Ловушка для «Осьминога»

– Но ведь каждый здравомыслящий ученый понимает абсурдность попыток прикрыться космическим зонтиком от сотен баллистических ракет! – воскликнул Колмаков. – Не говоря уже о том, что другая сторона не будет сидеть сложа руки.

– Разумеется, – вздохнул Василий Дмитриевич. – И не сидим, как вы уже знаете… Опасность ведь прежде всего в качественном скачке вооружений. И вот еще что. Представьте: эта гигантская электронная система создана и размещена в космическом пространстве. Она управляет лазерами с ядерной накачкой, пучковым, динамическим и прочими экзотическими видами оружия. Строго закодированными сигналами эта ма­хина управляется самостоятельно, без вмешательства человека, ибо сроки реакции настолько сокращены, что люди просто не в состоянии предпринять какие-либо действия, времени не хватит. И вот в пику этой системе появляется вторая, не менее глобальная, обладающая собственным сводом засекреченных сигналов. Она тоже следит за ракетами, которыми может вы­стрелить противная сторона, тоже управляет электронными пушками, противоракетами и еще всякой всячиной. Но любая комбинация оружия и электроники нестабильна, во всякой системе возможны технические накладки. И тогда.

– Тушите свет, – невесело улыбнулся Колмаков. – И каждому по белой простыне.

– А вот допустите такую фантастическую возможность: оба ракетно-ядерных щита сработаны безукоризненно, – сказал академик. – Обе невероятно слож­ные системы действуют в режиме самообучения и самопрограммирования, постоянно совершенствуясь, эволюционируя. Тогда качественно новым скачком в развитии будет их контакт между собой. Два искусственных интеллекта объединятся в одно электронное целое, уже совершенно неподвластное людям – их первона­чальным творцам И тогда сбудутся самые мрачные предсказания фантастов: электронный разум сочтет излишним существование на планете разума человеческого.

– И это реально, Василий Дмитриевич?

– Вполне. Вторая моя профессия – компьютерная техника. И как специалист могу утверждать: этот про­гноз находится в пределах возможного уже в наши дни. Поэтому люди должны знать и об этой стороне опасности, которую несут человечеству программы звездных войн.

– Какой трагический парадокс, – горько усмехнулся Колмаков. – Люди не в состоянии договориться между собой, а созданные ими электронные монстры потенциально открыты для таких союзов.

– Поэтому мы так активно и протестуем против космического ядерного противостояния, – сказал академик. – Экономически эта бредовая идея нас не так уж измотает, как надеются за океаном. Мы ведь не собираемся повторять придуманную американцами трехслойную ПРО. У нас уже готово эффективное противоядие. Сейчас я вам покажу, Николай Иванович, кое-какие…

Низкий зуммер переговорного устройства не дал академику закончить фразу.

– Извините, Василий Дмитриевич, нарушаю вашу просьбу не беспокоить, – произнес голос Нины Григорьевны. – Но звонит Андрей. Нечто срочное…

– Давайте Андрея, – сказал Колотухин-старший. – Извините, Николай Иванович… Слушаю тебя! Что?! Какое несчастье… Ты где сейчас? Хорошо, оставайся на месте, посылаю за тобой машину. Советую заехать домой и захватить Пелагею Кузьминичну. Она поможет на первых порах. Машину не отпускай, может быть, придется съездить куда, хлопот будет много. Если что – звони мне. Я буду на работе. Действуй, сынок. И передай Марине мое искреннее соболезнование…

Василий Дмитриевич повернулся к майору Колмакову.

– Умерла Бронислава Иосифовна. Сердечный приступ, – сказал он.

VI

С моря дул сильный ветер.

Еще вчера такая славная, солнечная погода, какой и положено быть к началу бабьего лета, сменилась хмаревой свинцовостью неба, с которого то и дело сыпался мелкий, въедливый дождик.

Привыкшие к подобным перепадам таллинцы надели плащи и раскрыли над головами зонтики. Но зонтик удобен только для пешеходов, и то если у них одна из рук свободна от сумок и авосек. А когда работаешь в порту, разгружаешь и грузишь пароходы, тут уже попросту не обращай на погоду внимания.

