Седьмая чаша (сборник)

— Постой-постой! — оживился полковник. — Версия заманчивая. Но тогда зачем ему было настойчиво совать жене путевку, зачем открытку посылать?

— Верно, концы не сходятся. Хотя открытка может оказаться и поддельной. Скоро узнаем. Однако заметьте: именно вторая версия объясняет его сегодняшнее отсутствие. Подытожим обе версии. Мы легко установили, где его нет. Теперь пора установить, где он находится. Добровольно ли гостит у какого-нибудь гражданина…

— Или гражданки, — вставил полковник.

— Задержан где-то…

— Или закопан, — заключил Шатев.

— Допускаю, может быть, уже и закопан, — согласился Бурский. — Идет двадцать второй день, как он исчез. Не носовой же платок пропал — человек! Живого или мертвого, у нас или за границей мы обязаны обнаружить его. Надо объявить всеобщий розыск.

— Да-а-а, — язвительно протянул Цветанов. — И перекопать решительно все поля, луга и леса?

— А что, надо будет — и за лопаты возьмемся. Но сначала проверим все пункты «скорой помощи», больницы, морги. Бывает, после катастрофы люди долго не приходят в сознание.

— При нем документы. Сразу бы сообщили.

— А если их не было? — спросил Шатев.

— И такое возможно. Но розыск объявить надо прежде всего.

— Ситуация осложняется, — сказал полковник. — Задействовать механизм розыска — дело нешуточное. А пока дадим вам в помощь молодого энергичного помощника, полного криминалистических иллюзий. Пусть-ка пооботрется возле вас. Дело — по крайней мере на первый взгляд — кажется чистым, без крови и поножовщины, в самый раз для стажера.

Бурский и Шатев переглянулись. Полковник, нажав кнопку радиотелефона, сказал:

— Гергина, найди-ка того стажера. Попроси ко мне.

— Он здесь, товарищ полковник, — раздался голос секретарши. — Ждет не дождется вашего вызова.

В кабинет вошел высокий светловолосый паренек и отрапортовал, вытянувшись по стойке «смирно»:

— Товарищ полковник, курсант четвертого курса факультета криминалистики Петко Александров Тодорчев прибыл для прохождения практики.

— Вольно, курсант. Практику начнешь в группе старшего инспектора Траяна Бурского. — Церемонным жестом он указал на майора. — А это инспектор Николай Шатев. Лично на тебя, Петко, возлагается такая задача: помочь двум твоим старшим коллегам обнаружить следы исчезнувшего человека… Итак, желаю успеха всем троим!

Первое, что они узнали, запросив Центральный компьютер: Петко Христоф Кандиларов никогда не был под судом и следствием. Затем поступили сообщения с пограничных КПП: после 15 сентября разыскиваемый гражданин Болгарию не покидал.

Разумеется, он мог пересечь границу с фальшивым паспортом, под чужим именем, то есть незаконно, хотя нарушений границы в указанное время не было зафиксировано.

Следом начали приходить ответы из окружных управлений милиции, моргов, больниц — безрезультатно.

Под вечер, когда все возможности исчерпались, Бурский сказал Шатеву и практиканту:

— Уважаемые коллеги, мы, кажется, в тупике. Что предпримем завтра? Что вы вообще думаете о загадке, заданной нам Кандиларовым?

— Я думаю, он перебрал с загадками, — устало откликнулся Шатев. — Может, полковник и прав: гуляет с любовницей, допустим по Видину, и обдумывает текст заявления о разводе.

— Заодно и заявление об увольнении. В райсовете такого прогула не потерпят, тем паче приобретшего огласку.

— А он им вместо заявления — больничный лист. Запросто! Как бывает, когда любовница — участковый врач…

— В его годы легче расстаться с участковым врачом, чем с нажитым капиталом. Ты вспомни его апартаменты — это ж пещера Аладдина!

