парнями под каким-либо благовидным предлогом?