Только вот мало дождя, еще и сильный ветер и никак не удается прикурить. Три спички извел бригадир докеров Герман Пикк, а потом все же пришлось укрыться от ветра в длинном узком коридоре, образованном двумя рядами грузовых контейнеров, предназначенных к погрузке на бельгийский ролкер «Жан Картье».

Герман Пикк прикурил сигарету, в который раз подумал, что надо кончать с этой дурной привычкой, затянулся раз, другой и стал разворачиваться, чтобы покинуть укромное местечко. И тут ему показалось вдруг, что он слышит стон.

«Померещилось», – подумал Герман Пикк, напрягая тем не менее слух. Но больше ничего не услышал. Он уже сделал шаг, второй по направлению к ребя­там, которые приступали к обработке сухогруза из Норвегии, и все же некое предчувствие заставило остановиться, помедлить, прислушиваясь.

Стон повторился.

VII

– Опять эта «Дагенс нюхетер» пишет об организациях американских правохристиан в Швеции, связывая их деятельность с убийством Улофа Пальме, – раздраженно сказал Майкл Джимлин, бросив газетные полосы на низенький столик и поднимаясь навстречу вошедшему Стиву Фергюссону.

– А почему вы так переживаете за эти секты? – спросил руководитель «Осьминога» и, подняв газету, стал пробегать глазами заголовки. – Они слишком болтливы, эти святоши, чтобы рассчитывать на них в серьезном деле. Помните, как организация «Европей­ско-американский евангелический поход» едва не навела полицию на след, начав перед самой акцией взывать к Господу Богу о смерти Пальме? Чем не намек для полиции и контрразведки? Если бы мы опирались на этих людей, то давно бы уже погорели, Майкл

– Это верно, Стив, – согласился Майкл, снова опускаясь в кресло и выуживая губами сигарету из пачки. – Для оперативной работы они, разумеется, не годятся. Но учтите в стране тридцать объединений американских правохристиан и еще двадцать шведских движений, деятельность которых полностью нами контролируется. Они создали антикоммунистический и проамериканский фундамент общества, в их среде удобно рекрутировать молодежь и для профессиональной работы на организацию.

– Не слишком ли они пересаливают? – заметил Стив Фергюссон. – Я прочитал интервью некоего Эрикссона в «Экспрессен» [28]. Он обвинил в убийстве Пальме русских. По-моему, это слишком…

– Что вы, Стив! – воскликнул политический советник. – Это именно то, что нужно. Чем чудовищнее ложь, тем скорее она закрепляется в сознании обывателя. Об этом говорил еще мастер пропаганды доктор Геббельс. Кстати… Отличная мысль! Может быть, нам подставить этого русского моряка? Вообразите себе: какая сенсация!

– Русские заявят, что это фальшивка. Ведь мы сами передали им труп штурмана. Есть акты опознания, полицейские протоколы, оформлена передача останков представителям Балтийского пароходства. Есть могила этого парня в Ленинграде, куда русские тут же отвезут иностранных журналистов. Есть, наконец, запись в их кладбищенских книгах.

– Ну и что? – сказал Майкл.

– А то, что нас поднимут на смех, – ответил Стив.

– Хорошо смеется тот, кто стреляет первым… Мы расскажем, что труп был чужим, а штурман попросту перебежал на другую сторону и стал членом террористической организации. Объявим его активистом какой-нибудь мифической группы, создадим для нее легенду, заготовим документы, выдадим полиции тайник с оружием. Это будет мистификация века, Стив! Глобальная провокация! Мы прославимся с вами, наши имена напишут золотом на мраморных досках в холлах организации…

Стив Фергюссон испытующе глянул на Майкла Джимлина. Не валяет ли Майкл дурака, не издевается ли над ним… Нет, как будто говорит серьезно.

– Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что эта «глобальная провокация» ставит под удар нашу резидентуру? – спросил он. – Тебе не приходило подоб­ное в голову?