— Да, о сокровищах этой «пещеры» надо бы поразмышлять особо. Как это средней руки служащий райсовета умудрился поднакопить столько всего? — Шатев задумался. — Послушайте, а ведь если Кандиларов закопан где-нибудь в лесу, в горах, тем более под осыпью, то найдет его не милиция, а палеонтолог двадцать первого века.

— Остроумно. Только у нас нет времени ждать третьего тысячелетия, — сказал Бурский и обернулся к стажеру: — Вы, Тодорчев, что думаете?

Паренек смутился, даже слегка покраснел.

— Смелей, смелей, — приободрил его Шатев. — Наша профессия не для боязливых и не для застенчивых.

— Видите ли, я думаю, надо исключить возможность того, что этот… Кандиларов… задержался у какой-то женщины. В его годы люди не так уж часто рискуют общественным и семейным положением. Во всяком случае, у вас нет данных о том, что супруги, допустим, не ладили, что дело шло к разводу.

— Не у вас, а у нас, дорогой коллега, — поправил парня Шатев.

— Да, у нас. И еще…

— Не стесняйтесь, говорите.

— Когда меня посылали к вам, то прямо-таки заверили, что я буду проходить практику в отделе по расследованию убийств и тяжких преступлений против личности. А вместо этого…

— Вы, кажется, недовольны? Да? Разочарованы? Не торопитесь. Будут у вас еще расследования и потяжелей, это я вам обещаю.

Зазвонил телефон. Майор поднял трубку. Ответив собеседнику односложным «да», заторопился к выходу.

— Звонила Кандиларова, — сказал он уже в дверях. — Получила еще одно письмо от мужа — из Стамбула. Полковник Цветанов приказывает поехать и взять у нее это письмо.

Он вернулся примерно через час. Шатев и Тодорчев терпеливо дожидались, пока Бурский достанет письмо, включит сильную лампу-рефлектор и сядет за свой стол.

Письмо покоилось в сложенном вдвое листе белой бумаги. Большим пинцетом, извлеченным из среднего ящика стола, майор подцепил конверт и перенес его в круг света. Конверт был тонкий, размером больше обычного, с красными и синими ромбиками по краям, левее марки с изображением Кемаля Ататюрка пестрела наклейка: «Авиа». В сильную лупу ясно прочитывались буквы стамбульской почты и дата — «02.10». Ниже черными чернилами значился адрес Кандиларовой. Виргинии, именно Виргинии Кандиларовой.

Все так же пинцетом Бурский перевернул конверт. На штемпеле софийской почты значилось вчерашнее число, а в самом низу — приписка: «Отправитель: П. Христов».

В конверте лежала столь же непривычно большая цветная открытка с изображением знаменитой некогда мечети, а еще раньше — не менее знаменитой византийской церкви «Святая София».

Послание гласило:

Стажер дежурил в отделе: ему пока что не решились поручить самостоятельную задачу. А для Бурского и Шатева два дня промелькнули в беготне, в бесчисленных телефонных разговорах. На третий день настало время докладывать полковнику, и все трое явились к нему в кабинет.

— Ну, будем носиться как угорелые или пора признать себя побежденными? — начал Цветанов свои подковырки. — Что же, поверите, что Кандиларов улизнул в Турцию, и прекратите расследование? Поскольку, мол, искать пропавшего супруга уже не имеет смысла.

— Дело Кандиларова, товарищ полковник, не такое уж и простое, — огрызнулся Бурский.

— Разумеется, разумеется. Нашему брату проще получать денежки в день зарплаты… Несколько труднее предложить, к примеру, интересную версию.

— Хорошо, тогда выслушайте ее. Графологическая экспертиза установила, что на обеих открытках почерк один — Петко Кандиларова. Дактилоскопический анализ материала столь же категоричен: отпечатки пальцев на открытках — только Кандиларова и его жены. На первой, конечно, обнаружены и другие отпечатки: ведь она была послана без конверта.